Нострадамус - Алексей Пензенский

В 1554 году Салон был взбудоражен тревожной вестью – на свет появились сразу два урода, человек и животное. Как уже отмечалось, к подобным событиям в те времена относились настороженно, видя в них предзнаменования больших несчастий. В конце января или начале февраля в местечке Сена, что в 12 километрах к северу от Салона, родился двухголовый ребенок. Он был доставлен Нострадамусу, который вместе с другими учеными осмотрел его и пришел к выводу, что страшный младенец являет собой крайне дурной знак.[64] Через полтора месяца из Оргона, лежащего в 5 километрах к северо-востоку от города, был доставлен двухголовый козленок. Нострадамус настолько поразился этой мрачной игре природы, что созвал целый консилиум. В него, в частности, вошел Паламед Марк, тогдашний первый консул Салона. «Комиссия» была расширена за счет губернатора Прованса Клода Савойского, графа де Танда, и барона де Ла Гарда – знаменитого флотоводца, адмирала Восточного флота, бывшего прежде послом Франции в Османской империи. Граф и барон, равно как и Паламед Марк, были близкими друзьями и покровителями Нострадамуса. В завещании пророка (назначившего, кстати, Паламеда своим душеприказчиком) фигурирует астролябия, презентованная ему де Ла Гардом. Губернатор неоднократно защищал Нострадамуса от врагов – особенно позднее, когда во Франции разразилась гражданская война. Но уже в 1554 году тот считал необходимым сообщать графу де Танду о феноменальных событиях, которые, по его мнению, могли предупредить о грядущих трудностях.

В том же году, во время Великого поста, Нострадамус стал свидетелем падения необычайно крупного и яркого метеора или болида, о чем он написал подробное сообщение, адресованное губернатору Прованса. Вскоре оно было издано на немецком языке в Нюрнберге Иоахимом Геллером, печатником и астрологом, близким к одному из лидеров протестантов Филиппу Меланхтону. Французский оригинал не сохранился, поэтому приведем перевод с издания Геллера:

«Страшный и чудесный знак, увиденный многими людьми в субботу 10 марта, в канун воскресенья Judica, между семью и восьмью часами в Салоне во Франции.

Блистательному, светлейшему и могущественнейшему господину Клоду, графу де Танду, шевалье короля и монаршего ордена, губернатору Прованса, от Мишеля де Нотрдама, его скромного послушного слуги – поклон и приветствие.

Благородный господин, когда я изучал звездные конфигурации на первый день февраля нынешнего 1554 года, ужасающее и ужаснейшее зрелище явилось здесь, в Салоне, 10 марта между 7 и 8 часами вечера. Оно наблюдалось, как мне сообщили, до самого Марселя, затем до Сен-Шама около моря, поблизости от Луны, которая в этот момент почти достигла первой четверти: великий огонь пришел с востока и направился к западу. Этот громадный огонь, такой яркий, что он походил на большой пылающий жезл в форме факела, произвел необычайный взрыв, из которого изошли языки пламени, как из раскаленного докрасна железа под молотом кузнеца. И этот огонь бросал многочисленные искры, сверкающие подобно серебру и разлетавшиеся на огромное расстояние, подобное протяженности Млечного пути, именуемому также Галактикой, с быстротой стрелы и с великим грохотом и треском, immensum fragorem (лат.: безмерным грохотом), как говорят поэты, выглядевшим как листья, сдуваемые с деревьев жестоким ветром.

Явление длилось долго, по крайней мере 20 минут, прежде чем направилось к каменистой области Кро близ Арля. Затем оно повернуло к югу, высоко над морем, и созданная им горячая струя хранила свой алеющий цвет и продолжала являть вокруг себя пламенеющие искры, подобно молнии, падающей с неба. Это знамение было столь ужасным, что никакой человеческий язык не смог бы его описать. Я решил было, что оно могло бы прийти со стороны холма напротив Экса, именуемого Сент-Виктуар. Однако 14-го дня того же месяца, будучи призванным в Экс, я опросил многих людей, видели ли они его тоже, но его никто [там] не видел. Между тем оно появилось в двух лье оттуда, так как господин, проживающий в том месте и заметивший его, желал, чтобы я мог свидетельствовать о том, что он увидел и сохранить об этом память. Через два дня после [моей] встречи с этим человеком один цирюльник из Сен-Шама навестил меня и сообщил, что он и другие горожане увидели одно и то же и что оно приняло форму радуги, простиравшейся до самого Испанского (Средиземного. – А. П.) моря, и что там, где оно заканчивалась, ввиду своей высоты, оно должно было сжечь и испепелить все, через что прошло. Затем в небе огонь брызнул во все стороны на ширину примерно одного стадия и исчез.

Насколько я могу судить о положении в этом крае, это явление новое и странное, и было бы лучше, чтобы оно не происходило, так как это явление или комета предзнаменует в этой области Прованса, так же как в других приморских местах, неожиданное и непредвиденное бедствие, войну, пожар, голод, чуму или другие ужасные болезни, или же что эти края будут осаждены и захвачены чужеземными народами. Это знамение видели более тысячи людей и меня попросили упомянуть о нем и сообщить Вашей светлости ввиду того факта, что я сам его видел и слышал, когда оно происходило. И я молю Господа нашего Иисуса благословить Вашу светлость и даровать Вам долгую жизнь, благополучие и счастье.

Писано в Салоне в Провансе 19 марта 1554 года. Скромный и преданный слуга Вашей Светлости Мишель де Нотрдам. Переведено с французского языка и напечатано в Нюрнберге М. Иоахимом Геллером».

В ноябре 1554 года Нострадамус написал новый альманах на следующий год, который был издан в Лионе Жаном Брото, и по крайней мере один экземпляр которого дошел до наших дней. От внимания биографов ускользнула любопытная деталь. На титульном листе Нострадамус представлен как доктор медицины из Салона, «который Аммиан Марцеллин назвал Саллувием». Перед нами свидетельство своеобразного городского патриотизма автора. Действительно, в «Римской истории» Аммиана Марцеллина, созданной в IV веке нашей эры, можно прочитать: «В Нарбонской провинции первое место среди городов занимают Элуза, Нарбона и Толоза (Тулуза). В Виеннской провинции очень много прекрасных городов; наиболее замечательны из них сама Виенна, Арелат (Арль) и Валенция (Баланс). К ним присоединяется Массилия (Марсель), которая, как мы читаем, не раз оказывала поддержку Риму в трудные времена его жизни, пребывая с ним в союзе. Поблизости от этих городов лежат Саллувии, Никея (Ницца), Антиполь (Антиб) и Стехадские острова (11, 14–15)».

Упоминание Салона Аммианом поставило бы этот маленький населенный пункт в ряд древних городов Юга Франции, которые по праву гордились своей многовековой историей, приобщавшей их к немеркнущей славе Древнего Рима. Однако римские Саллувии (Salluviae) и Салон-ан Прованс не идентичны. Лигурийско-кельтское племя саллувиев проживало на берегу Средиземного моря вокруг Массилии, и названный их именем город, вероятно, находился там же – достаточно далеко от Салона. Но нас в данном случае интересует другое: именно в альманахе на 1555 год, если верить Жану-Эме де Шавиньи, впервые появляются пророческие четверостишия (катрены), прославившие имя Нострадамуса на века.