Крушение - Анри Труайя

— «Конечно!»

Оба они играли плохо, злоупотребляя комедийным пафосом. Франсуаза старалась не отвлекаться, но невольно прислушивалась к диалогу. Вот и опечатка! Франсуаза с раздражением исправила ее. Нет, пока эти двое надрываются в прихожей, ей не удастся поработать по-настоящему. Как только она вновь собралась печатать, Николя приоткрыл дверь и спросил:

— Ты не могла бы подавать нам реплики?

Подобное предложение сначала удивило Франсуазу, а потом развеселило. Почему бы и нет? Все равно день пропал. Пожалуй, она попечатает вечером. И она со смехом согласилась.

Держа в руках книжечку с текстом пьесы, в комнату вошла Алисия. Николя выстроил им обеим некое подобие мизансцены:

— Ты, Франсуаза, появишься отсюда. Ты будешь Розеттой, молочной сестрой Камиллы. Пердикан приударяет за тобой назло Камилле, которая отвернулась от него. Камилла впадает в ревность и начинает нервничать…

— Я знаю содержание, — с улыбкой сказала Франсуаза.

— Правда? — удивился Николя, бросив на нее недоверчивый взгляд.

— Ну что, мы когда-нибудь начнем? — вмешалась Алисия. — Франсуаза, держи-ка мой текст.

Беспардонное тыканье, завершившее продолжительный этап немоты, привело Франсуазу в замешательство. Алисия протянула ей помятую брошюрку со слепым текстом и острым, покрытым розовым перламутром ногтем ткнула в середину страницы.

— «Месье, — начала Франсуаза, — я пришла умолять вас о милости. Все жители деревни, с которыми я беседовала сегодня, в один голос говорили мне, что вы любите свою кузину, а за мной ухаживаете ради потехи».

— Что я теперь должна говорить? — спросила Алисия.

— Пока ничего, я все еще продолжаю, — ответила Франсуаза и стала читать дальше.

— «Когда я иду по улице, все надо мной издеваются. Если я стану всеобщим посмешищем, то не смогу найти себе мужа в нашей округе».

— Что ты так монотонно бубнишь, — заметил Николя, — тебе не хватает эмоций.

— Зато у тебя их чересчур много! — обиженно огрызнулась Франсуаза. — Ты не говоришь, а распеваешь. Я же хочу быть естественной.

— Ну ты даешь, старушка! Слышал бы тебя Клебер Бодри! Естественности еще надо добиться. Ее можно обрести только в результате долгих поисков. Ведь естественность — это переваренная непосредственность.

— Видно, твоя непосредственность так и осталась в желудке!

— Ну, хватит пререкаться, — вмешалась Алисия. — Давай, Франсуаза, продолжай.

Франсуаза продолжила:

— «Я бы хотела вернуть вам ожерелье, которое вы мне подарили. Позвольте мне, как и раньше, спокойно жить в доме моей матери».

Алисия погладила щеку Франсуазы тыльной стороной ладони и проговорила шелестящим голосом:

— «Ты — хорошая девушка, Розетта, оставь это ожерелье себе. Я дарю его тебе, а вместо него мой кузен возьмет мое. Что же касается замужества, то не беспокойся, я сама найду тебе мужа».

Глядя на это лицо утопленницы, обрамленное длинными прямыми волосами, Франсуаза вдруг почувствовала, что в ее жизни произошел какой-то сдвиг. Она больше не ощущала себя замужней женщиной, обремененной домашним хозяйством, заботами, работой, она будто вырвалась из душного класса и теперь, во время переменки, играла со своими сверстниками на школьном дворе. Франсуаза испустила притворный вздох. Получилось очень смешно.

— Как здорово! — воскликнула Алисия.

— Что здорово? — удивился Николя.

— Она так к месту вздохнула!

— Тебе всегда все нравится.

— Да нет же, нет, Николя! В ней действительно что-то есть! Знаешь, Франсуаза, не хочу лезть к тебе с советами, но мне кажется, тебе надо пройти прослушивание у Клебера…

Николя хлопнул себя по ляжкам.

— Представляю себе лицо Александра, когда он узнает, что его жена собирается стать звездой!

— Кто знает, может быть, он обрадуется? — предположила Франсуаза.

— Даже наверняка обрадуется, — подтвердил Николя. — Тут-то все, не дай Бог, и начнется. Давайте продолжать. На чем мы там остановились?

— Я выхожу, меня провожает Пердикан. Теперь ты, Камилла.

— Что я должна говорить? Подскажи.

— «Что со мной происходит…»

Подхватив реплику, Камилла, сверкая темными глазами, продолжила:

— «Что со мной происходит? Он спокойно уходит с ней. Невероятно! У меня голова идет кругом. Неужели он и правда на ней женится?» — Алисия заскрежетала зубами.

Франсуаза с трудом подавила рвущийся наружу здоровый смех, но тут же испустила вопль, который не был предусмотрен по ходу пьесы. Оба партнера, остановив творческий порыв, воззрились на нее.

— Я совершенно забыла про белье! — объяснила Франсуаза. Если я сейчас не схожу в прачечную, мне придется стирать его самой.

— А ты не можешь пойти попозже? — спросил Николя.

— Нет, старик, позже я, с твоего разрешения, буду работать. Я и так потеряла из-за вас массу времени.

— Ну хорошо, хорошо, иди.

Франсуаза покинула Николя и Алисию в разгар любовного конфликта, суть которого они вряд ли могли уловить. Их громкие восклицания были слышны даже на лестнице.

Когда через полчаса, сделав свои дела, она вернулась, на лестничной площадке царила тишина. Франсуаза повернула ключ в замке и поняла, что дверь заперта изнутри. Обо всем догадавшись, она стала со злостью звонить в звонок и стучать. Некоторое время в квартире было тихо, потом Николя открыл ей дверь.

— Представляешь, я случайно опустил собачку, — хитро улыбаясь, объяснил он. — Глупо, правда?

Испепелив его взглядом, Франсуаза прошла в комнату. Алисия, должно быть, едва успела привести себя в порядок. На ее прическе все происшедшее сказалось не сильно — волосы были только чуть более растрепаны, чем раньше, но в глазах светилось животное удовлетворение. Франсуаза была готова устроить скандал, но сдержалась. В чем она может их упрекнуть? В том, что они занимались любовью в ее спальне? Вот уж они посмеялись бы над ней! Ей не хотелось представать перед ними старомодной защитницей буржуазной морали. К тому же, они и так поняли, что она возмущена. Нет смысла пережимать. Потом, наедине, она, конечно, поговорит с Николя. Теперь же он невнятно объяснял ей, усталой и униженной, что они уже закончили репетировать и уходят, чтобы не мешать ей. Алисия набросила на себя шубку из кролика, выделанного под бобра, и, виляя бедрами и двигая плечами так, словно пробиралась в каминную трубу, направилась к двери. Проходя мимо Франсуазы, она поскребла пальцами воздух: «Чао!»

Когда они ушли, Франсуаза распахнула окно. Ей хотелось поскорее проветрить комнату. В горле у нее защипало, еще немного, и она расплачется. Все в ее жизни шло наперекосяк. «Нет, так дальше продолжаться не может», — решила она. Холодный воздух, ворвавшись с улицы, заставил ее вздрогнуть. Франсуаза закрыла окно, села за машинку и, перечитав последнюю напечатанную страницу, вновь взялась за работу.

Некоторое время спустя в дверь позвонили. Пневматическая почта. Франсуаза дала на чай почтальону и, узнав на конверте почерк матери, с опаской вскрыла письмо.

«Моя дорогая, ты была права. Я поговорила с Ивоном. Я, действительно, сумасшедшая. Мы с ним любим друг друга еще сильнее, чем прежде. Забудь все, что я тебе наговорила. До скорого! Только не приезжай в это воскресенье, мы хотим уединиться за городом, на природе. В ближайшее время я пришлю тебе весточку. Крепко тебя целую.

Твоя мама — очень счастливая!»

— Мне кажется, ты заблуждаешься, — сказала Кароль, — это крошечная комнатка! Бедному мальчику там негде будет развернуться.

— Ты думаешь, у нас в прихожей ему есть где развернуться? — отозвалась Франсуаза.

— Не знаю, тебе виднее. Разве у вас так тесно? Во всяком случае, сейчас, в вашей квартире, ему более или менее удобно, а представляешь, как он будет жить там, наверху: без водопровода, без отопления. Впрочем, иди и посмотри сама, если ты решишь, что тебя это устроит, то пожалуйста…

Кароль лучезарно улыбнулась. Степень ее любезности возрастала по мере того, как убывало желание откликнуться на просьбу Франсуазы. Если Николя поселится на служебном этаже, то непременно по двадцать раз на дню под разными предлогами станет спускаться к ним в квартиру: принять душ, погреться, позвонить, почитать газеты… а потом, кто знает, может, ему придет в голову мысль занять одну из тех комнат, которые пустуют после отъезда Франсуазы и Даниэля? С него станется! А ведь она в свое время приложила столько усилий, чтобы избавиться от этих двоих. И вот теперь вместо них ей на голову может свалиться этот самозванец. Единственное, что утешало Кароль во всей этой истории, так это то, что падчерице, которую она ненавидела, все-таки пришлось обратиться к ней за помощью. Потому-то Франсуаза и заявилась сегодня раньше всех остальных — ей надо было поговорить наедине.

— А я уверена, что если сделать в этой комнате небольшой ремонт и как-то благоустроить ее, то она станет вполне пригодной для жилья, — сказала Франсуаза, вставая.