Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

Задумавшись, она даже не удивилась толком, когда поняла, что под копытами лошади земля покрыта снегом. Разочаровавшись во всем, что видела и слышала в последние дни, Лорбаэн уткнулась взглядом в холку своей кобылы и ехала так, пока крики из арьергарда отряда не привлекли ее внимание. Обернувшись, она увидела, что по дороге их преследует конный отряд, числом превосходящий ее похитителей втрое.

-Враги, ваше сиятельство! - взвизгнул Альбероник. - Бежим!

-Заткнись, трус! - взревел граф. - Принимаем бой! Разворачивайтесь, все!

Граф был прав - после ночного перехода лошади устали, и бежать от врагов было бесполезно. Лорбаэн оттиснули в сторону и потеряли к ней всякий интерес. Алагоры строились в три шеренги, вытягивая фланги, чтобы избежать бокового удара и окружения. Враги тоже растекались по полю; приподнявшись в стременах, Лорбаэн увидела, что центр отряда преследователей составляют эйторийские рыцари, а по флангам, обходя алагоров, скачут светловолосые всадники с каплевидными щитами, на каждом из которых наверняка скалится стальная волчья морда.

Серый волк наконец пришел, чтобы спасти ее. Четыре сотни серых волчьих пастей на щитах арденских всадников. И не меньше двухсот эйториев в латах, на конях-тяжеловозах.

Рядом с ней уже не было никого из алагоров. Осторожно двигая поводьями, она отъезжала все дальше по дороге, стараясь не привлекать к себе внимания. А два отряда всадников сближались, набирая скорость, и когда грохот стали заставил ее на миг зажмуриться и прижать ладони к ушам, Лорбаэн наконец решилась, схватила поводья и, ударив кобылу пятками, понеслась вскачь, не оглядываясь, пригнувшись к холке лошади, и холодный ветер засвистел у нее в ушах, и холодом резало голые ноги.

Спасение. То, что она никак не могла себе вообразить. Теперь бы ускакать подальше, да подождать, пока ардены и эйтории разделаются с графом Гиссом. А потом назад, на юг, наверное... потом. Стук копыт кобылы словно эхом разносился по равнине, и не сразу она поняла, что за ней кто-то гонится. А когда наконец обернулась, то увидела всадника в латах эйторийской работы, но эйторием он не был, потому что развивался за его спиной красно-оранжевый плащ. Девочка узнала графа Гисса и заколотила пятками по бокам кобылы, выжимая из нее все, на что та была способна. Графский жеребец был быстрее ее лошади, но ему приходилось нести всадника в полном вооружении, и это давало ей хоть какое-то преимущество в гонке.

Волосы Лорбаэн развевались на ветру. Верхом она ездила по-прежнему отвратительно, но сейчас, в момент, когда ее жизни наконец угрожала реальная опасность, ей удалось и удерживать скорость, и самой из седла не выпасть. А кобыла показала, что даже гирисская порода в определенных обстоятельствах может тягаться со скаковыми лошадьми. Несмотря на усталость, лошадка неслась очень резво. Впереди дорога резко забирала левее, и Лорбаэн, чтобы не сбавлять ход, понеслась прямо через поле, по заснеженной земле, забирая по широкой дуге обратно к дороге. Она гнала и гнала лошадь, оглядываясь на графа, который не желал от нее отставать, а следом за ним мчались еще два всадника, один из них был на белой лошади, но разглядывать его у нее не было времени. Обернувшись в очередной раз, она увидела, как оступился наконец графский жеребец и рухнул в снег, подминая под себя седока, и осадила кобылу, не задумываясь соскочила с коня и побежала к графу, поглядывая на двух неторопливо приближавшихся всадников.

Граф копошился, пытаясь не то выбраться из-под жеребца, не то дотянуться до меча, который он выронил. Лорбаэн метнулась к клинку и подхватила его, направив острие на графа.

-Обман... - стонало его сиятельство, кривясь и сжимая кулаки. - И бог тоже обманул меня... лжецы, все вы лжецы. Ну бей же, что уставилась? Бей, пока можешь!

Лорбаэн не могла. В первый момент она еще ударила бы мечом, если бы не прислушалась к тому, что бормочет граф. Но сейчас, когда порыв миновал и ушел, убивать ей не хотелось. Мелькнула на краю сознания едва заметная мысль, что кровожадность, преследовавшая ее с тех пор, как армия графа Гисса вошла в Гирис и сделала ее своей добычей, ушла, похоже, безвозвратно.

Обернувшись на всадников, девочка увидела, что они ускорили ход и стремительно к ней приближаются. Так ничего и не придумав, что сказать графу, она отвела клинок в сторону и бросилась бегом к взмыленной от скачки кобыле. Вскочила в седло, положила перед собой меч и пустилась вскачь, не желая выяснять, кто ее преследует и зачем. Кто бы ни был. Если это друзья, то не станут они за ней гнаться, а если, как она подозревала, эти двое - из числа алагорских всадников, то ей следует поспешить.

И она поспешила, да так, что на краю рощи, за которой в вечерних сумерках виднелась белая гладь покрытой льдом реки, кобыла ее пала замертво, и на глаза Лорбаэн, сидевшей на снегу рядом с мертвой лошадью, спасшей ей жизнь, навернулись слезы и не прекращали течь, пока не замерзла она до костей и не побрела вдоль опушки неведомо куда, не особо надеясь даже, что доживет до утра в обступившей ее со всех сторон зиме.

Когда-то Лорбаэн прочла в одной из книг, что лучший способ пережить мороз на открытом воздухе - закопаться в снег. К тому моменту, когда она вспомнила об этом, сил у девочки хватало лишь на то, чтобы упасть и лежать. Как она сгребала сугроб, Лорбаэн, во всяком случае, не запомнила. Утром она проснулась свернувшая калачиком, закутавшаяся целиком в медвежью шкуру и приваленная сверху снегом, с затекшими руками и ногами, заложенным носом - но живая. Выбравшись на воздух, растерла руки и ноги снегом, чтобы восстановить кровообращение, а потом пошла к реке умываться.

Речка была совсем узкой, и если Лорбаэн все правильно помнила, это была Катаста. Вода выше по течению разбивалась о каменные пороги, и стекала с них, обращаясь в ровное зеркало, чуть дальше подернувшееся ледяной коркой. Подойдя к берегу, она опустилась на корточки и склонилась над гладью прозрачной воды, вглядываясь в свое едва заметное отражение.

Из реки на нее смотрела девчонка с растрепанными волосами. На лице застыла коркой струйка крови, оставшаяся после удара графской ладони, и Лорбаэн зачерпнула ледяную воду, сморщившись, окатила лицо, потом зачерпнула еще раз, открыла глаза и увидела, как из сомкнутых ладоней смотрят на нее глаза арденской девушки, которую она не раз уже видела в текущей воде.

-Лорбаэн-Лорбаэн, и кто тебя такую воспитывал? - укоризненно сказала девушка, расчесывая ей волосы.

-Лорбаэн-Лорбаэн... - словно разнеслось над рекой, и подняв глаза, девочка увидела на противоположном берегу ардена со свежими, кровоточащими порезами на лице, а он смотрел на нее, и она вдруг узнала его, узнала и вскрикнула, потому что неизвестно откуда пришло знание, что именно о нем говорил Ладирах ЭахЛесмар - этот человек пытался спасти ее отца ценой своей жизни, и прежде, чем она сообразила, что делает, Лорбаэн подскочила и побежала прочь, в камыши, и дальше, дальше, не разбирая дороги, и только вконец выдохшись, попыталась понять, что же ее так сильно напугало. И бредя вдоль опушки на север, наконец осознала, в чем же дело. Больше всего она боялась увидеть его глаза, его и еще троих, тех, кто судил ее отца и предал его смерти, а боялась потому, что хотела раз и навсегда вычеркнуть это событие из своей жизни, и, вспоминая отца, не вспоминать ненависти своей к его убийцам, и ненависти к самой себе.