Мост - Анна Константинова

и ничего не поменялось. И лишь после того, как я аккуратно прикрыл дверь, щелкнув замком с другой стороны, дикий вой прекратился.

В квартире зажужжало, задвигалось и зашумело. Это ядовитый ветер и излучение удаляли все следы моего вредоносного и болезненного присутствия. Минуту спустя все стихло. Я стоял, приникнув к заблокированной двери, и пытался услышать хоть что-нибудь.

Девушка с каштановыми волосами сейчас входила в квартиру, не понимая, что тут случилось. Оглядывалась, наверное, в поисках причины моей задержки. Возможно, решила, что я просто проспал. Хоть это и невозможно. Я, кажется, перепутал эпохи. Как бы я хотел вернуться на сто лет назад — в тот мир, где было все так просто и понятно. А у людей имелась возможность проспать на работу из-за будильника. Счастливцы! Их механические, электронные и первые цифровые системы были столь несовершенны, что позволяли себе иногда ошибаться. С нашими такое не пройдет.

Я спускался на полупустом лифте вместе с последними припозднившимися ночниками. Нас было не больше двадцати. Интересно, а они почему выбились из расписания на целых три минуты и сорок семь секунд? Я попытался посмотреть на их лица, но не смог — сработала привычка. Мой папа всегда говорил, что разглядывать других людей — все равно, что лезть в их жизнь. Этого никто не хочет.

Возможно, что и она не захочет видеть меня. И, скорее всего, она не выглядит как нежный хрупкий ангел. Это все мои мечты.

6.2

Вход на работу сегодня получился веселым. Анализатор, расположенный на центральной проходной, выдал мне не одно из положенных пятнадцати стандартных приветствий, а сообщил, что технический этаж Центра Гармонизации находится во втором корпусе, на минус одиннадцатом уровне.

Я с удивлением посмотрел на соседнее здание. Второй корпус имел более темную облицовку и был этажей на десять выше первого. Не знал, что у них еще столько помещений под землей! Там располагался Отдел Гармонизации высоких уровней. Именно туда доставляли тех нарушителей, которые признавались опасными для общества. Работа с такими индивидами всегда казалась мне тяжелой и не очень приятной. Программы гармонизации высоких уровней были достаточно сложными процедурами. Знаю, что наших коллег из второго корпуса многие недолюбливали… Однако все это не объясняло, почему меня направляют туда.

И тут я понял. Технический этаж, сантехническая зона! Тот допуск, что вчера мне оформил испуганный домоуправ, почему-то сохранился. Наверное, он его не отменил. Но вот почему он действует и на другие здания? Возможно, сантехнические службы работают по всему городу и имеют такие вот обширные допуски? Я пожал плечами и вошел на работу как сантехник. Какая, собственно, разница! После утренних переживаний и видений окружающий мир мне казался слегка нереальным и чуть-чуть покачивался вокруг.

Рабочие задачи и стандартные ситуации сегодня тоже выглядели бледными и незначительными. Может, я все еще сплю? Единственной твердой реальностью оставались буквы на крышке кровати и красный цветок, нарисованный маркером.

Михалыч требовал отчет не позднее обеденного перерыва. Я знал, что ничего не смогу ему ответить, результатов от моего расследования не было. Нарушитель слишком хорошо подготовился, и я не сумел его найти.

Реальна была лишь толща воды, которая вдруг вставала на дыбы, чтобы поглотить меня, и тот свет, который я видел в последние секунды своей жизни.

Элеонора демонстративно делала вид, что меня не существует на свете, и когда это было совсем неизбежно, бросала скупые фразы лишь по служебным вопросам, но меня это волновало в последнюю очередь. Ее сомнительные настоящие прелести меркли, заслоненные моим прекрасным видением. Я раз за разом в мыслях переживал свое ночное путешествие по джунглям, и делал это лишь для одного мгновения — когда я подбирался к своей мечте настолько близко, что мог разглядеть ее, и на какую-то долю секунды я верил, что она настоящая.

Пришло напоминание от Михалыча, что отчет мне нужно сдать через 30 минут и 29 секунд… 28 секунд…

Я вспомнил, что должен еще убить Шизика, который подвел меня вчера с доступом, но не стал начинать этот разговор. Только скинул ему видео-инструкцию и посоветовал ее выучить.

Единственно важными сегодня казались лица людей за длинным столом, которые улыбались своим незнакомым соседям.

Я завершил отчет, в котором подробно перечислил все действия, которые я произвел по делу странного нарушителя — список был длинным. И добавил те факты, которые мне удалось выяснить — этот список был коротким и он больше походил на перечень, чего наш нарушитель не сделал: он не оставил следов — ни реальных, ни электронных; не причинил никому материального вреда, даже наоборот, вошел в траты, потому что продукты он не крал, за них заплатил некто неизвестный. И, самое главное, он не объяснил никому свои действия, хотя явно хотел сделанным что-то сказать. И все это в сумме выглядело слишком странным.

Мой отчет стал откровенным признанием в бессмысленности дальнейшего поиска, хотя составлен он был по всем правилам, и в нем находилось множество умных и профессиональных слов.

Тяжкий сон этого дня грозил стать бесконечным.

Когда последние тридцать минут истекли, я отослал свой отчет Михалычу и пошел к нему, чтобы лично объяснить свою позицию в этом вопросе. Он, как начальник микроотдела, владел небольшой отдельной огороженной зоной, а не сидел под индивидуальным куполом тишины. Эта загородка — символ его важности, когда-то казалась мне желанным и недостижимым пунктом, вехой в карьере. Сейчас показалось, что немолодой худой мужчина заперт в слишком тесной для него клетке.

Я стучал в дверь и слегка отстраненно вспоминал, что там полагается подчиненным, не выполнившим… не сумевшим… которые не справились и завалили важное дело? Наверняка выговор. Потерплю — к депрессиям не склонен. Что еще могут на мою голову придумать? Надо объяснить, что я сделал все возможное в данной ситуации и даже, пожалуй, больше…

— Ваш отчет принят, — сообщил Михалыч мне сухо, как только я вошел.

— Понимаете, я сделал все возможное… э-э-э и мог бы пояснить…

— Отчет принят, факты и этапы проработки проблемы изложены достаточно полно и емко. Объем материалов достаточен для закрытия дела, — повторил он свою информацию более подробно и забыл о моем присутствии, погрузившись в изучение данных на небольшом экране.

Я продолжал стоять, чувствуя, что сплю и вижу сон. У меня что-то не сходилось в душе. С одной стороны — многочисленные слова: Надо! Чрезвычайно важно! Первостепенная задача! С другой — этот взгляд, выцветший за много лет под лампами искусственного света. Непосредственный руководитель уже завершил сеанс нашего общения и теперь,