Рубеж. Пентакль - Генри Лайон Олди

2.1. «Бурсак»

«Пентакль страстей» открывается новой историей философа Хомы, в давние годы загубленного панночкой-ведьмой. И на том свете не нашел он покоя! Нашли, откопали, из земли подняли. В нового Вия превратили. «Со вторым рождением тебя, товарищ Бурсак!»

Трагедия человека, из которого делают зомби, неотделима от трагедии народа, из которого хотят сделать зомбированную армию строителей «светлого будущего». Нет больше усмешки, нет лукавого черта, обдурившего повелителей пекла. Осталась неизбежность Дьяволиады. Мир разделен на своих и иных, но, по дьявольскому закону, последних не становится меньше – их ряды пополняются бывшими своими.

Женщины, дети – всех земля приютит. Чем больше ведьм сжигает инквизиция, тем больше их обнаруживается – безумных, страшных, нуждающихся в очищении огнем. Нужно быть бдительным, стойким, железным от штыка до век…

Их уж и в живых-то не осталось, наших дедов и прадедов, великих строителей великой державы. Они спят и видят сны о Царстве Свободы – свободы от бесовщины, оставшейся за оградой, не способной войти в обретенное Царство или хотя бы разглядеть его кресты и воздушные замки. Но там, в петле времени, в Миргороде своей памяти они с прежним энтузиазмом строят чудесное эфемерное будущее. Деды и прадеды верят в завтрашний день…

Вий изредка смотрит на них, энтузиастов. Присматривает. Работа такая.

2.2. «Сатанорий»

Здесь совсем иная аура – ужаса нет, есть только его предчувствие. Безличное зло присутствует, не проявляя себя. Вот-вот начнется страшное… нет, снова пофартило: страшное откладывается еще на год. Нужно быть готовым к нему, но, пока не пробил час, можно жить не тужить.

Таинственный Сатанорий маскируется под санаторий «с жизнеутверждающим названием „Ладушки“. Словно на поклон к Сатане, едут люди на отдых. Или, наоборот, за индульгенцией: знают, что им воздастся удачей и радостью. Завтра будет лучше, чем вчера. А между „завтра“ и „вчера“ лежит нервный день и безумная ночь, которая с каждым заездом все неохотнее уступает место рассвету.

«Последнее мероприятие называлось „Кому за полночь“.

Притягательность игр с собственным подсознанием знакома, наверное, каждому человеку. В каждом припрятана вулканическая, адская сила, с которой нужно считаться. Осознанное отношение к своим демонам можно лишь приветствовать, так? В общем, ничего из ряда вон выходящего, обычная психологическая разгрузка. Экспресс-метод.

Кормежка вечно голодного Зверя, скованного цивилизацией и культурой, выглядит вполне логично. Киньте волку кость, он и успокоится. Одно настораживает: экскурсы в запределье даже в описанном, вполне цивилизованном варианте вызывают у экскурсантов привыкание. Растет тяга к умело дозированному ужасу, за которым ждет освобождение. Крепнет условный рефлекс, ворочается в своем подземелье недокормленный Зверь…

Разделив тьму и свет, помни, что отныне и навсегда половина вечности – ночь.

Вот что вычиталось между строк.

2.3 «Сосед»

Тем временем на страницах книги снова появляется колдун-немец. Вселяется в купленную квартиру гнусным вампиром, сосущим жизненные силы соседа. Сосед, надо признать, рохля редкостный. Вампиры – они умеют жертву вычислять. «Как ужасен этот мир, посмотри!» – смотрит. В потолок в основном…

Зародыш депрессии, рожденный уходом любимой женщины, разрастается, становится монстром, пожирающим Артема изнутри. «Мягкотелый, наивный, он такая же бездарность, как наиничтожнейший из студентов…» Так и есть. Кус жизни коту под хвост из-за каких-то шептаний за стеной! Вот если бы колдун грозно простирал руки к стенам, завывая «блиц, Криг! хэнде, Хох!», а с кончиков пальцев срывались черные молнии, оплавляя обои, – о, тогда бы я проникся, поверил в его страшную силу и не стал бы спрашивать себя: «Да что за напасть такая, почему Артем не может встряхнуться, дать отпор?». Но, признаться, я никогда не видел подобных спецэффектов…

А вот мистику, беспричинно оплетающую человека, видеть доводилось.

Рассказ намеренно реалистичен: ни единым словом здесь не упоминается колдовство. Есть лишь мистика – ее и в жизни предостаточно. Сводят тихие черти людей с ума. Поди разгляди их. Черти умеют не подставляться под свет… Артем тонет в одиночестве. Пропадает в бессильной тоске.

Пока однажды не восстает. Толчком послужил страх – не за себя, за маму. Этот страх в какой-то момент стал сильнее привычного ужаса перед жизнью, перед действием. Клин клином вышибают.

Поучительный рассказ, между прочим. Будучи прочитан в нужное время, может служить антидепрессантом. Кому неведома депрессия, пусть бросит в меня пару камней, я и уклоняться не стану. Несовершеннолетних прошу не утруждать себя.

2.4. «Венера Миргородская»

«Но так ее больше в книжках величали, а меж собой шептали иначе – Венера Проклятая». Не она ли собственной персоной вселяется в девчат, кружащих головы казакам? Не она ли убийца? «Ох, интересно мне стало! Словно не наяву все, словно книжку читаю про Ника Картера или про самого Шерлока Холмса».

Этот фантастический детектив любопытен тем, что первая же версия так и остается единственно приемлемым толкованием происходящего. Загадка не в том, кто и зачем козни строит, а – как. Черт знает как! Колдовство, сглаз, бесовский беспредел у заколоченной церкви. Раздольно чертям в краю, где схоронена страшная панночка, знавшаяся с Вием!

Ну, страсти! Боязно мне. Полюбил – душу сгубил. Жуткая перспектива.

Предсказуемая развязка гарантирует неприкосновенность тайны и в дальнейшем. И правильно. Обилие бесовщины, возникшей в окрестностях Миргорода добрым людям на погибель, заставляет думать, что от скарба ничего хорошего ждать не следует. Пусть лучше под землей остается, на привычном месте: у заколоченной церкви, подле любвеобильной панночки.

Тайна скарба так и не появилась на свет. И не появится. Ведь рассказчик, ясно, не жилец. Влюбится он в журналистку на всю оставшуюся жизнь – недолгую, но уже нескучную. Влюбится, никуда не денется… От же клятые бабы!

Кранты деду-рассказчику, однозначно. Зацелуют. И отпоют.

Сам виноват. Кто его за язык тянул? Болтун – находка для черта.

2.5 «День мертвых в доме культуры»

В Ольшанах, в бывшем крепостном театре, вершится искусство для мертвых. Живым оно до лампочки. Зато загробный зритель занял здесь лучшие ложи. Реквизиты прошлого столетия, жутковатые, хорошо сохранившиеся мостики на ту сторону времени, подсказывают читателю: «усопшие сограждане» скоро нагрянут, они уже возле касс толпятся.

Нехороший в Ольшанах Дом культуры. По сей день в одной из лож скучает в ожидании свежих записей дневник сценических событий. «Актерка Настасья в третьем акте запнулась дважды. Дура. 4 пл.». Кнут, плети, розги – тут имеется все необходимое для успешного меценатства. Даже свежий рассол. Не хватает лишь Карабаса-Барабаса.

И кукол, талантливых и несчастных.

Сюжет подводит читателя к ясному выводу: герой рассказа, худрук Репризыч, не устоит перед соблазном. Его только что отфутболили столичные театралы – в столице своих талантов хватает, даже на знакомства рассчитывать не приходится. Возможность проявить себя режиссеру из провинции дается раз в жизни, а тут не просто возможность, верняк! Прогнозируемый успех – вот он, бери, пользуйся!

В глазах Репризыча «пляшет кураж». Продаст он свою невостребованную душу, вот увидите! Но зачем ему перетаскивать декорации в фойе?

«Не ответив, Репризыч подходит к окну».

Только в финале мы узнаем: кураж – не игровой, боевой. Совсем другое было в мыслях отвергнутого театральной знатью режиссера. Совсем в другую сторону он смотрел. И видел не звезды – глаза.

«Вход свободный!»

«Эй! Мы же к ВАМ приехали!» – вторит худруку Виртуоз.

«Вход свободным!» И замерли фигуры на картине. Исчезла рябь на заколдованном холсте. Улыбается актер, у которого появился настоящий зритель. Улыбается так, что даже «милиция не станет задерживать пьяного, но счастливого человека».

День мертвых удался.

3.1. «Проданная душа»

«Пентакль выбора», не умаляя выбора как такового, свидетельствует еще и о том, что обстоятельства часто требуют немалой изобретательности от угодившего в них человека.

Деловой человек Клим, выражаясь изысканно, попал на бабки. Перспективы его выживания в условиях недоразвитого капитализма весьма сомнительны. «С деньгами плохо. Партнеры не помогут и, скорее всего, пожертвуют именно тобой». Кому не знакома подобная ситуация?

«Ну так как насчет души-то?»

Третий тайм мы уже проиграли. Прощай, душа! Гуляй, казак! Двадцать четыре часа воли – а потом хоть к черту на рога!