Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова

во дворце? – теплое «Петрик» вызвало новую волну ностальгических воспоминаний: время любви к им же похищенной принцессе, его трепетное отношение к Роуз, которая все время стремилась сбежать. От него прежде всего. – Хорошо, что я сразу завалился в трактир, иначе искал бы вас под крылышком у Соргоса.

– Королевский дворец не лучшее место для воспитания девочек, – Катарина произнесла и тут же закрыла пухлой ладошкой рот – словно выболтала что-то нехорошее.

– Согласен, – бывший граф Пигеон, а ныне король Северной Лории, не заметил ее смятения, откусил большой кусок от теплой еще булки и в наслаждении закрыл глаза. Запах сдобы, уютный дом, добрые соседи – наверняка в таких условиях из милой девочки вырастет славная девушка. – Принцесса Солнце и Лолибон явные доказательства того, что дворец не делает женщину лучше. К-хм, – кашлянул Петр, – я говорю только о дворце драконов, но никак не о своем. Да и к тому же, у нас с Роуз два сорванца. Кстати, а откуда у вас девочка? – он кружкой, наполненной душистым напитком, повел в сторону лежащей на скамье куклы.

– Ой, кажись, у меня что-то подгорает! – Катарина уронила на стол ватрушку, которую намеревалась уложить в корзину, и кинулась к печи.

– Да она даже не разожжена! – за спиной женщины, проявившей необычную подвижность, вырос Петр. Обнял ее за плечи, поцеловал в седые волосы, пахнущие ванилью. – Это моя дочь?

Тетушка Катарина в досаде бросила полотенце.

– Когда они с Фарухом вернутся, сам и спросишь.

– Моя и принцессы Солнце? И вы столько лет молчали?

– Я же сказала, придет Фарух, с ним и разговаривай, – лицо стряпухи пошло красными пятнами.

– Как зовут девочку? Сколько ей лет? – Петр стоял скалой. Ни обойти его, ни отодвинуть.

– Ее зовут Немира, – Катарина не знала куда деть руки. Она то складывала горшки на печи один на другой, то вновь расставляла в ряд. Громыхала. – Седьмой год пошел.

– Немира, – Петр посмаковал слово, привыкая к нему. – Какое странное имя.

– Так мать назвала.

Землю сотрясло. Послышался далекий раскатистый гул.

– Что это? – Катарина схватилась за сердце. – Неужели снова в шахтах?

Выбежали на крыльцо. По небу полз черный дым.

– Соседка, – окликнули тетушку из дома справа, – никак дворец горит? Дым как раз над первым лабиринтом стелется.

Катарина начала оседать.

***

К матери Петр вернулся с черным от горя лицом.

– Нет больше моей дочери, – он разрыдался, когда Свон, выслушав сбивчивый рассказ, обняла его. – Мама, я даже не успел с ней познакомиться.

– Ш-ш-ш, милый, ш-ш-ш… – королева Эрии глотала слезы, боясь сорваться в крик. Очень страшно, когда плачут сильные мужчины, а ты не знаешь, как им помочь.

– Не нашли ни косточки. Только тело Фаруха выбросило взрывом.

– А Солнце?

– Ее тоже нет. Они все погибли, мама! Они и еще те, кто был на центральной площади. Это опять был чертов Адов огонь!

«О, боже! Сколько?! Сколько еще нам нужно вынести?!»

***

Роуз укладывала мальчиков спать. Последнее время она старалась быть рядом с детьми как можно чаще. Она чувствовала себя плохой матерью. Да, очень плохой. Только страдающие от одиночества и недостатка внимания со стороны родителей дети могли себе выдумать мнимого друга.

– А когда эта девочка к нам снова придет? – спросил старший сын, когда Роуз укрывала его. – Она поет нам колыбельные, а иногда играет с нами в прятки.

– Разве тебе не хочется, чтобы каждый вечер тебе пела колыбельные мама?

– Я хочу! Я! – откликнулся младший. Роуз пересела на его кровать и поцеловала ребенка в лоб.

– А прятки? Будешь играть с нами в прятки? – с надеждой в голосе спросил первенец.

– Буду, обязательно буду, милый. Завтра, как только проснемся, так сразу и поиграем.

Глава 31

Дак, граф Шовеллер, подарил помолвочное кольцо совсем не зря. Он никак не хотел оставаться в дураках. Прошел раж, когда его голова была затуманена страстью, а он гнался за будущей невестой будто кот, почуявший течку у кошки.

Одним прекрасным утром Дак, запершись в кабинете, мысленно перебирал события, происходившие с ним за последний месяц, и с ужасом понял, что проявленное им телесное рвение, которое приличествует лишь низменному животному, ему совсем не свойственно. А значит, следовало поискать причину, которая действительно подтолкнула его в руки обворожительной и весьма страстной Стефании.

«Все началось с напитка яо-кун, разлитого ею собственноручно», – Дак многозначительно покивал своему отражению в стекле книжного шкафа. Знавал он мужчин, попадающихся на удочку искательниц наследства, не побрезговавших применять чары. И стоило магии подчинения сойти на нет, как у несчастных «мужей», к тому времени густо облепленных детьми и родственниками жены, наступало прозрение. Увы, запоздалое.

В его случае до полного прозрения было далеко (появись Стефания здесь и сейчас, лежала бы задрав юбки), а потому можно было сделать определенный вывод: приворотом его потчуют регулярно.

«Как избежать вмешательства магии в собственные чувства? Как нащупать грань, разделяющую добровольное желание обладать женщиной и навязанную похоть? – граф Шовеллер задавал себе важные вопросы, ковырял карандашом в ухе и тут же отвечал сам себе: – А никак! Пока нет существенных доказательств, что к тебе применили чары, ты и знать не будешь, что находишься под их воздействием! А потому не мешало бы провести расследование и выяснить, где и как ими тебя потчуют».

Поначалу Дак хотел подослать на кухню своего человека, но передумал. Где гарантия, что зелье добавляют именно там? А не подливают ли варево прямо у него под носом, а потом прытко перемешивают яо-кун серебряной ложечкой?

«А вдруг это маменька? С нее станется посодействовать скорому рождению внуков. Неужели так и придется идти на заклание одурманенным? И это вместо любви?»

Ему хватило любви ветреной Марты в замке Дохо, оказавшейся пособницей бахримана, который чуть было не убил Свон. А что теперь?

Нет, здесь следовало придумать что-то более доказуемое. Поскольку даже если обнаружится приворот, то весьма нелегко будет повернуть раздолбанную карету назад: он, Дак Шовеллер, на глазах всего замка мартовским кроликом