Дарующий смерть - Алёна Дурыничева

«Антон, забрал жизни у твоих сестер. Сюрприз!»

Телефон выпал из ее рук. Яркие искры ярость вспыхнули в глазах. Она гневно уставилась на Антона.

– Что там? – спросил он, пытаясь взять ее за руку.

Она почувствовала вкус крови, и поняла, что кусает свою губу. Сердце громко стучало в горле. К голове новой волной хлынула боль, неся в себе поток призывных слов.

– Как ты мог? – выдохнула она.

Антон помрачнел. По ее взгляду он все понял. Боль которую чувствовала Анна передавалась ему. Он смутно помнил, как это было. В памяти остались лишь отрывки и образы.

– Ты знаешь, как это происходит. Он приказывает, а ты идешь и выполняешь. Нет права на выбор, на сомнение, на отказ. Я могу сказать лишь, прости.

Ее сердце сжалось. Слово прости, завертелось по комнате, создавая хаос и цирковую абсурдность. Ее рука задрожала под тяжестью черного кристалла.

Антон грустно взглянул в ее глаза, пытаясь увидеть в них, что-нибудь человеческое, а затем исчез.

Мир почернел, стал очень тяжелым для ее хрупких плеч. Холодная жалость скользнула по коже и утянула в круговорот боли. Она опускалась к мутному дну океана. Покорно тонула, забыв о необходимости дышать. Сердце трепыхалось в горле, напоминая об ее слабости, о невозможности сделать последний вздох. Соль обжигала лицо, разъедая безупречную кожу. Плотно сжатые губы сдерживали слова ярости. Слова стремились быть произнесенными, они надували ядовитые пузыри и взрывали их, разбрызгивая смертельную кислоту. Тьма душила, унося все глубже в океан к неизведанным эрам прошлого. В глубине она увидела свое одиночество. Свое бессмысленное противостояния, прежде всего самой себе.

Анна скинула с себя платье, белье, и залезла под горячий душ. Смывая с себя налипшее чувство.

Она видела огонь того дня. Кровь, искореженный металл, раздавленное тело. Она помнила запах своих духов, цвет губной помады, помнила, что торопилась отвезти сестер дамой после продленки. Помнила, что сильно опаздывала в кафе к друзьям. Помнила желтый сигнал светофора. Но не могла вспомнить лица сестер, только их крик и сильный удар. Словно, металлический пес напал на кусок ветчины.

Запястья на руках обжигала горячая вода. Боль заставила вернуться Анну к реальности. Она осмотрела руки, кожа на ее запястье медленно тлела. Красные капли падали на белую поверхность ванны и смешиваясь с водой, стекали в водосток. Анна закрыла ногой слив. Красная вода наполняла ванную, обволакивая ее идеальные стройные ноги.

– Папочка злится. Узнал о голубом кристалле, – произнесла она вслух.

Кусочки кожи падали на поверхность воды и кружили возле ее ног, словно, кораблики. Она ощутила усталость тысяч женщин, ублажающих мужчин. Бесправных рабынь потерявших надежду.

Среди красного хауса проскользнула мысль:

– Но как, он всего лишь призрак?

4

Вера старалась, просто, дышать. Дышать, несмотря не на что. Мир, казавшийся реальным, приобрел чужой, незнакомый запах. Стал ненастоящим, пластмассовой копией, родного дома. Неудачная киноверсия жизни. Она пыталась вспомнить, что конкретно увидела в той белой палате, но необходимое ей воспоминание бесследно исчезало. Она еще могла уловить намек на его присутствие, но это была лишь тень ее воспоминания, ничего большего.

Кто-то схватил ее за руку и резко развернул. Она с трудом удержалась на ногах. Лицо мужчины, который сжимал ее запястье, показалось знакомым.

– Я тебя узнал, – сказал он, брызжа слюной. – Ты указала, где найти моего сына.

Вера вспомнила мужчину, отца Максима, сейчас он выглядел по-другому. Не таким серым и помятым как в тот день.

– Как же мне надоела ваша семейка, – устало выдохнула Вера.

– Откуда, ты узнала, – он сдавил ее руку. – Кто тебе сказал?

– Отпустите, – она попыталась высвободиться. – Мне больно.

– Кто, кто тебе сказал?

Вера огляделась, вокруг почти не было людей, да и те немногие не обращали на них внимание.

– Кто? – продолжал кричать мужчины. Его лицо покраснело, ноздри раздулись, костяшки пальцев побелели.

Вере стало страшно, по телу пробежал холодок. В этот момент ей хотелось, чтобы рядом оказался Артем и защитил ее. Оттолкнул это потное тело и увел ее отсюда. Но его не было. Только она и психованный мужик, сжимающий ее руку.

Моментально подскочил адреналин. Она ударила мужчину ногой по голени, вырвала руку и, не оглядываясь, убежала прочь.

Она не понимала где правда, чему можно верить. Как отличить ложь? Что является реальным, а что злой причудливой выдумкой. Вся жизнь, обман? Или те десять минут иллюзия? Как сломать эти висы? Как прекратить это? Головная боль, сводила с ума.

Вера не могла больше бежать. Внутренности намеревались, вывернутся наружу. В горле саднило. Ноги налились свинцом. Она находилась возле своего дома.

Зайдя в квартиру, она сразу направилась в свою комнату. Закрыла дверь и медленно сползла по ней на пол. На руке застучали браслеты. Сняв их с руки, она с беспричинной злобой бросила браслеты через комнату под кровать.

Лицо побледнело, тело начало трясти, перед глазами все помутнело. Ударяясь коленями о книги, она добралась до стола, открыла ящик и на ощупь нашла пластмассовую баночку. Открыла зубами крышку. Из банки на пол высыпались маленькие таблетки. Трясущимися руками она подобрала две и засунула себе в рот. Постепенно восстановилось дыхание, и прекратилась тряска.

В дверь постучала мама:

– Вер с тобой все нормально?

– Уйди, – закричала она.

– Что случилось? – мама приоткрыла дверь.

– Я сказала, уйди.

Женщина заметила таблетки, разбросанные по полу.

– Тебе нехорошо?

– Убирайся, – она собрала с пола таблетки и засунула в карман джинс. – Тебе трудно меня не доставать.

Женщина скрылась за дверью. Вера поднялась с пола, ноги не слушались, голову сжимало в тиски. Держась за стол, она оглядела комнату. Функциональная мебель, стопки книг, камушки, фотография мертвого брата, в яркой рамке. Это ее жизнь.

Она разблокировала телефон, на экране, засветилось сосредоточенное лицо Артема.

– Я вытащу нас отсюда.

Она засунула телефон в карман к таблеткам, и вышла из комнаты.

В прихожей ее ждала мама. Ее серая кожа обтягивала исхудавшее тело, как плотно натянутый целлофан. Впалые глаза сканировали Веру. Руки на груди завязались в узел.

– Что ты с собой делаешь? – тяжело вздохнув, спросила мама.

– Ничего я с собой не делаю, – возразила Вера.

Женщина подошла ближе.

– Думаешь, я ничего не вижу, я же твоя мама, я чувствую, что-то происходит.

Вера наигранно приподняла брови, до уровня театрального удивления.

– Все-то она видит, все-то она чувствует. Смешная шутка, ты уже давно слепа. Я вообще сомневаюсь, пыталась ли ты когда-нибудь понять меня и Андрея.

Головная боль становилась невыносимой. Клетки головного мозга расщеплялись на множество частиц. Словно, горячую магму заливали в раскрытую черепную коробку.

– Я хотела, чтобы вы были здоровы.

– Вранье. Ты хотела, что бы мы были как все. Ты думаешь только о себе. Что скажет общество, узнав какие у тебя дети. Как отреагируют подруги, коллеги, соседи. Придумывала фразы для разумного объяснения, неадекватного поведения детей.

– Все не так, – оправдывалась мама. – Я не хотела.

– Вот теперь хлопни в волшебные ладошки и верни мне брата, сотри воспоминания о психушке,