Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Стренгьярд взглянул на нее, затем на Джулой.

— Я не хочу мешать. Я, видите ли, просто наткнулся на кое-что в книге Моргенса. — Повязка на глазу сползла, тонкая прядь рыжих волос завилась от влажного воздуха, и священник походил на вспугнутого дятла. Казалось, он готов убежать, но колдунья успокаивающе подняла руку.

— Пройдитесь с нами, Стренгьярд, как предлагает Воршева. — Священник обеспокоенно посмотрел на нее. — Пойдемте. По пути поговорим.

Стренгьярд все еще держал несшитые листы книги Моргенса. Пройдя молча несколько шагов, он снова начал их перебирать.

— Боюсь, я потерял этот раздел, — сказал он, шелестя пергаментом. — Я подумал, что это может быть важно… Там насчет магии… насчет Искусства, как называет ее Моргенс. Меня потрясло, как много он знал… я никогда бы не подумал… — Торжествующая улыбка озарила его лицо. — Вот оно. — Он прищурился. — Как он находил слова…

Они еще несколько шагов прошли в молчании.

— Читайте же наконец, — не выдержала Джулой.

— …По сути дела, предметы, потребные для Искусства, подпадают под две широкие категории, — начал священник, — те, что ценны сами по себе, и те, ценность которых в их происхождении. В противоположность общепринятому предрассудку, целебная трава, собранная на кладбище, ценна не потому, что найдена в этом месте, а скорее сама по себе. А так как кладбище может оказаться единственным местом, где она произрастает, эта связь закрепляется, и впоследствии ее невозможно разорвать.

Другая категория ценных предметов обычно представляет собой «сделанные» предметы, и их достоинство в том, как их сотворили и из чего. Ситхи, в течение долгого времени обладавшие секретами мастерства, скрытыми от смертных, произвели многое, сотворение чего само по себе может быть рассмотрено как Искусство, хотя сами ситхи это бы так не назвали. Таким образом, достоинство этих предметов в способе их создания. Знаменитые стрелы Вандиомейо могут служить примером: вырезанная из обычного дерева и украшенная перьями обычных птиц, каждая из них является ценным талисманом.

Другие предметы приобретают ценность за счет материала, из которого они сделаны. Великие Мечи, на которые ссылается в своей последней книге Ниссес, могут служить примерами. Все они получили свои достоинства от материалов, из которых сотворены, хотя изготовление каждого из них потребовало огромного мастерства. Миннеяр, меч короля Фингила, сделан из железного киля его ладьи, железо это было доставлено в Светлый Ард риммерскими пиратами с Потерянного запада. Тёрн, которым последнее время владел сир Камарис, благороднейший рыцарь при дворе Престера Джона, был выкован из мерцающих металлов упавшей звезды, — как и железо Миннеяра, из чуждого Светлому Арду материала. А Скорбь, — тот самый меч, как утверждает Ниссес, которым ситхи Инелуки убил своего отца короля-эрла, из ситхского волшебного дерева и железа — из двух материалов, которые на протяжении долгого времени считались взаимоотталкивающими и несоединимыми. Таким образом, подобные предметы получают силу в первую очередь от внеземного происхождения вещества, из которого сделаны. Существуют предания, однако, что в изготовление всех трех мечей вложены могущественные Чары Творения, так что сила Великих Мечей может лежать не только в их материале, но и в их сотворении.

Титуно, охотничий рог, сработанный в знаменитом Мезуту'а из зуба дракона Идохеби, — еще один пример того, как иногда предмет, обладающий волшебной силой, может быть таковым за счет мастерства исполнения и материала…

Стренгьярд прервал чтение.

— Ну и дальше тут о других вещах. Это все, конечно, очень увлекательно — каким великим ученым был этот человек! — но я просто подумал, что этот раздел про мечи может представлять особый интерес.

Джулой медленно кивнула:

— Несомненно. Мне очень интересно все, что касается этих трех мечей, на которые мы возлагаем столько надежд. Моргенс обосновывает их ценность. Возможно, они действительно окажутся полезными в борьбе с Инелуки. Очень хорошо, что вы это обнаружили, Стренгьярд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Розовые щеки священника побагровели.

— Вы очень, очень добры.

Воршева прислушалась.

— Я слышу остальных.

— Ты взяла себя в руки, Воршева?

— Я не такая дура, как вам кажется, — ответила та.

Колдунья рассмеялась:

— Я не считаю тебя особенной уж дурой. Я считаю большинство людей глупцами, да я и себя таковой считаю, потому что, как видишь, оказалась без крова и брожу по пастбищам, как заблудшая телка. Иногда очевидная глупость является единственным достойным ответом на серьезные проблемы.

— Гмм, — промычал озадаченный Стренгьярд. — Гмм.

Потрепанный отряд продолжал путь в затянутые туманом луга, направляясь к югу, к реке Имстрек, которая петляла по всей шири Верхних Тритингов. Они разбили лагерь на открытом месте, дрожа на пропитанном дождем холодном ветру и тесно сгрудившись вокруг небольшого костра. Джулой сварила суп из трав и кореньев. Он был сытным и согрел желудок, но Деорнот сожалел, что нет чего-нибудь более плотного.

— Позвольте мне завтра забраться подальше на промысел, мои лорд, — умолял он Джошуа, когда они видели у костра. Все остальные, кроме Джулой, завернулись на ночь в свои плащи и плотно прижались друг к друг, как котята. Колдунья отправилась побродить. — Я знаю, что найду одного-двух зайцев, а в зарослях можно найти куропаток даже в такое холодное лето. Мы уже несколько дней без мяса!

Джошуа позволил себе лишь холодную усмешку:

— Хотелось бы мне разрешить тебе это, мой верный друг, но мне нужно иметь поблизости и твои сильные руки, и твою хорошую голову. Эти люди еле передвигают ноги — те, что еще способны идти. Нет, парочка зайцев была бы превосходна на обед, но я вынужден удержать тебя. Кроме того, валада Джулой уверяет меня, что можно прожить без мяса целые годы.

Деорнот поморщился:

— Но кто на это согласится? — Он внимательно посмотрел на принца. Стройная фигура Джошуа стала еще тоньше; под кожей свободно угадывались кости. Все остатки жира, которые у принца когда-то были, исчезли. С высоким лбом, блеклыми глазами и взглядом, устремленным в бесконечность и не замечающим мирской суеты вокруг, он напоминал статую какого-то древнего философа-монаха.

Огонь шипел, пытаясь поглотить мокрые поленья.

— Тогда еще один вопрос, мой лорд, — мягко сказал Деорнот. — Мы настолько уверены в этой Скале прощания, чтобы тащить туда больных и немощных людей через Тритинги? Я не говорю дурно о Джулой, у которой несомненно добрая душа, но это так далеко! Эркинланд всего в нескольких лигах к западу. Мы непременно найдем преданное сердце в одном из городков Хасу Вейла, и даже если они слишком напуганы вашим братом, чтобы дать нам убежище, мы могли бы найти там пищу, и питье, и одежду потеплее для наших раненых.

Джошуа вздохнул и потер глаза.

— Возможно, Деорнот, возможно. Поверь, мне тоже приходила в голову эта мысль. — Он вытянул вперед длинные ноги, толкнув крайние угли в костер каблуками сапог. — Но мы не смеем рисковать, и у нас нет времени. Каждый час, что мы проводим на открытой местности, означает, что мы даем лишний шанс патрулю Элиаса засечь нас, или, хуже того, захватить нас врасплох. Нет, единственное место, куда, кажется, мы можем идти, — Скала прощания. Джулой, поэтому чем быстрее мы доберемся туда, тем лучше. Эркинланд для нас потерян, по крайней мере на ближайшее время, а может быть и навсегда.

Принц покачал головой и снова погрузился в задумчивость. Деорнот вздохнул и занялся костром.

Они достигли берегов Имстрека утром третьего дня пути по равнине. Широкая река слабо светилась под серыми небесами, она казалась неясной полоской серебра, пробегающей, подобно сновидению, через темные сырые луга. Голос воды был так же глух, как ее мерцание: он напоминал бормотание отдаленных голосов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Люди Джошуа были рады отдохнуть немного на ее берегах, наслаждаясь звуком и видом первой текущей воды с момента выхода из глубин Альдхортского леса. Когда Гутрун и Воршева высказали намерение пройти вниз по течению, чтобы искупаться вдали от людских глаз, Джошуа не замедлил возразить, но Джулой вызвалась сопровождать их, и он неохотно согласился. Было трудно придумать ситуацию, где бы колдунья была беспомощна.