В водовороте века. Мемуары. Том 3 - Ким Сен

Человек, странствовавший по чужим краям, хорошо знает, как тесно сближает людей совместная жизнь в чужом доме. Хотя такая жизнь, конечно, неудобна, но все же бывает очень приятно и интересно вести задушевные беседы в сложившейся довольно теплой атмосфере. За эти десять дней мы с Панем стали неразлучными друзьями.

Пань был старше меня более чем на 20 лет. За своими плечами имел он много опыта борьбы, был испытанным революционером, но он, отбросив отчужденность из-за различий в возрасте, вел себя скромно, относился ко мне как к равному товарищу и с увлечением вел со мной задушевные беседы. Сначала, избегая официальной темы для разговора о революционной практике, каждый поведал о своей биографии. Первым я рассказал о себе, потом Пань осветил свою прошлую жизнь. А затем уж по очереди мы добавляли кое-что пережитое. высказывали свои впечатления и просто не замечали, когда начинало рассветать.

Когда я рассказал ему, что еще до своих 20 лет уже был четыре раза арестован, побывал и в тюрьмах, он был очень удивлен.

— Вы, оказывается, старше меня по жизни в остроге.

Он рассказал о том, как был заточен в тюрьму в Харбине и как был разгромлен в пух и прах Нинаньский уездный партком в результате организации крупномасштабной демонстрации по случаю 1 Мая. Из-за беспощадных репрессий чиновников ведомств Маньчжоу-Го и карательной операции японских войск были разрушены все организации, члены партии и актив разбрелись во все стороны. Пань рассматривал это как последствия «головокружения», вызванного у него и его коллег по мере того, как с невиданной быстротой росли ряды партии и активизировалась ее деятельность. Зато признал, что урок демонстрации по случаю 1 Мая послужил политическим поводом для создания Нинаньского партизанского отряда, возглавляемого Ким Хэ Саном и Ли Гван Римом.

— Люди подвергались в тюрьмах истязаниям и только тог да осознавали, что наша демонстрация была организована из рук вон плохо и несвоевременно. Ведь мы же устраивали демонстрацию на улицах уездного городка, мобилизовали на нее даже членов партии. А делалось это именно в то время, когда организациям нужно было уйти в глубокое подполье и противостоять врагам вооруженной борьбой…

Каждый раз при упоминании о той демонстрации Пань сердился на себя и в то же время часто с похвалой отзывался о нас, организовавших демонстрацию в знак протеста против прокладки железнодорожной линии Гирин — Хвэрен. Он был одним из тех деятелей, которые справедливы и великодушны при оценке чужих заслуг, зато слишком беспощадны и строги к своим собственным поступкам.

— Ведь вам исполнился совсем недавно 21 год, прожили всего половину моей жизни. А я бы назвал вас старшим не только по жизни в остроге, но и вообще по прожитым годам, — сказал Пань, познакомившись с эпизодами из моей биографии.

При этом я чувствовал себя весьма неловко, так как с его уст часто срывалось слово «старший».

— Товарищ Пань, восхваляя молодого человека, вы можете вообще его испортить.

Пань развел руками и пожал плечами, как это делают русские.

— Вы, товарищ Ким, должны понять, что я говорю и хвалю вас, собственно, из-за недовольства своимипрожитымигодами. Я, как человек, не всегда действовал достойно в своей жизни. Теперь мне 43 года, совсем ушла лучшая пора. Жаль, что у меня нет ничего такого, чем бы мог гордиться у всех на виду.

— Вы слишком скромничаете. В вашей жизни, я вижу, и южный зной, и северная метель. Есть и смех, и муки, и слезы. Откровенно говоря, я не очень люблю таких людей, которые слишком уж нигилистически относятся сами к себе. Разве можно говорить, что у человека, которому за сорок, навсегда ушла лучшая пора жизни?

Я так критиковал его, а он и не думал обижаться на меня. Мне думалось, что он слишком умаляет свое достоинство. Не говоря уж о его деятельности в южной части Китая, нельзя было игнорировать его заслуги и в Северной Маньчжурии, где он работал секретарем Нинаньского укома, а потом Суйнинского главного укома, сыграл роль, как говорится, повивальной бабки в создании Нинаньского партизанского отряда. Суйнинский главный уком — это довольно крупный по масштабу уездный комитет, объединивший Мулинский, Нинаньский, Дуннинский, Мишаньский и другие уездные комитеты. Одно время ходили слухи, что Паня назначат на руководящий пост восточногиринского бюро, выполнявшего роль промежуточного органа связи между Коминтерном и Маньчжурским провкомом. Неизвестно, оправдалось ли на деле это предположение, но, судя по тому, что Коминтерн направил именно его в Восточную Маньчжурию в качестве инспектора, можно было сделать вывод о его высоком авторитете как заслуживающего доверия работника. Тема нашей беседы перешла от рассказов о себе к информации о представляющих взаимный интерес текущих политических вопросах и обмену мнениями. Мы первым делом обсудили вопрос о Коминтерне и о международном коммунистическом движении. Обсуждение было весьма полезным для меня, ибо я сохранял связь с работниками пункта связи Коминтерна, но не имел возможности вести с ними откровенные, серьезные беседы. Я проинформировал Паня об усилиях корейских коммунистов, направленных на реализацию решений Коминтерна, а потом выяснил наши позиции и подход к его линии и директивам.

— Мы считаем, что Коминтерн замечательно выполняет роль штаба международного коммунистического движения. За истекшее время он соединил коммунистов всего мира в единую международную коалицию и добился огромных успехов в борьбе против империализма, за мир и социализм. Глубоко осознавая, что Коминтерн — международный центр, выполняющий централизованные функции в коммунистическом движении, мы, как и прежде, будем верны Уставу Коминтерна и намеченной им линии. А, между прочим, мы, товарищ Пань, намерены говорить и о кое-каких конкретных мерах Коминтерна, надеюсь, вы не примете наши упреки как нетактичное поведение?

От моих последних слов на лице Паня сразу появилась некоторая напряженность.

— Как понимать эти ваши слова? Может быть, у вас есть какие-либо претензии?

— Не знаю, что это — претензии или недовольство. Уже давно я хотел кое-что высказать в адрес Коминтерна.

— Хорошо, выкладывайте любые вопросы. Давайте поговорим по душам.

Глаза Паня с любопытством смотрели на меня. А я подумал, что наконец появился шанс, когда я могу откровенно высказать свое мнение о Коминтерне — то, что у меня накопилось в груди.

— Не подумайте, конечно, что я защищаю фракционеров. Но, когда Коминтерн объявил роспуск Компартии Кореи, мы приняли эту весть с большим сожалением. Если говорить о фракционности, то она дала себя знать не только среди корейских коммунистов. Игрой с «картофельной» печатью занимались и члены Компартии Индокитая и других партий. Не так ли?