История России. Век XX - Вадим Валерианович Кожинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вероятно, следующее мое суждение будет воспринято как парадокс, но, если вдуматься, Евтушенко проявил больше «смелости» не при сочинении своих «антисталинских» стишков в 1962 году, – то есть после окончательно «заклеймившего» Сталина XXII съезда КПСС, – а во второй половине января – феврале 1953 года, когда он сочинил стишки о «врачах-убийцах». Как он в ироническом тоне объясняет теперь, «я… поверил тому, что врачи хотели-таки отравить нашего родного товарища Сталина, и написал на эту тему стихи» (с. 434); однако, сообщает он, добрые друзья отговорили его отдавать их в печать.
Рассказывая ныне об этом, Евтушенко явно хочет покрасоваться своей «покаянной» искренностью. Однако в профессиональной литературной среде этот факт стал известен тогда же, в 1953-м{154}, ибо на деле Евтушенко таки отдал свое сочинение о врачах в печать, но редакторы не решались его опубликовать, а уже 5 марта Сталин умер, и 4 апреля врачи были объявлены невиновными…
Дело в том, что после сообщения в печати (13 января 1953 года) о кремлевских «врачах-убийцах» атмосфера в Москве (я это хорошо помню) была крайне тревожной и неясной, и работники печати опасались резких жестов. Евтушенковское же сочинение было не без резкости; так, о кремлевских врачах в нем говорилось:
Пусть Горький другими был убит,убили, кажется, эти же,—то есть выходило, что врачи-убийцы безнаказанно творили свое черное дело уже в продолжении семнадцати лет!.. По-своему «замечательно», что в действительности-то пятеро из двадцати восьми находившихся в 1953 году под «следствием» врачей, к тому же принадлежавшие к наиболее «важным» – В. Н. Виноградов, М. С. Вовси, Э. М. Гельштейн, В. Ф. Зеленин и Б. Б. Коган – в 1937 году обвинили видного врача Д. Д. Плетнева во «вредительских методах» лечения Горького, и Дмитрий Дмитриевич был приговорен к заключению сроком на 25 лет, а 11 сентября 1941 года расстрелян в Орле[846] (3 октября в город вошли танки Гудериана).
Один уже факт, что под следствием находились врачи-убийцы, которые ранее сами разоблачали врачей-убийц, показывает всю остроту и запутанность ситуации. И, между прочим, сам Евтушенко в нынешних своих мемуарах обнаруживает знание сложности положения в 1949-м – начале 1953 года. «…По рукам ходила, – вспоминает он, – пародийная поэма Сергея Васильева “Без кого на Руси жить хорошо” – настолько откровенно антисемитская, что ее даже не решились напечатать» (с. 433). Вот именно не решились, так же как и стишки Евтушенко о врачах!..
Не приходится уже говорить о том, что общая политическая ситуация 1953 года была гораздо более «суровой», чем 1962-го. И, повторю, Евтушенко проявил значительно большие смелость и рисковость, сочинив стихи о врачах, нежели при сочинении им стихов против Сталина, чьи останки незадолго до того, в 1961 году, были выброшены из Мавзолея. Правда, евтушенковская «смелость» в 1953 году диктовалась его еще довольно ограниченными понятиями о политической конъюнктуре; в 1962-м он на подобный риск едва ли бы решился…
Много лет спустя после 1953 года я оказался в кафе Центрального дома литераторов за одним столом с давним близким приятелем Евтушенко Евгением Винокуровым, который известен написанным им в 1957 году текстом песни «В полях за Вислой сонной…», – текстом, если вдуматься, очень странноватым{155}. Он выпил лишнего, к тому же был тогда, вероятно, за что-то зол на давнего приятеля и неожиданно выразил сожаление, что те самые стихи о врачах-отравителях не решились в начале 1953 года опубликовать.
– Пожил бы Сталин еще немного – глядишь, стихи о врачах напечатали бы, и тогда никакого Евтушенко не было бы! – не без едкости объявил Винокуров. И был, вероятно, прав…
Нельзя не учитывать, что непомерно падкий на легкие успехи Евтушенко, как явствует из ряда свидетельств, не позднее начала 1960-х годов был тесно связан с КГБ, играя роль своего рода «агента влияния» – не исключаю, что в какой-то мере и до какого-то момента делая это не вполне «сознательно». Генерал-лейтенант ГБ П. А. Судоплатов в 1990-х годах рассказал в своих воспоминаниях, что в 1962 году известный ему подполковник ГБ Рябов решил «использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде», и вскоре тот был направлен «в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию»[847]. Не приходится удивляться поэтому, что, как хвастливо сообщает теперь Евтушенко, он «побывал в 94 (!) странах» (с. 9), – никто, пожалуй, из его современников не может в этом отношении с ним сравниться, а ведь в вопросе о выезде за рубеж решающую роль в «доперестроечные» времена играл КГБ…
Стоит рассказать о том, что на фестивале в Хельсинки (28 июля – 6 августа 1962 года) имел место неприятный эпизод: какие-то молодые финны – как тогда сообщалось, потомки погибших на советско-финской войне – бросали камни в автобус с делегацией СССР. Вернувшись в Москву, Евтушенко опубликовал об этом стишки под названием «Сопливый фашизм». Встретив его в Доме литераторов, я сказал, что стыдно писать подобное; вспомни, что Твардовский назвал ту войну «незнаменитой», то есть недостойной славы… Но мой упрек был, конечно, тщетным.
Весьма осведомленный публицист Рой Медведев сообщил в 1993 году: «Андропов (председатель КГБ в 1967–1982 годах. – В. К.) помогал поэту Евтушенко в организации его многочисленных поездок за рубеж. Поэт получил от шефа КГБ прямой телефон и разрешение звонить в необходимых случаях. Еще в 1968 году Евтушенко сделал резкое заявление с протестом против ввода советских войск в Чехословакию…
В 1974 году такая же ситуация повторилась, когда Евтушенко публично высказался против высылки из СССР А. И. Солженицына… Евтушенко признался, что в обоих случаях он сначала звонил Андропову»[848].
То есть «дерзкие» протесты Евтушенко в действительности представляли собой санкционированные КГБ акции, призванные внушить миру, что в СССР есть свобода слова (вот, мол: Евтушенко протестует, а никакие репрессии в отношении его не применяются, и он
