Сокровище - Клайв Касслер

– Остался один час двадцать три минуты. Я подумал, ты должен это знать.

Питт ничего не ответил. Он только поднял большой палец вверх и скользнул в зеленую глубину.

Он медленно проследовал мимо окружавших его белых стен. Создавалось впечатление, что он погружается в колодец. Проникнув под толщу льда, он был ослеплен сверкающим калейдоскопом красок, создаваемых солнечными лучами. Нижняя сторона ледяного покрова была неровной, покрытой небольшими висящими сталактитами. Они образовались в результате охлаждения пресной воды, стекающей с ледников океана.

Видимость под водой была хорошая – примерно восемь метров по горизонтали. Он взглянул вниз и увидел небольшую колонию водорослей на каменистом дне. Вокруг него деловито сновали небольшие существа, похожие на креветок.

Огромный трехметровый бородатый тюлень с любопытством уставился на непрошеного гостя, предпочитая при этом сохранять дистанцию. Из его морды торчали пучки жесткой щетины. Питт помахал ему рукой, и зверь величественно удалился, окинув на прощанье аквалангиста настороженным взглядом.

Питт коснулся ногами дна и остановился, чтобы организм привык к давлению. Нырять под лед в спасательном жилете компенсационного типа было опасно, поэтому Питт его не надел. Он почувствовал, что его вес несколько больше необходимого, поэтому вынул из пояса и выбросил несколько свинцовых грузил. Воздух, который нагнетался компрессором, проходил через фильтр и затем подавался в маску, был теплым и чистым.

Питт взглянул вверх, чтобы сориентироваться по светлому пятну над головой, и проверил компас. Он не брал с собой глубиномер. Зачем? Ему предстояло работать на глубине не более четырех метров.

– Поговори со мной, – раздался в наушниках голос Джордино.

– Я на дне, – сказал Питт. – Все нормально.

Питт определил нужное направление и медленно поплыл.

– Корабль примерно в десяти метрах к северу от меня. Направляюсь к нему. Ослабьте шланг и канаты.

Он двигался очень медленно, внимательно следя, чтобы канаты не задевали острые камни. Он начал чувствовать холод. Слава богу, Джордино позаботился о том, чтобы воздух, которым он дышал, был теплым и сухим.

Перед глазами Питта появилась корма судна. Борта заросли водорослями. Он очистил рукой в перчатке небольшой участок, подняв облако зеленой мути. Дождавшись, пока облачко рассеется, он с интересом уставился на открывшуюся перед ним поверхность борта.

– Скажи Лили и Гронквисту, что я вижу деревянный корпус без кормового руля, но и без каких-либо признаков рулевых весел.

– Принято, – отозвался Джордино.

Питт извлек нож, закрепленный на голени правой ноги, и слегка поскреб поверхность внизу над килем. Под слоем водорослей оказался мягкий металл.

– Подводная поверхность обшита свинцовыми пластинами, – объявил он.

– Звучит заманчиво, – сказал Джордино. – Док желает знать, есть ли какой-нибудь орнамент на ахтерштевне.

– Минуточку.

Питт аккуратно убрал растительность с небольшого участка ахтерштевня рядом с тем местом, где он уходил в лед, и стал ждать, пока рассеется очередное зеленое облако.

– В ахтерштевень вделана табличка из какой-то твердой древесины. Здесь буквы и чье-то лицо.

– Лицо?

– С волнистыми волосами и бородой.

– А что там написано?

– Извините, но я не читаю по-гречески.

– Это не латынь? – проявил скептицизм Джордино.

В тусклом свете проникающих сквозь лед солнечных лучей было очень трудно разобрать надпись. Питт придвигался ближе до тех пор, пока стекло маски не коснулось таблички.

– Греческий, – уверенно сказал Питт.

– Это точно?

– Я целый месяц встречался с девушкой, у которой прабабушка была гречанкой.

– Продолжай. Наши собиратели костей уже в экстазе.

Прошло две минуты, и в наушниках снова зазвучал голос Джордино:

– Гронквист считает, что у тебя галлюцинации. А Майк Грэхем говорит, что изучал греческий язык в колледже. Он спрашивает, можешь ли ты описать буквы.

– Первая буква напоминает S, изображенную, как удар молнии. Потом идет А без правой ноги. Далее следует Р, затем еще одна покалеченная А, после нее нечто, похожее на виселицу или перевернутую букву L. После этого идет буква I, а в конце снова S в виде молнии. Лучшего описания я дать не могу. Воображения не хватает.

Слушая Питта, Грэхем пытался изобразить надпись на листке из блокнота. У него получилось следующее:

Полюбовавшись на дело рук своих, он понял, что в чем-то ошибся. Но в чем? Ему пришлось изрядно поднапрячь память, прежде чем он сообразил, в чем дело. Буквы были из классического алфавита восточных греков.

Задумчивое выражение его лица сменилось скептическим. Он написал короткое слово, вырвал листок и передал коллегам. Там было написано: «Sarapis».

Лили вопросительно взглянула на Грэхема:

– Это что-нибудь значит?

– Думаю, это имя греко-египетского бога, – сказал Гронквист.

– Да, – согласился Хоскинс, – это весьма популярное божество на Средиземноморье. Современное написание этого имени – Serapis.

– Итак, наш корабль называется «Серапис», – прошептала Лили.

Тут вмешался Найт:

– Насколько я понял, перед нами остатки римского, греческого или египетского корабля. Какого именно?

– Это за пределами нашей компетенции, – вздохнул Гронквист. – Чтобы ответить на ваш вопрос, необходима консультация морского археолога, специалиста по судоходству на Средиземноморье в первые века нашей эры.

А в это время находившийся подо льдом Питт медленно продвигался вдоль правого борта затонувшего судна. Добравшись до места, где начиналась ледяная стена, он поплыл обратно и, обогнув ахтерштевень, приблизился к левому борту. Здесь обшивка покоробилась и вздулась. Несколько ударов кулаком – и он увидел участок борта, продавленный льдом.

Он очистил пробоину и просунул голову внутрь. Ничего не было видно – только неясные, размытые силуэты. Протянув руку, он нащупал что-то круглое и твердое. Прикинув расстояние между сломанными досками обшивки, он понял, что протиснуться в него не удастся.

Он схватил верхнюю доску, уперся ногой в корпус судна и сильно дернул. Дерево гнулось, но не поддавалось. Питт уперся обеими ногами и потянул изо всех сил. Доска стояла насмерть. Он уже совсем было собрался признать свое поражение, когда пропитанная водой доска все-таки оторвалось, отбросив Пита назад на большой острый камень.

Любой уважающий себя морской археолог (и не только морской) заработал бы сердечный приступ, глядя на такое варварское отношение к древним артефактам. Но Питт не чувствовал угрызений совести. Ему было холодно, причем с каждой минутой становилось все холоднее, у него болело плечо от удара о камень – короче, все указывало на то, что очень скоро придется подниматься на поверхность.

– Я нашел пробоину в корпусе, – сообщил он. – Давайте камеру.

– Понял, – ответствовал Джордино. – Возвращайся, я тебе ее передам.

Питт вернулся к полынье и, догоняя пузырьки воздуха, всплыл на поверхность. Джордино лежал на животе на льду. Заметив Питта, он сполз вниз и передал ему подводную камеру.

– Испорти пару метров пленки и поднимайся, – сказал он. – Ты уже сделал более чем достаточно.

– Что говорит мистер Найт?

– Тверд, как всегда. Он сам хочет с тобой поговорить.

В наушниках послышатся голос Найта:

– Дирк?

– Да, Байрон.

– Ты на сто процентов уверен, что обнаружил судно, возраст которого более тысячи лет?

– Все признаки указывают на это.

– Мне нужно что-то существенное, чтобы убедить командование оставить нас здесь еще на сорок восемь часов.

– Подожди немного, и я передам им пламенный привет и поцелуй.

– Любой идентифицируемый артефакт меня устроит.

Питт отмахнулся и скрылся из вида.

Но он не сразу ринулся в пробоину. И не мог сказать, как долго плавал рядом с ней – минуту, может быть, две. Он не знал, что заставляло его медлить. Возможно, он ждал приглашающего жеста от высунувшегося из пробоины скелета, а может быть, боялся, что не найдет внутри ничего, кроме обломков исландской рыболовной шхуны восьмидесяти лет от роду. Хотя, вероятнее всего, он опасался, что это место может стать его могилой.

В конце концов он опустил голову, приготовился и поплыл к пробоине.

Перед ним открылась черная неизвестность.

17

Проскользнув внутрь, Питт несколько мгновений помедлил. Он опустился на колени, прислушиваясь к биению своего сердца и наблюдая за цепочкой пузырьков выдыхаемого им воздуха. Питт ждал, пока глаза привыкнут к подводному мраку.

Он не знал, что именно ожидает обнаружить, но нашел множество терракотовых сосудов, кувшинов, чашек и тарелок, аккуратно сложенных на стеллажах у переборок. Круглый предмет, который он нащупал, впервые заглянув в пробоину, оказался большим медным тазом, стенки которого почернели.