Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майская роза! Нежная роза!
Сладостной прелести
Роза полна…
Дивная, нежная, благоуханная…
– Это еще что такое! – прорычал Арно, заслоняя собой Катрин и с ненавистью глядя на испанца. – Ты вообразил себя менестрелем и думаешь, что моей жене придутся по нраву твои дурацкие стишки?
Родриго ошеломленно уставился на Монсальви.
– Твоей жене? – пробормотал он. – Я не знал, что ты женился, Монсальви. И ребенок… ничего не понимаю!
– Я считал тебя умнее, – насмешливо бросил Арно. – Да и что тут непонятного? Мы хотели добраться до моего замка, но супруга моя не выдержала тягот пути. В Вентадуре мы надеялись найти пристанище у наших родственников… а вместо этого на нас налетела стая стервятников. Ты и твои люди, благородный рыцарь, вынудили мою жену рожать на соломе, и мой сын появился на свет в этой кротовой норе! И нам еще повезло, что мы нашли хоть какое-то укрытие. Теперь ты понял?
Язвительный тон Арно неприятно поразил Катрин. Как ни слаба она была, как ни тревожилась за будущее, испанец не внушал ей страха. Мужчина, глядевший на нее с таким восхищением, не мог причинить ей зла. Зачем же Арно пытается раздразнить его, пробудить в нем ярость? Конечно, виной тому была ревность, и Катрин уже успела убедиться, что никакие доводы рассудка тут не действуют.
Однако Вилла-Андрадо не обратил никакого внимания на оскорбительные слова Арно. Он преклонил перед Катрин колено с куртуазностью знатного сеньора, приложив левую руку к сердцу и не сводя глаз с бледного лица, окаймленного золотыми волосами.
– Некогда, – произнес он взволнованным голосом, – благороднейшая святая женщина также родила сына на соломе. Пусть это послужит вам утешением, мадам. Но блеск вашей красоты затмевает даже ту, чья слава сияет на небесах. Только со звездой, блиставшей в священную ночь, могу сравнить вас, прекрасная дама!
Этого Монсальви уже не снес. Ухватив испанца за ворот колета, он резко поднял его с колен.
– Довольно! Мы с тобой хорошо знакомы, и тебе следовало бы знать, что я никому не позволю рассыпаться в любезностях перед моей женой.
Легкая улыбка тронула тонкие губы испанца, а в глазах его вспыхнуло пламя. Катрин готова была поклясться, что он насмехается над горячностью Арно.
– В таком случае тебе надо выводить ее под вуалью, как мавританку, ибо красота твоей супруги освещает даже самую темную ночь и нет мужчины, кто не склонился бы перед ней, затаив в душе страстное желание. Однако, – добавил он лукаво, – позволь прежде всего поздравить тебя, Монсальви. Похоже, ты обладаешь даром притягивать к себе самых обольстительных женщин. Изабелла де Северак, с которой ты был некогда помолвлен, превосходила всех своей красотой, и я, помнится, уже тогда завидовал тебе. Но рядом с твоей супругой она подобна бледному свету луны, который рассеялся под горячими лучами солнца.
Упоминание о бывшей невесте Монсальви не было простой оплошностью, и Катрин это прекрасно поняла. Однако, хотя слышать имя Изабеллы де Северак ей было неприятно, она сдержала себя и не промолвила ни слова. Мертвых можно не опасаться. Да и любил ли ее по-настоящему Арно? Катрин сомневалась в этом. Гораздо больше ее страшило то, что между двумя мужчинами могла вспыхнуть ссора. Она смутно угадывала, что за дерзостью испанца таится воспоминание о былом соперничестве, которое теперь могло разгореться с новой силой уже из-за нее, Катрин. Арно, покраснев до корней волос, сжал кулаки, готовый наброситься на кастильца, глаза которого горели насмешливым огнем, а губы кривились в сардонической усмешке. Однако он не успел ударить. К ним бросился один из гасконцев, стороживших выход из пещеры.
– Мессир… сюда крадутся какие-то люди. Они стараются ступать тихо, но я явственно услышал шаги. Хотят воспользоваться темнотой.
– Их много?
– Не могу сказать, мессир… но не меньше двадцати.
Катрин инстинктивно вцепилась в руку мужа. Тот, почувствовав ее страх, нежно сжал дрожащие пальцы. Но голос его был тверд.
– Ну что ж… пусть крадутся. Эскорнебеф! Встань у входа! И ты тоже, Готье! Через вас никто не пройдет. А я разберусь с этим господином, за чью жизнь я не дам теперь и одного мараведиса… Кажется, так говорят у вас в Кастилии? – добавил он с язвительной улыбкой. – В том случае, конечно, если его солдаты не возьмутся за ум!
Вилла-Андрадо пожал плечами с видом человека, уставшего объяснять очевидные вещи.
– Они не станут подходить близко! Шапель, мой лейтенант, отнюдь не дурак. Он знает, как брать медведя, засевшего в берлоге… А что до твоей угрозы перерезать мне глотку, то я в это не верю. Ты не сумеешь убить безоружного, о Монсальви! Я тебя хорошо знаю, и Шапель тоже… У тебя самый гнусный характер во всей французской армии, но ты всегда был воплощением рыцарства.
Насмешливый тон испанца делал весьма сомнительным комплимент, на который, впрочем, Арно не обратил внимания.
– Я мог измениться… тем более что у меня на руках жена и ребенок!
– Нет! Такие люди, как ты, не меняются. Мадам, – обратился Вилла-Андрадо к Катрин, которая встревоженно переводила глаза с одного на другого, – скажите же вашему мужу, что он совершает глупость. Я перестал быть вашим врагом, как только увидел вас. Мне тоже ведомы законы рыцарства, и я знаю, как подобает вести себя благородному кастильскому дворянину в присутствии женщины такой знатности… и такой красоты!
– Мессир, – произнесла Катрин дрожащим голосом, – я с радостью подчинюсь во всем воле моего супруга. Ему принадлежит право решать, и если он изберет смерть, я без сожалений последую за ним.
– Неужели вы родили сына для того, чтобы он так рано покинул наш мир?
Молодая женщина не успела ответить, потому что в этот момент Сара вскочила с ужасным криком, а у входа страшно захрипел один из гасконцев.
