Конан Бессмертный - Лин Картер

Но Конан забыл, что теперь он ясно вырисовывался черным движущимся предметом на фоне снующей легкими тенями ряби серебристой поверхности, пронизанной солнечным светом. Он еще парил над животным, когда две шарящие конечности взметнулись вверх и с сокрушительной мощью затянули свои узлы вокруг тела Конана: один — вокруг пояса, другой — вокруг левой ноги. Он стал совершенно беспомощен в беспощадных тисках этой могучей хватки. Не пройдет и нескольких мгновений, как щупальца увлекут его вниз к щелкающему клюву…

Снова воткнул Конан острие своего меча в толстую упругую плоть обвившегося вокруг него щупальца, пронзая его насквозь. Но чудовище не особо было чувствительно к боли. Оно обладало поразительной живучестью. Надо было искромсать половину всех его щупалец, чтобы осьминог обессилел. Тогда кракен просто покинул бы поле боя, чтобы дать время своим поврежденным конечностям отрасти. Конан чувствовал, как перекатывались его мощные мышцы в тисках осьминога, и не мог сопротивляться безжалостной силе, которая тянула его вниз, к пасти-клюву.

Вдруг словно черная молния стремительно вонзилась в одно из удерживавших Конана щупалец и легко разорвала его. Темная продолговатая фигура пронеслась сквозь подводные сумерки, подобно огромному метательному снаряду. Одним срезом тройного ряда зубов был отсечен кусок кракена в фут длиной. Тиски у пояса Конана разжались, и раненая конечность быстро умчалась вниз ко дну, извиваясь в воде, как разорванный надвое червяк.

Новым действующим лицом на этой сцене оказалась колоссальных размеров акула, веретенообразное тело которой превышало тридцать футов в длину. Темная, сланцево-серая сверху, со сливочно-белым брюхом, она слегка изогнулась после первого броска. Один только миг акула неподвижно парила в зеленоватой воде, а затем, выгнув свой податливый хребет, она описала короткую дугу и штопором ринулась в новую атаку. Ее маленькие желтоватые глазки, остекленевшие от вечного неутолимого голода, встретились с глазами Конана.

Теперь лишь одно щупальце, обвитое петлей вокруг ноги, удерживало киммерийца. Необходимость придала необычайную силу его рукам. Взмах меча — и острое лезвие рассекло узкий конец щупальца. Конан был свободен.

Не останавливаясь, чтобы вложить меч в ножны, Конан неистово заработал руками и ногами, изо всех сил стараясь, насколько это возможно, отклониться от траектории броска акулы, подобного метеору. Громоздкий меч в руке затруднял движение и тянул его направо и вниз, так что он описал в воде широкий полукруг. Этого было как раз довольно, чтобы уйти с дороги бешено мчащейся вперед акулы, чьи треугольные плавники лезвиями вспарывали тускло-зеленую воду.

Она пронеслась совсем рядом, и усеянная рядами зубов челюсть глухо щелкнула, вобрав в себя одну морскую воду.

Минуя Конана, акула прошла так близко, что он мог четко различить каждую чешуйку, которые в обилии покрывали ее белое брюхо шершавой корой. Потоком воды киммерийца отшвырнуло в сторону легко, как соломинку.

Акула резко развернулась и опять на мгновение повисла в воде, и Конан знал, что на этот раз ему уже не увернуться. Когда акула, волнообразно изгибая туловище, снова набрала скорость, направляясь к нему сквозь толщу воды, вверх взвились три черных щупальца. Они миновали киммерийца и петлями охватили громоздкое, как бочонок, тело огромной акулы, оказавшейся в ловушке. Конечности кракена извивались, как рассерженные змеи, которых потревожили в их гнезде. Акула судорожно изогнулась и яростно щелкнула челюстями. Еще одно щупальце было разорвано надвое, и его поврежденный конец, корчась, пошел вниз к песчаному дну.

Но новые щупальца толстыми канатами обмотались вокруг тела хищницы. Конан, зажав меч зубами, стал резво загребать руками, как веслами, поспешно удаляясь с поля битвы. Однако он видел все, что произошло следом за этим. Осьминог выбросил вверх пять из восьми своих ужасных щупалец, включая поврежденные, и опутал ими переднюю часть тела акулы, закрыв жабры и глаза хищницы. И как ни изворачивалась, как ни щелкала наугад ослепленная акула усеянной острыми зубами пастью, она не могла достать своими стальными челюстями до резинового тела противника.

Тем временем осьминог уже прочно закрепился на скалах, используя присоски на оставшихся трех щупальцах, обезопасив себя от мощных рывков бьющейся акулы. Песок на поле битвы смерчем поднимался вверх и временами мутной дымкой покрывал эту область подводного мира. Затем кромешная темнота окутала место кровавого действа, и чернильное пятно, выброшенное осьминогом, клубами черного тумана расползлось по всем направлениям.

Конан благодарил судьбу за такой поворот событий. Ни у занятого сражением кракена, ни у гигантской акулы не было времени, чтобы заняться им. Он воспользовался этой удачей и, вложив наконец меч в ножны, поплыл прочь от места разыгравшегося под водой конфликта. Через некоторое время все исчезло позади в смутных сумерках глубин, и можно было лишь неясно различить облако более густого черного цвета среди равномерно-тусклой серости подводного мира. Он никогда так и не узнал, победил ли осьминог, задушив и разорвав на части акулу, или чернильное пятно означало, что акула начала одерживать верх и осьминог пытался таким образом скрыть свое отступление.

Конан опустился на дно в нескольких сотнях футов от места, где он чуть не стал жертвой кракена, собираясь продолжить свой путь пешком. Он не оглядывался назад. Впереди, вверх по склону, дно все ближе поднималось к поверхности Западного океана, и вода окрашивалась новыми, светлыми красками. Конан упрямо брел вперед, решительно отказываясь обращать внимание на давление, затрудняющее дыхание, и на ноющую боль в ногах. Он с усилием переставлял отяжелевшие, разбухшие сапоги, с трудом преодолевая сопротивление воды. Еще предстояло пройти едва ли не целую милю, а может, и больше, и он жаждал всем своим существом снова оказаться на чистом свежем воздухе.

Медленно Конан прокладывал себе путь сквозь мутную пелену подводного света. Он казался сверхъестественной, фантастической фигурой, увенчанной поблескивающим кристаллическим шлемом, божеством, возникшим из глубин какой-то таинственной феерии.

12

Потерянный город

В кроваво-красной мрачной мгле, где солнце

Заходит в золотой туман,

Забытые империи влачат существованье,

Как призраки давно прошедших дней.

Конан с трудом подтянулся на руках и сквозь набегающую на берег пенистую волну вылез на камень, который служил нижней ступенью огромной лестницы. Лестница уходила вверх, к Морским воротам, в этот час уже закрывшимся на ночь. На мокрую площадку, куда он выполз на четвереньках, легла тень зубчатой высокой стены, выходившей к самому морю. Золотистое солнце скрылось за ее остроконечными пиками и медленно катилось вниз.