Сын Архидемона. (Тетралогия) - Александр Рудазов

Не выпуская когтей, я с трудом оторвал эльфийку от себя и схватил за руки всеми шестью ладонями. На лице у нее что–то отразилось, оно вдруг приобрело спокойное и умиротворенное выражение.

На какой–то миг я почувствовал облегчение – пришла в себя? – но заблуждение тут же рассеялось. Глядя на меня все теми же чужими глазами, Аурэлиэль тихо и монотонно заговорила:

– Я красива. Я очень красива. Я красивее всех женщин этого проклятого Господом замка. Мои волосы длиннее и мягче, чем у Рапунцель. Мои глаза глубже и синее всех озер мира. Моя кожа чиста и гладка, как самый лучший алебастр. Моя долина имеет идеальную форму и притягивает взоры всех мужчин без исключения. Во мне нет несовершенства. Сама богиня Венера удавилась бы от зависти, увидев меня. Так почему же этот подлый мерзавец так поступил со мной? За что он ударил меня этим кинжалом? Кровь?.. Чья это кровь?.. Это моя кровь. Но почему ее так много?.. Откуда она течет?.. Он убил меня. Убил меня и моего нерожденного ребенка. Как он мог? Как он мог так поступить со мной?

Внимая исповеди несчастной покойницы, я невольно ослабил хватку. И совершенно зря – в глазах Аурэлиэль вдруг что–то сверкнуло, и она резко рванулась. Рванулась, вырвалась и отскочила назад с яростью ошпаренной кошки. Уста гневно искривились, и оттуда донеслось шипящее:

– На колени, презренный кмет! Как ты смеешь глядеть на свою госпожу, не опуская глаз, раб?! Ты должен восхищаться мной, ты должен преклоняться передо мной! Я научу тебя культурному обращению…

Молчание. Снова обрыв на полуслове. Взгляд Аурэлиэль опять изменился, в нем отразилось неизбывное горе и печаль. Эльфийка заломила руки и пролепетала:

– Светлячки… В саду всю ночь танцевали светлячки… Я ждала… Я глядела на них и ждала… Всю ночь… А он опоздал… Почему он опоздал? Почему он не пришел? Почему оставил меня здесь? Здесь, в лапах этого зверя, этого варвара…

– Да что за народ жил в этом замке? – поразился я. – Прямо шекспировские страсти!

Аурэлиэль прекратила скулить и подняла на меня глаза. Они как–то странно помутнели. Движения эльфийки стали неуверенными, она зашаталась из стороны в сторону, потом икнула и выговорила заплетающимся языком:

– Как же я набрался… Знаешь, друг, я думаю, что… о чем это я? Ах да, я думаю, что… э? Ты что–то сказал?

– Ничего. О чем ты там думаешь?

– Я думаю, что ты неправ! – приблизила ко мне несомненно хмельные глаза Аурэлиэль. – Ты солгал! Ты на–а–а–агло лжешь! Мое мужское достоинство никак не может быть короче твоего! Вот сейчас… сейчас… сейчас я прямо здесь достану и покажу тебе…

– Не получится, – хмуро ответил я.

– Сейчас достану и покажу… – пьяно забормотала эльфийка, безуспешно пытаясь стянуть с себя несуществующие штаны. – И ты доставай и клади на стол, рядом с моим… будем… х–х… х–хэ… меряться!

– Ну да, меряться отсутствующими [цензура]! – сделал шаг вперед я, поднимая хвост. – Ариэль, это уже не смешно. Ты извини, но я сейчас тебя оттащу к кардиналу. Может, он сумеет провести сеанс экзорцизма. Не хотелось бы тебя парализовывать – я могу не рассчитать дозу – так что будь паинькой, и пошли сама, угу?

– Пароль, – холодно ответила эльфийка. Хмель из ее глаз выветрился, как и не было. – Назови пароль, чужак. И если он будет неправильным, я спущу тетиву.

– Не знаю я твоего пароля, дура! – рявкнул я. Не выдержал, сорвался. – Прекращай надо мной издеваться!

– Нет, ну так мы никогда не помиримся… – капризно надула губки Аурэлиэль. – Ты совершенно меня не ценишь!

– Я тебя ценю, ценю, только успокойся и пошли со мной, – сделал над собой усилие я. Где–то слышал, что именно так нужно разговаривать с шизоидами – ласково, терпеливо, не повышая голоса и во всем им потакая. – Пойдем со мной, к доброму дяденьке кардиналу… ты ведь помнишь кардинала?

– Спасайся, беги!.. – в ужасе отшатнулась эльфийка. – Они уже здесь, они уже идут!.. Они сейчас ворвутся!.. СДОХНИ, ПАДАЛЬ!!!

Блин, опять этот рев. Он хуже всех остальных. Грубый мужской бас, рвущийся из нежных девичьих уст, – это дико. К тому же когда он прорывается, Аурэлиэль становится особенно неадекватной и пытается меня убить.

– Все, я тебя сейчас парализую, – устало сказал я, стреляя хвостом.

Промазал! Аурэлиэль отшатнулась с нечеловеческой скоростью, в мгновение ока перемещаясь мне за спину. Откуда в ней это берется?!

– Она одержима, патрон, – подал голос Рабан. – Потерянным душам наплевать на сохранность тела – это для них просто оболочка. Причем украденная. Так что они выжимают все по максимуму, используют ресурсы организма на полные сто процентов и даже больше. Запросто могут ей что–нибудь повредить или даже покалечить. Чужого добра не жалко, сам понимаешь.

– Так, Ариэль, а ну–ка стой спокойно! – прохрипел я, снова стреляя хвостом.

Но обезумевшая эльфийка опять умудрилась уйти от удара. Невероятная реакция! Почти такая же, как у меня!

У нее и в самом деле нога вывихнута?

– Я ПРИКОНЧУ ТЕБЯ, ТВАРЬ!!! – яростно прыгнула на меня Аурэлиэль, дергая за крыло. – ОТПРАВЛЮ В ГОЛЮС, НА ПОЖИВУ… о–о–о, о–о–о, как же мне хорошо, как же хорошо… да, да, еще, еще…

Я чуть–чуть расслабился. Движения пациентки стали вялыми, заторможенными, враждебность временно отступила.

Но тут выяснилось, что расслабился я рано. Эльфийка посмотрела на меня глазами раненой лани и всхлипнула:

– Ты меня любишь? Скажи, ты меня любишь?!

– Просто обожаю, – сумрачно ответил я. – Кольца при себе нет, а то бы вообще предложение сделал.

Зря я это сказал. Во взгляде Аурэлиэль тут же появилось новое чувство – безудержная похоть. Она облизнула губы и жарко зашептала, обнимая меня липкими руками:

– Возьми меня прямо здесь, прямо сейчас!.. Возьми меня, мой жеребец, я вся твоя, я вся горю от желания!..

– Блин, да я свихнусь с тобой скоро, шизофреничка остроухая, – устало пробурчал я.

Бесноватая эльфийка перешла от слов к делу. Продолжая бормотать какую–то чушь, она опустилась на колени и жадно зашарила у меня между ног. Ничего не нашла, конечно, но ее это ничуть не смутило – видимо, решила, что искомая деталь прячется где–то еще.

– Быстрее, быстрее!.. – аж задрожала от нетерпения Аурэлиэль, ползая по мне, словно гусеница. – Ну где же он, где же мой любимый…

Шаловливые пальчики в несколько секунд обегали весь мой хитин, ощупав каждую руку, крылья… и наконец нашли хвост. Похоже, за неимением лучшего наша буйнопомешанная решила удовлетвориться этим – ухватилась за ядовитое жало и, похотливо причмокивая, запихала его прямо в рот.