"Великая река". Компиляция. Книги 1-8 - Токацин .

- Аррро-о-оу-у! – взвыл кто-то из Хонтагнов. – Не спать! Все в дорогу! Где Делгин?!

- Здесь я, здесь, - пробурчал Оборотень, возвращаясь под навес и по-кошачьи встряхиваясь. – Едем!

Он взялся за ветку, свисающую из пасти анкехьо, и тихонько зашипел. Ящер недовольно шевельнул хвостом и потопал напрямик, через кусты, будто не хотел упускать ни капли небесной влаги. Кесса вышла под дождь и запрокинула голову, ловя ртом мелкие капли. Хесский дождь пах хвоёй, водорослями и рыбьей чешуёй. «Откуда в облаках рыба?» - удивилась Кесса, но её руку обожгло свисающее с куста щупальце, и она усмехнулась. «Оттуда же, откуда медузы!»

Ихуланы вереницей трусили вдоль обочины, с другой стороны брели Квайет. И те, и другие были прикрыты травяными накидками от дождя, в тростниковые плащи облачились и всадники. Вместо войлочной кошмы спину Беглеца прикрыли циновкой. Он один, кажется, рад был дождю и тянулся к каждому промокшему кусту. Мокрые ихуланы забыли о еде, Хонтагны сердито скалились и рычали друг на друга, и Делгин, укутанный в листья, устал уговаривать Беглеца и отгонял его от обочины чувствительными тычками в шею. Дождь затягивался, туча, накрывшая лес, не спешила излить воду – мелкие капли падали скупо, на лету рассыпаясь в водяную пыль. Дорога размякла, грязь чавкала под ногами.

- Это тебя Дождевой Змей так встречает? – хмуро спросил Оборотень у Кессы, надвигая капюшон на брови.

Она покосилась на небо. Вода её не пугала, ничего страшного не было и в притихшем лесу. «Земля утоляет жажду,» - подумала она, разминая в пальцах короткую и тонкую хвоинку. Это упало с сосны, тут не могло быть сомнений… с низкорослой сосны, прародительницы Высоких Сосен Орина.

- Сегодня Праздник Крыс, - прошептала Кесса. – Кетт, всесильный в водах, тоже ему радуется. Илирик, Келга и Миндена победили, и злобные демоны изгнаны, и никто уже не будет никому рабом.

- Праздник? – почесал за ухом Делгин. – Впервые слышу. Что у вас едят в этот день?

- Много чего, - усмехнулась Кесса, вспомнив Речника Айому в обнимку с праздничным «глазастиком» и чашей кислухи. – Открывают земляные печи, пекут рыбу, Листовиков начиняют толстыми листьями, а иногда – рыбёшкой. Пекут «глазастики»… это пироги с рыбой, головы из них торчат наружу и смотрят. Свежая цакунва уже готова, её пробуют старейшины. Если остро – это хороший знак.

Она встряхнула фляжку, где когда-то была цакунва. Сейчас жижа присохла к стенкам и комками перекатывалась по дну. Кесса налила внутрь воды и снова потрясла фляжку.

- Ты ешь цакунву?

Оборотень вылил немного на ладонь, полизал и чихнул.

- Похоже на тулаци. В Хоугете есть места, где можно найти еду. Я ел рыбу с тулаци. Ел речную, ел небесную. Стало быть, и вы едите много рыбы… Ну, это лучше, чем еда Амарисков.

- А у них еда плохая?

- У них зубов нет, - ухмыльнулся Делгин. – Они пьют сок деревьев. Я это пил. Харайга с перьями – и то вкуснее.

Повозки тащились по грязи, утопая по днище, анкехьо, устав вытаскивать лапы из жижи, перебрался на твёрдую обочину и перепробовал все придорожные кусты, впереди Хейлог и незнакомый Хонтагн рычали друг на друга, остальные хмуро прислушивались. Оборотень навострил было уши, но тут же скривился и помотал головой.

- Какой-то странный праздник.

Кесса свернулась клубком, обняв колени, и закрыла глаза. «Наверное, Речник Фрисс вернулся к празднику. Он очень хотел вернуться! И он сейчас рассказывает, как победил колдуна… Он злится на меня, наверное. Но он порадуется, если я найду Чёрных Речников… найду и вернусь…»

- Делгин, а ты был у могилы Кевегна? Почему его тело не сожгли, а зарыли? – спросила она.

- Сжигать тело? – шевельнул ушами Оборотень. – Тело? Мясо плохо горит, разве ты не знаешь? А у могилы я был. Это в старом беличьем городе… земляные белки жили там, пока не пришла Великая Тьма. Он лежит в засыпанной норе, караваны не заходят туда – город осыпается. Не велели ходить и мне, но я там был. Куропатки там жирные…

Он мечтательно облизнулся.

«Город земляных белок?» - мигнула Кесса, вспоминая заострённые уши и пушистые хвосты Флий. «А похожи…»

- Делгин, расскажи историю о Кирке и чудищах, - попросила она, оглянувшись на злых Хонтагнов. – Тут нет рвущихся верёвок…

- Зато есть жующий ящер, - Оборотень ткнул когтем в шею Беглеца, и анкехьо сделал вид, что вовсе не тянулся к кусту. – Чем его кормили в ваших краях? Он не знает ни одной травы, жуёт всё подряд… Где я оставил изыскателя Кирка?

- Он погладил ящера, - прошептала Кесса. – Он успел убрать руку?

Делгин сморщил нос.

- Тогда слушай дальше. Зверь испугался. Он кинулся от клетки, поднял лапы. Так сделал и второй. Кирк заговорил с ними. Он сказал: «Я знаю, что вы не враги ни друг другу, ни мне. Вы – пленники Ильзура, и плен измучал вас. Но вы умнее, чем Ильзур, и несравненно храбрее. Если вы поможете мне, все мы выйдем на свободу».

Кесса изумлённо замигала. «Не враги?! Они только что рвали друг друга в клочья… С чего он решил, что они понимают слова?!»

- Ящеры слушали его и смотрели на него. Потом подошли, - Делгин понизил голос. – Кирк гладил их морды и видел мокрые перья у глаз. Он видел, что все перья тусклые, и что когти в щербинах. Он знал, что этих существ кормят очень плохо, и они не проживут долго. Он поклялся, что поможет им…

Оборотень потянулся за фляжкой и сделал большой глоток. Там был хвойный отвар, и ничего более, но глаза Делгина странно заблестели.

- Это хорошая история, - кивнул он сам себе. – Слушай дальше! Утром звери снова играли, толкали друг друга и громко ревели. Стража тряслась, когда открывала ворота. Принесли ещё полтуши, и Ильзур пришёл посмотреть на пленников. Ящеры прикинулись, что дерутся над мясом, было много рёва и битья хвостами. Ильзур был рад. Он смотрел на Кирка и кричал, что будет ещё смешнее. Он устроит потеху – бросит Проныру этим чудищам! «Ты же смотреть побоишься!» - сказал ему Кирк. «Я разберу потолок и посмотрю сверху,» - ответил колдун. «От тебя они и костей не оставят!»

Ветка хлестнула Оборотня по плечу, и он вполголоса помянул тёмных богов. Анкехьо, предоставленный сам себе, забрёл далеко в кусты, и с дороги за ним уже спешил всадник.

- Хаэй! Мы едем, - помахал ему Делгин. – Вот упрямый ящер!

- О чём вы тут щебечете? – сморщил нос Хонтагн. – Потише, Оборотень, это самка не из твоей стаи!

- Езжай-ка ты к Вайнегу! – фыркнул Делгин.

Дождь прекратился, но небо ещё не очистилось. Туча словно зацепилась за ветки. В её глубине шевелилось что-то тёмное.

- Днём у одного ящера заболел живот, - продолжил Оборотень, сердито покосившись на всадников. – Он лёг на пол и дёргал лапами. Другой трогал его, нюхал брюхо и морду, смотрел на Кирка. Стража ничего не слышала. Вверху был шум и лязг. Слуги разбирали пол, расширяли лазы, чтобы Ильзур мог посмотреть на драку. И Кирк увидел, что дыра, в которую его спустили, прикрыта лишь для виду. Засов убран, и плиты убраны, только поднимись по цепи.

- Но там полно стражи, - прошептала Кесса. – А он околдован и измучен жаждой…

- Он – Чёрный Речник, - нахмурился Делгин. – А Ильзур решил потешиться над ним. Он велел опустить клетку на много локтей вниз, чтобы чудища кинулись на неё. Так и было. Они бросались на клетку, и швыряли её от стены к стене, и ревели, и махали лапами. Но им было невесело, и Кирку тоже. Когда Ильзур ушёл, они легли на пол и смотрели на Кирка. Они тяжело вздыхали, вот так – «су-у-у-урх!»

Оборотень вздохнул с присвистом.

- Кирк сказал, что не обижен. Хорошо, что Ильзур считает их чудовищами. Пусть он боится! Кирк попросил их, пока клетка низко, выломать дверцу.

Тени среди облаков приостановились, собрались в огромный ком – и на дорогу обрушился ливень, но Кесса лишь прикрылась циновкой. Она слушала, прикрыв глаза, и ей казалось, что она сидит в пещере, у дверной завесы, и слушает истории Речника Фрисса и шум летнего дождя.

- Один зверь повис на клетке, и цепь удержала его. Он поддел дверцу когтями, и стальные прутья полопались, а замки и засовы улетели в стену. Кирк полез по цепи и дотянулся до крышки. Она некрепко держалась…