Суперигрушек хватает на все лето - Брайан Олдисс

Отец Предьин зябко поежился от влажного и холодного воздуха. Ему нравилась свежесть раннего утра. Он медленно обошел штабель оструганных бревен, предназначенных для строительства новой церковной крыши, миновал кучу пронумерованных камней, необходимых для возведения перестраиваемого алтарного выступа, называемого апсидой. Святой отец в который раз посмотрел на старое церковное здание, духовную жизнь которого он с божьей помощью и собственной волей восстанавливал.

Монастырь по-прежнему находился в плачевном состоянии. Камни, лежавшие в его фундаменте, были заложены еще в одиннадцатом веке, во времена Олафа Мирного. Большую часть сооружения построили позднее, когда на острове стали высаживаться убегавшие с материка славянские племена вендов.

Больше всего отец Предьин восхищался южным фасадом храма. К сводчатому входу примыкала тупиковая аркада со ступенчатыми лепными колоннами. Эта часть церкви больше других подверглась разрушительному воздействию непогоды, но все же умудрилась уцелеть.

— Предстаньте себе, — рассказывал отец Предьин так называемым туристам, — как первые монахи монастыря пытались высечь здесь в камне лик божий. Он велик, готов принять всех, кто приходит к нему, но иногда не видит наших несчастий. А теперь Всемогущий, по всей видимости, обветшал под действием изменчивой земной погоды.

Туристы, услышав его последние слова, начинали беспокойно переминаться с ноги на ногу. Некоторые устремляли взгляд к небесам, где была видна движущаяся металлическая сфера.

Нынешним утром святой отец испытывал большую радость, чем обычно. Он не пытался найти объяснение этому состоянию. Счастье было своего рода побочным продуктом, чем-то таким, что случается в любой размеренной и упорядоченной жизни. Причиной тому, конечно же, была осень, а отец Предьин всегда любил это время года. Есть что-то такое в осени, когда дни становятся короче и начинают опадать листья, когда еще не дуют холодные северные ветра. Более четким становится осознание великого духа, наполняющего мир природы.

Где-то прокукарекал петух, возвещая наступление утра и радуясь его свежести и очарованию.

Святой отец повернулся спиной к выкрашенному коричневой краской строению и зашагал к берегу по мощенной булыжником дорожке. Затем направился к самой кромке воды. Место встречи двух природных стихий — суши и воды — было отмечено россыпью камней и мелкой прибрежной гальки. Обломки камней принес к береговой линии озера отступавший в море ледник. Мощные пласты льда отполировали гальку так, что она блестела в свете наступавшего утра, даруя взору любого, кто пожелал бы на пес посмотреть, удивительное разнообразие оттенков и форм. В не меньшей степени, чем монастырь, эти гладкие камешки для верующих были свидетельством Направляющей Длани Господней. Направляющей Длани Господней, которая тем не менее допустила, чтобы ее перенесли на расстояние сотен тысяч световых лет… Святой отец заметил на каменистом берегу блеснувшую серебром чешуи мертвую рыбину. Наплывавшие на берег озера волны создавали иллюзию ее движения. Даже лишенная жизни, она оставалась красивой.

Святой отец размеренным шагом приблизился к небольшой пристани. Старый деревянный пирс на несколько метров уходил в озеро Маннсё, отражаясь в темной воде. К этому пирсу причалит лодка с рабочими, а чуть позже прибудет группа галактических туристов. На другом берегу, на расстоянии не более километра, располагался материк с небольшим городком Маннсё, из которого и приплывают на остров люди. Облако загрязненного воздуха серым клином повисло над городом, врезаясь в черное перевернутое изображение гор.

Святой отец принялся разглядывать горы и крыши домов. Как искусно они имитировали то, чем были когда-то на самом деле. Предьин перекрестился. Ладно, сохранился хотя бы этот островок, причем по совершенно непонятной причине. Возможно, когда-нибудь все-таки настанет день, когда все вернется на круги своя, молитвенно пожелал он.

На берегу у самой воды валялись пустые бочки из-под бензина и остатки брошенного военного снаряжения. Всего лишь пять лет назад военные еще использовали остров в своих целях. Отец Предьин убрал большую часть следов пребывания военных: надписи на церкви, дыры от пуль в стенах, сломанные деревья. Он не торопился отдавать приказания убрать эти следы с острова. Что-то подсказывало ему, что старый ржавый бронетранспортер должен оставаться там, где и стоит, — наполовину затопленный, в воде близ берега. Сейчас, после того как машина утратила свои прежние функции и качества, она уже не смотрелась инородным телом на фоне безмятежной природы. Кроме того, нет ничего плохого в том, что напоминает и монастырской братии, и гостям острова о былых безумствах человечества, а также о нынешней изменчивой сути окружающего мира. Мира и, добавил он про себя, всей Солнечной системы. Ныне заключенной в исполинской сфере и перенесенной… куда она была перенесена, святой отец не знал.

Куда-то далеко за пределы галактики. Но за пределы ли того пространства, которое подвластно Богу?

Отец Предьин глубоко дышал, наслаждаясь неумолчным плеском волн, разбивающихся о берег. Он мог посмотреть на запад от своего маленького островка — своего и Господа — в том направлении, где когда-то были Норвегия и далекая железная дорога. Он мог посмотреть на восток, на горы, когда-то бывшие горами Швеции. Озеро Маннсё располагалось по ту сторону границы, разделявшей две страны. Воображаемая линия границы, прочерченная главами государств, курсировавшими между правительственными кабинетами Осло и Стокгольма, разрезала остров и прошла через древний монастырь. Именно тогда и началась долгая оккупация острова, когда противоборствующим сторонам никак не удавалось разрешить территориальные споры и два скандинавских государства зашли в тупик.

Почему началась их вражда? Почему они не представили себе… нечто… нечто немыслимое?

Отец Предьин хорошо знал серебристые березы, росшие на берегу среди камней, и прекрасно отличал одно дерево от другого. Как же было забавно эту березку считать шведской, а вон ту — норвежской. Он прикоснулся к их нежным стволам и зашагал дальше. Прикосновение к влажной бересте, на ощупь похожей на бумагу, было приятным. Сейчас, после того как военные ушли с острова, единственными незваными гостями Маннсё были туристы. Отец Предьин был вынужден притворяться, делая вид, что рад им, стараясь способствовать их дальнейшим посещениям. Туристов привозили на небольшом катере, который отплывал из Маннсё каждое летнее утро, семь дней в неделю. На острове им разрешалось пробыть лишь пару часов. В течение этого времени туристы имели полную свободу передвижения и могли бродить по острову или напускать на себя набожный вид и притворяться, будто молятся. Монастырские послушники продавали им еду, напитки и сувенирные распятия, получая за это небольшие деньги, которые шли в фонд восстановления церкви.

Святой отец наблюдал затем, как с противоположного берега плыл катер, и гротескные существа, похожие на лошадей, медленно принимали привычные человеческие очертания.

Календарный август подходил к концу. Скоро туристы перестанут прибывать на остров. Маннсё располагался лишь в пяти градусах южнее широты Северного полярного круга. Долгой темной зимой никто не осмеливался приезжать на остров. Туристы имитировали все, что когда-то существовало раньше, включая и различные формы поведения.

— Я не стану по ним скучать, — еле слышно произнес отец Предьин. — Мы будем работать и зимой, как будто ничего не случилось.

Однако он признался себе в том, что все-таки будет скучать по женщинам. Хотя отец Предьин много лет назад принял обет безбрачия, Господь все же разрешал ему наслаждаться внешним видом молодых женщин — их длинными волосами, их телами, длинными ногами, звучанием их голосов. Никто из членов ордена — даже симпатичный юный послушник по имени Санкал — внешне не мог сравниться с женщинами, с присущими только им удивительными качествами. Качествами, сравнимыми с повадками грациозных антилоп. Но это, конечно же, была иллюзия, в реальности вместо обманчивой пары красивых женских ног у них имелось по семь черных неуклюжих конечностей.

Эти существа проникли в его сознание. Святой отец знал это. Иногда он ощущал их присутствие там, подобно тому, как осознавал присутствие мышей за деревянной обшивкой стен своей кельи.

Отец Предьин обратил взгляд на восток и закрыл глаза, наслаждаясь светом набирающего силу дня. Лицо у него было худощавое и загорелое. Лицо серьезного мужчины, склонного к шуткам и смеху. У святого отца были серо-голубые глаза, и внимательный взгляд, которым он смотрел на своих собратьев, был вопрошающим, но дружелюбным; возможно, в большей степени вопрошающим, нежели открытым, подобно книгам на полках в библиотеке, чьи корешки обещают многое. Те, с кем отец Предьин вел переговоры о покупке острова, утверждали, что он никому не доверяет, возможно, даже и своему Богу.