Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Семенов Юлиан Семенович

- Где ее искать? Надо было позавчера через мост попробовать проскочить.

- Опасно: мосты охраняют, мы с тобой пешие - сразу привлечем внимание. Конечно, можно было рискнуть, но впереди еще не одна речка, так что отвагу оставим на потом. Пошли.

Они были в пути уже вторую неделю. Иногда Кравченко казалось, что рядом шагает удача: лунные ночи, сухие, жаркие дни помогали идти. Спать они устраивались, когда солнце подбиралось к зениту. Наскоро сооружали из веток шалаш, чтобы хоть как-то укрыться от летающей мелкой лесной нечисти, и, накрывшись с головой плащ-палатками, отлеживались до заката.

Ели раз в сутки - экономили продукты. Но все равно на десятый день мешки опустели. Кравченко попытался купить что-то в какой-то деревеньке, но на него посмотрели с подозрением и ничего не продали. Тогда на добычу отправился Коршунов. Ему повезло: он принес хлеба, яиц, немного прошлогодней картошки, кусочек старого, с горчинкой, сала.

- Вот так, командир! - голосом картежника, сорвавшего банк, произнес Коршунов, бережно выкладывая продукты на плащ-палатку.

- Как тебе это удалось? - удивился Кравченко.

- Есть один секрет, - прищурился Коршунов. - Ты, командир, на жадности хотел сыграть - не вышло. Наш народ не угадаешь: он сегодня с дубьем на соседа пойдет за украденную курицу, а завтра последние штаны с себя снимет, чтоб того же соседа угостить… Вот я, видать, под такое расположение души и попал. Посмотрели бабы - бедный солдатик, исхудавший, щетиной заросший - и пожалели! А тебя, чистенького офицера с орденами, побоялись - ты на их сынков-мужей не похож, ты на тех смахиваешь, кто их мужиков на войну гнал, а на меня поглядели - и чуть не слезами не зашлись: ну точь-в-точь их мишка-гришка-петька-никишка! Вынесли продукт с трех дворов, да еще полстакана самодельной налили. И денег не взяли, как ни совал…Иди, говорят, солдатик, небось из армии сбежал, к мамке решил податься… Как в воду глядели!..

- Молодец, Коршунов! Агент с задатками психолога и талантом интенданта - золотой фонд абвера! Скажи еще раз, как называлась эта деревня?

- Давыдовка.

- Давыдовка… Давыдовка…

Кравченко пытался сохранить в памяти детали их перехода, особенности местности, расположение дорог, не обозначенных на карте. Зачем? На случай, если выпадет возвращаться назад? Нет, еще раз этим путем им идти, скорее всего, не придется. Тогда к чему забивать голову бесполезными сведениями? Толкового ответа, в который смог бы поверить сам, он дать не мог. Скорее всего, просто срабатывал профессиональный рефлекс. А рядом с ним, на тех же правах жил такой же профессиональный инстинкт опасности. Это он подсказывал, что любая, даже условная, запись может привести к провалу в случае задержания, поэтому командир рассчитывал только на память.

- И все равно, трудная эта дорога - домой… - прервал размышления Кравченко напарник.

- Устал?

- Есть немного, но, думаю, дотяну до баньки…

Кравченко улыбнулся и качнул головой. Этот жест не остался незамеченным, хотя Коршунов шел чуть позади.

- Смеешься, командир?..

- Фамилия Канарис тебе о чем-то говорит?

- А что это ты вдруг о начальстве?

- В 1912 году крейсер «Дрезден», на котором Вильгельм Канарис служил младшим офицером, ушел в свободное плавание: сначала бороздил Средиземное море, а потом пересек Атлантику и подался в Мексиканский залив. Там тогда бродила зараза революции, постреливали, - словом, было неспокойно. Кое-какую помощь крейсер оказал правительству Соединенных Штатов: взял на борт сотню их граждан, спасая их от кровожадных головорезов Панчо Вильи, и передал на рейде в руки матросов родного американского флота. А тут в Европе началась Первая мировая война. В Сараево один еврей-студентик застрелил эрцгерцога Фердинанда - и закрутилось: Австро-Венгрия объявила войну Сербии, Германия - России и Франции, Великобритания - Германии. А там и Япония пристала…

- Командир, может, привал устроим, а то мне на ходу не все слышно, - предложил Коршунов.

- На ходу, на ходу, Вася, не отставай… Так вот, крейсер «Дрезден», на котором служил лейтенант Канарис, собрался было уже домой, как вдруг пришло радио из Берлина: топить английские, французские и русские корабли, плавающие у берегов Южной Америки. К тому времени на крейсере почти не осталось угля, поэтому его командир взял круто в сторону, пробрался в Тихий океан и у острова Пасхи соединился с германской эскадрой, подошедшей с Востока. Вместе они устроили погром англичанам и пошли на юг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Как мы с тобой, - выдохнул Коршунов.

- Да, с той разницей, что мы еще никого не разгромили.

- Но и нас тоже, - резонно заметил Коршунов.

- С тобой, Вася, не соскучишься. Так вот, у Фолклендских островов - это край Южной Америки, рукой подать до Антарктиды, - эскадра нарвалась на превосходящие силы противника и была потоплена. Вся! Уйти удалось лишь…

- «Дрездену», - влез в рассказ Коршунов, воспользовавшись тем, что Кравченко наткнулся на какую-то кочку и на секунду замолчал, - потому что там был адмирал Канарис!

- Правильно, «Дрездену», но лишь за счет скоростных качеств. А Канарис тогда был простым лейтенантом. Не льсти начальству, Коршунов, когда оно тебя не слышит.

- Из начальства, командир, слышишь меня один ты, значит, льстить тебе? Ты же не поверишь и обидишься, поэтому я дождусь, когда рядом будут другие. Ну, что там дальше?

- «Дрезден» спрятался в какой-то океанской глуши в районе Огненной Земли.

- Как мы с тобой в баньке, - усмехнулся Коршунов.

- До нее еще дойти надо.

- Так «Дрезден»-то до своей земли дошел, а что ж, мы дороги не осилим?

- Осилим, осилим, - проворчал Кравченко, - На чем я остановился?.. Да, «Дрезден» спрятался и стоял на якоре чуть ли не до марта 1915 года, пока его не обнаружили англичане. Крейсер «Глазго» начал в упор расстреливать неподвижный «Дрезден» - на нем не было угля! Немцы огрызнулись, но невпопад: спорить с маневренным кораблем было бессмысленно. Вот тогда на сцену вышел Канарис. Его направили на английский фрегат парламентером с заданием опротестовать обстрел чилийских территориальных вод, в которых укрывался «Дрезден». Канарис вернулся ни с чем: англичане имели приказ уничтожить «Дрезден», где бы тот ни находился.

- И они его расстреляли? - Коршунов слушал историю Первой мировой войны, как увлекательную романтическую сказку.

- Немцы сами открыли кингстоны, когда поняли, что их все равно потопят. Часть людей отправили в госпиталь порта Вальпараисо, часть была интернирована на острове Кирикина. Среди них и Канарис. Однажды ночью он отвязал чужую шлюпку и уплыл на материк. Там он переоделся в чилийского крестьянина и в несколько недель перешел через Кордильеры… Это горы, а не лес среднерусской равнины… В Аргентине ему помогли достать фальшивый паспорт и взять билет на пароход до Роттердама. Молодой вдовец Риеда Розас направлялся в Голландию устраивать какие-то наследственные дела. По пути общительный парень, прекрасно говорящий по-испански, знакомится с богатыми англичанами, которые в Плимуте помогают ему пройти через британское сито, отсевающее всех подозрительных. На контрольном пункте он убедительно говорит на диалекте Вальпараисо! Нет сомнений - чилиец! Ну, а попасть из Роттердама в Берлин было уже пустяковым делом. Именно Канарис рассказал в Германии о судьбе крейсера «Дрезден»…

- А потом? - встрепенулся Коршунов, когда Кравченко замолк, - что было потом?

- Потом «чилийца-испанца» Канариса отправили помощником военного атташе… в Мадрид.

- А откуда ты про Канариса знаешь?

- Из школьной программы. Ты какую школу оканчивал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Разведывательную?

- А какую же еще? В семилетке под Рязанью об адмирале Канарисе до сих пор не слышали.

- Разведывательную - Борисовскую.

- И что, вам там о Канарисе лекций не читали?

- Нет, больше про Сталина и про евреев…

- Наверное, думали, что о Канарисе вы все знаете. А вот и переправа…

Кравченко вскинул бинокль: сквозь редеющий лес проглядывала полоска реки, нехитрый паром на ручной тяге, повозки, доверху нагруженные ярко-зеленой травой. За рекой виднелась огромная луговина, на которой суетились косари.