Кровь Титанов. (Тетралогия) - Виталий Бодров

– Так вот, господин Мастер Кокона, – перебил его варвар, имевший о вежливости самые смутные понятия. То есть знал, что слово такое есть, но вот что означает, понятия не имел и не стремился заиметь. – Почто вы нас похватали, будто воров придорожных?

– Что значит «будто»? – Архимаг сделал вид, что крайне изумлен. – Колечко вы стащили? Значит, воры. Схватили вас на дороге? Стало быть, придорожные. Так что, дорогой мой варвар, все законно.

– Законно? – возмутился Нанок. – Чтоб честного грамотного человека ни за что хватали и в тюрьму тащили? Законно? Ах вы колдуны проклятые, дайте только руки освободить, все здесь переломаю! И вино, которое ты, Глава Мастера, в одно рыло хлебаешь, выпью! И…

– Грамотный? – заинтересовался Мастер Эстелин, пропустив мимо ушей ту брань, которой щедро поливал его собеседник. У варваров это ведь не ругань, а неотъемлемая часть речи, любому известно. – А ну, вот тебе бумага, напиши что-нибудь!

– А руки мне за спину завернули, чтоб писать удобнее было? – съязвил варвар, и Эстелин отметил у него наличие зачатков разума. Пожалуй, уговорить его будет сложнее, чем казалось сначала. Зато и приобретение будет более ценным, чем он рассчитывал.

– Если пообещаешь не делать глупостей, руки тебе скуют спереди, – предложил Архимаг. Он ничем не рисковал, варвары всегда держат слово, данное врагу. Не то что мудрые, не обремененные предрассудками дикарей маги. Особенно члены Ковена.

– Идет, – согласился Нанок.

Двое стражей, проявив изрядную сноровку, сняли с него цепь с хитроумным замком. Двое других держали у горла варвара короткие мечи и при малейшем движении готовы были пустить оружие в дело. Нанок размял затекшие кисти, на которые тут же легли оковы.

– Ну пиши, – потребовал Архимаг.

Нанок взял грифель и нацарапал несколько букв.

– Что это? – удивился Эстелин, с трудом разбирая кривые каракули. – «Убей сцыбя ап счену»? Это ахарский, что ли?

– Он самый, – ухмыльнулся варвар и неожиданно прыгнул вперед. Прямо с тяжелым креслом, к которому был предусмотрительно прикован. Стражники, чуть расслабившиеся после того, как варвар вновь оказался скован, рывок прозевали, и склонившийся над листом бумаги маг оказался в пределах досягаемости для длинных рук Нанока.

Эстелин резко отдернулся назад, демонстрируя прекрасную реакцию, и тяжелые кулаки варвара лишь слегка смазали его по лицу, но и этого хватило, чтобы могущественный маг отлетел вместе с креслом на пару ярдов. Повторный рывок Нанока остановил массивный стол из черного дерева с серебряной инкрустацией. Опомнившиеся стражи швырнули варвара на пол и принялись ожесточенно обрабатывать сапогами. Нанок инстинктивно прикрыл самое варварское место скованными руками, проклиная того мастера, что пошил такие тяжелые сапоги.

– Не насмерть! – Бледный от ярости Эстелин поднялся с пола. – Слишком легкая смерть для подонка!

Тяжело дыша, он подошел к Наноку и самолично пнул его в бок.

– Сковать ему руки с ногами и бросить в самую тесную камеру, – приказал маг. – Посмотрим, тупоголовый, как ты запоешь через пару дней!

– Запою? – удивился варвар. – Да я через пару дней завою!

– Рад, что ты это понимаешь, – ухмыльнулся маг, восстанавливая самообладание. – Скажи, отчего ты решил нарушить слово?

– Слово? – удивился варвар. – Я сказал – «идет». Кто идет, куда идет – ты не уточнял. Так что слова я не нарушил!

– С ума сойти, – негромко пробормотал Эстелин, когда стражи увели пошатывающегося Нанока. – Меня, Главу Ковена, обдурил полунеграмотный варвар! Наверное, слишком много работаю, отдохнуть надо. Пожалуй, на сегодня хватит.

Таким Мастера Лиона я еще не видел. Даже когда атаковали Гильдию. Даже когда шли в Заповедник Троллей. Собранный, целеустремленный – и смертельно опасный. Настоящий Мастер-маг, какими я их себе и представлял когда-то. У такого кошелек не попятишь – вмиг пальцы оттяпает.

– Что-то случилось? – осторожно спрашиваю.

– Я говорил с Мастером Луром. – Маг немногословен. – Он предложил мне присоединиться к походу против Ковена. Я ухожу, ваше величество.

Жаль, конечно. На престоле я еще не освоился, поддержка мне бы не помешала. Но надо – значит, надо. Магу виднее, в конце концов. Да и Ковен этот в Ледании распоряжается так, будто короля здесь вовсе и нет. Кроме того, ребят выручать надо, и девиц тоже, хоть Томагавка и на редкость неприятная особа. А ко всему этот Ковен захватил еще и магическую карту. Она, в общем-то, свою роль сыграла, но часть этой карты – зачарованные одним сильным колдуном Сандалии. Простые и деревянные – однако ж одна из Регалий, и без нее меня ждет долгая и мучительная смерть во время обряда «Солнце Ледании». В общем-то, Ковен этот достаточно всем подгадил, и поход против него – дело, угодное Творцу и святому Лакки. Жаль только, что при этом я остаюсь без своего придворного чародея. Мало ли что понадобиться может, маг ведь вещь в хозяйстве полезная, местами даже незаменимая.

– Возвращайтесь поскорее, – говорю ему. – Ваше искусство нужно Ледании, сударь.

– Постараюсь управиться поскорее, ваше величество. – Маг отвешивает изысканный поклон, делает два шага спиной вперед, разворачивается и уходит. Вот таким слогом мы теперь и общаемся.

Переворот прошел на удивление гладко. Всю ночь Фрол с гвардейцами уничтожал доверенных лиц мертвого уже самозванца, всю ночь Мастер Лион выговаривал дворцовой страже, пока она наконец ни уверилась, что действовала на стороне заговорщиков, после чего дружно пала на колени и, бия себя в грудь, вымаливала прощение. Я дал – жалко мне, что ли? Ребята ведь, по сути, ни в чем не виноваты, кроме разве что моей стойкой и давней неприязни к всякого рода страже.

Дальше – проще. Все знатные семейства дружно повалили во дворец выразить мне свою преданность и осудить покойных заговорщиков. Это и понятно – поиски живых сообщников все еще продолжались, и попасть в их список никто не хотел. И уж в личности короля усомниться в такое время желания ни у кого не возникло, даже если и зарождались у кого смутные подозрения, он держал их при себе.

А мудрые советы Фрола и объявленное королевское недомогание помогли мне войти в курс всех дворцовых дел. Ну не всех, а некоторых, самых срочных и важных. Остальные пока терпят.

Ко мне подходит Фрол, отвешивает поклон. Довольно небрежно отвешивает, короли, даже бывшие, кланяться как положено не умеют. Вообще-то мы были наедине, и делать это было вовсе не обязательно, но и Фрол, и Мастер Лион обращались теперь ко мне только официально. Чтобы ненароком не выйти из роли на людях. Мне же можно было обращаться как пожелаю, король имеет право на некоторые причуды. И на проявление сердечности к людям, которые спасли его жизнь.

– Ваше величество, к вам посетитель. Барон Безгольчук просит аудиенции.

– Проси.

Вообще-то представлять посетителей Фрол (который уже назначен канцлером, хотя указ еще до сведения подданных не доведен) вовсе и не обязан. Для этого есть специальный человек… как он там называется? Дворецкий – это у вельмож, а вот у короля? Мажордом? Может быть, но не уверен. Собираюсь спросить у Фрола, но не успеваю. Мой канцлер самолично распахивает тяжелые краснодеревянные двери, и в них заходит некий смутно знакомый господин. Да, вырядился барон как заморская птица канарейка. Весь в желтом и зеленом, очень пышно и безвкусно. Как и полагается провинциальному барону. Только вот лицо под париком – чем-то оно мне знакомо.

– Что, величество, не признал?

Вот это фокус! Уж голос-то я нипочем не спутаю! Безгол, Безгол же, собственной воровской персоной!

– А разве мы встречались, барон? – удивленно говорю я, и мой наставник разражается хохотом.

Охотно присоединяюсь, хлопаю его по плечу, он хлопает меня в ответ. Когда-то после таких похлопываний мне приходилось подниматься с пола. Сейчас – нет. Так, пошатнулся слегка. Не дело королю на полу валяться!

– А ты вырос, приятель, – говорит Безгол, начисто забывая добавлять «величество». – Высоко поднялся, блинило!

– Куда уж выше, – вздыхаю я. – Сам-то как? С Лещом договорился?

– А ты как думаешь? – хищно улыбается Безгол. – Лещ – он вор правильный, но слишком уж осторожен. А Главой Гильдии не может быть человек, который «слишком» хоть в чем-то.

Он улыбается, с улыбкой глядит на меня, качает головой.

– Вырос мальчик, – говорит с какой-то грустью и нежностью – так, что у меня щемит сердце. – На вот, подарок тебе принес.

Он осторожно расстегивает дурацкого цвета камзол.