Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— А желудок, Тьер?

— Что желудок?

— Вот явные признаки гастрита, уже переходящего в язву.

Тьерри отмахнулся:

— Тоже ерунда. От язвы в начальной стадии тоже еще никто не помер. Вот у меня, кстати, язва…

— Я удивилась бы, если бы ее у тебя не было! — проворчала Лиза, возясь с микроскопом.

— Ну так правильно! Питание черт знает какое…

Вертинская громко фыркнула, а я подавил улыбку. Надо сказать, все-таки сегодня Шелл был не навеселе.

— Установлено, — проговорила наконец Лиза: — при жизни у обследуемой наличествовало критическое истощение Т-клеток…

Шелл наклонился над лицом покойницы и молча показал мне маленькую белесую язвочку на внутренней стороне ее нижней губы.

— …и септицемия. Видимо, ожог все же послужил очагом воспаления. Тем хуже, на фоне такого иммунодефицита…

— Так я и думал, — ответил Тьерри. — И еще герпетические проявления. Без сомнения вторичный структурный иммунодефицит. После ранения у нее начался генерализованный сепсис. Иммунный ответ был очень слабым, температура не поднялась выше субфебрильной. Обычно два-три дня без лечения — и все, финиш. Ума не приложу, как ей удалось столько времени продержаться в живых?

Лиза возмущенно посмотрела на него, стиснула зубы, но все-таки не удержалась:

— Хоть ты, Тьер, и гений, но та-а-акой ду-у-урак!

Шелл изумленно оглянулся на нее, потом уставился на меня.

— Не понял… — сказал он. — А в чем вообще дело?!

Вертинская в раздражении побросала инструменты на поддон стерилизатора, вспыхнула, как рубин, и вылетела прочь из бокса.

— Ты что-нибудь понял, Крис?

Я пожал плечами, хоть и понял. По моей мимике Тьер догадался об этом:

— И что я не так сказал?

Медленно застегнув молнию пластикового мешка для транспортировки трупов, я ответил:

— Мне кажется, Лиза оскорбилась за нее, когда ты с пренебрежительным оттенком спросил, как она продержалась в живых…

— Ну, спросил, да. Не пренебрежительно, и где там можно было оскорбиться?

— С умирающей был ребенок, — подсказал я, но эксперт снова не понял намека:

— И что?

— Вот из-за того, что «и что?», Лиза обиделась.

Шелл сдернул перчатки и возмущенно взмахнул отекшими белыми руками:

— Совсем свихнулась! Мое дело преступников ловить, то есть болезни диагностировать, а не сантиментам умиляться, fucking shit!

Я задвинул ящик в морозильную камеру. Спорить мне не хотелось. В голову пришли мысли об осиротевшем Луисе: уж слишком настойчиво сталкивала нас с ним судьба. Сначала я крестил его, затем перед смертью его мать попросила именно меня позаботиться о нем, а недавно «синт» Нинель заметила, что мальчик принимает за своих только меня и Джоконду.

— Как ты считаешь, Тьер, опекунский совет ОПКР согласится отдать ее сына мне на воспитание?

Шелл почесал затылок сквозь ткань шапочки.

— Ну ты и спросил… Как будто я каждый день занимаюсь процедурами усыновлений… Я не знаю даже, существует ли теперь эта самая ОПКР… А ты это серьезно?

— Да. Меня попросила его мать, и я ей пообещал…

— Мать… А сам-то ты хочешь его опекать, или только из-за обещаний?

— Хочу. Я и крестил его. На Фаусте.

— Ну что, похвально. Ладно, поживем — увидим.

Он снова покачал головой, и мы вошли в дезинфектор. Но кое-что не давало мне покоя.

— Слушай, Тьер. Вот причину смерти ты установил. А причину причины? Из-за чего мог так снизиться иммунитет?

— Как говорили древние врачи, — усмехнулся Тьер, терпеливо перенося удары прохладных струй со всех сторон, — все болезни — от нервов… Крис, а ты что, серьезно не врубился? Перед тобой было всё: и улики, и мотивы! Не понял?

Тьерри любил говорить, что у врачей много общего с сыщиками.

— Эх ты! Интерн! О'кей, так и быть, объясню, а ты учись, пока я живой и трезвый. Помнишь, я сказал тебе «обрати на это внимание»?

Я помнил, как он мне это сказал, но не понял, что было не так. Шелл снова безнадежно махнул на меня рукой.

— Ладно, черт с тобой, интерн, все равно не догадаешься. Нынешние учебники про это не пишут за ненадобностью, а практического опыта у тебя еще с гулькин нос, прости. В общем, этот твой крестник был рожден естественным способом.

И он стал одеваться во все чистое. Я стоял, будто громом пораженный.

— Господи Всевышний, да зачем же это понадобилось?!

— Уволь, на этот вопрос я тебе не отвечу.

— Тьер… она прилетела с Фауста!

— Да хоть с Кассиопеи! — невозмутимо откликнулся эксперт. — При чем тут твой Фауст?

— При том, что у нас всегда пользовались только инкубаторами и никто не знал своих родителей, а уж чтобы это делала женщина, да еще и архаическим способом…

— Ну вот, сам же себя и опроверг! Смотри сколько оговорок: пользовались инкубаторами, а женщин не было — раз. А тут женщина налицо. Родителей не знали — два. А тут ребенок с матерью. Само собой напрашивается допущение, что и естественный способ деторождения вполне мог быть допустим вашими лицемерами-патриархами…

— Иерархами…

— Ну, иерархами, какая, к чертям, разница? Ты уж извини, парень, но в гнилом обществе тебе пришлось жить. И я вообще удивляюсь, как с твоими свободомысленными замашками тебя не сожгли на костре.

Я смолчал. Как ни обидно слышать такое о родине, но Шелл был совершенно прав. Тем временем он продолжал:

— Ее организм пережил сильный стресс, равный стрессу от перенесенной тяжелой болезни. Чего стоил один только гормональный всплеск: не мне тебя учить, как это влияет на организм. Будь при этом должный уход, забота, медикаменты, да элементарные витамины, у нее был бы шанс выкарабкаться. Но, мнится мне, у вас там много заботились о вере и мало — о носителях этой веры. А презренная женщина — о, так она вообще отработанный материал в глазах этих ваших «архов». Потом, со слов киберпилота, случился бунт — удивляюсь, как столько ждали! — и мамаша бежала с младенцем под обстрелом. Последнее перышко сломало спину верблюда. И что случилось, то случилось. Обращайся в ОПКР, тащи с собой свидетелей, которые подтвердят, что именно тебя она просила позаботиться о ребенке, и оформляй опеку. Лиза говорит, что мальчишка принял тебя, так что еще нужно?

Его бы устами, да мед пить. Понаслушался я об этой ОПКР. Несговорчивые и подозрительные, члены опекунского совета способны и у ангела отыскать черные перья, а я, чего уж лукавить, и вовсе в ангелы не вышел…

И в сказку облачился наш мир после высадки на Сон! Вот какой представлялась мне Земля эпохи динозавров: громадные, как деревья, хвощи, заросли причудливых, похожих на зонтики, растений, желтовато-рыжее небо вечного заката, плавно сменяемого ночной тьмой и прохладой, и молчаливое море. Здесь всегда пахло листвой, теплом и водорослями. И ни в какое сравнение со Сном не шел суетливый Эсеф…