Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

появились обычные враги, но он отлил хороший портретный бюст герцога (в Барджелло) и создал для него свою самую знаменитую работу — Персея, который до сих пор стоит в Лоджии деи Ланци. Он рассказывает яркую историю отливки. Его переживания, труды, воздействие жары и холода вылились в сильнейшую лихорадку, которая заставила его лечь в постель как раз в тот момент, когда в печи, которую он сконструировал специально для этой работы, плавился металл, и его оказалось недостаточно для заполнения гигантской формы. Многомесячный труд был готов испортиться, когда Челлини поднялся с постели и бросил в печь глыбу олова и двести оловянных сосудов. Этого оказалось достаточно; отливка прошла успешно, и когда работа была выставлена на всеобщее обозрение (1554), ее оценили так высоко, как ни одну статую, сделанную во Флоренции со времен «Давида» Микеланджело; даже Бандинелли сказал о ней хорошее слово.

От этой кульминации история переходит к прозаическим страницам переговоров с герцогом о плате за «Персея». Бенвенуто был полон надежд, Козимо испытывал нехватку средств. Повествование резко обрывается в 1562 году. В нем не упоминается тот факт, в остальном достаточно хорошо установленный, что в 1556 году Бенвенуто был дважды заключен в тюрьму, очевидно, по обвинению в преступной безнравственности.52 В эти поздние годы Челлини написал трактат о ювелирном искусстве — Trattato… dell' Orificeria. Посеяв дикий овес на полвека, он женился в 1564 году, и у него было двое законных детей в дополнение к одному незаконному, рожденному во Франции, и пятерым, рожденным во Флоренции после его возвращения.

Из всех его работ — как правило, небольших по размеру и легко перемещаемых — лишь некоторые теперь можно найти и идентифицировать. В сокровищнице собора Св. Петра есть богато украшенный серебряный канделябр, приписываемый Челлини; в Барджелло хранятся его Нарцисс и Ганимед, оба из мрамора, и оба превосходные; в Питти есть солонка и кувшин из серебра; в Лувре есть его прекрасный медальон Бембо и прекрасный бронзовый рельеф под названием «Нимфа Фонтенбло»; в Вене есть солонка, сделанная для Франциска I; в коллекции Гарднера в Бостоне есть его бюст Альтовити; его большое Распятие находится в Эскориале. Эти разрозненные образцы едва ли позволяют нам судить о Челлини как о художнике; они кажутся слишком незначительными для его славы, и даже «Персей», бурный и перегруженный, склоняется к барокко. Тем не менее Климент VII (это мы знаем со слов Бенвенуто) оценил его как «величайшего художника в своем ремесле, который когда-либо рождался»;53 А сохранившееся письмо Микеланджело к Челлини гласит: «Я знал тебя все эти годы как величайшего ювелира, о котором когда-либо слышал мир».54 Мы можем заключить, что Челлини был гением и грубияном, мастером и убийцей, чья одухотворенная автобиография затмевает его серебро, золото и камеи и примиряет нас с нравами нашего времени.

VI. МЕНЬШИЕ СВЕТЫ

Эпоха упадка для Италии стала возрождением для Савойи. Восьмилетний Эммануил Филиберт мог видеть, как французы захватывают и покоряют герцогство (1536). В двадцать пять лет он унаследовал корону, но не землю; в двадцать девять сыграл главную роль в победе испанцев и англичан над французами при Сен-Кантене (1557); а два года спустя Франция сдала ему свою разоренную страну и обанкротившийся трон. Его регенерация Савойи и Пьемонта была шедевром государственного искусства. Альпийские склоны его герцогства были прибежищем еретиков-водоистов, которые постепенно превращали католические церкви в беленые монастыри кальвинистского культа. Папа Пий IV предложил ему годовой церковный доход для подавления секты; Эммануил принял ряд решительных мер, но когда они привели к массовой эмиграции, он перешел к политике терпимости, умерил пыл инквизиции и предоставил убежище беженцам-гугенотам. Он основал новый университет в Турине и профинансировал составление энциклопедии «Всеобщая энциклопедия всех наук» (Teatro universale di tutte le scienze). Он был всегда учтив и неоднократно неверен своей жене, Маргарите Валуа, которая давала ему мудрые советы и оказывала дипломатическую помощь, а также руководила яркой общественной и интеллектуальной жизнью Турина. Когда Эммануил умер (1580), его герцогство было одним из самых управляемых в Европе. От его рода в XIX веке произошли короли объединенной Италии.

Тем временем Андреа Дориа, который во время последних войн своевременно и вероломно перешел на сторону французов и испанцев, сохранил свое лидерство в Генуе. Тамошние банкиры помогали финансировать походы Карла V, который отплатил им тем, что оставил без изменений их господство в городе. Не так сильно, как Венеция, пострадав от перемещения торговли из Средиземноморья в Атлантику, Генуя вновь стала великим портом и стратегической цитаделью. Галеаццо Алесси из Перуджи, ученик Микеланджело, построил в Генуе роскошные церкви и дворцы. Вазари описал Виа Бальби как самую великолепную улицу в Италии.*

Когда Франческо Мария Сфорца, последний из его рода правителей, умер в 1535 году, Карл V назначил императорского наместника управлять Миланом. Подчинение принесло мир, и древний город снова стал процветать. Алесси построил здесь прекрасный дворец Марино, а Леоне Леони, гравер миланского монетного двора, соперничал с Челлини в миниатюрной пластике, но не нашел Челлини, чтобы опубликовать свое превосходство. Самым выдающимся миланцем эпохи был Сан-Карло Борромео, который на сайте в конце эпохи Возрождения повторил роль, сыгранную святым Амвросием в эпоху упадка античности. Он происходил из богатой патрицианской семьи; его дядя Пий IV сделал его кардиналом в двадцать один год, а архиепископом Милана — в двадцать два (1560). Вероятно, в то время он был самым богатым прелатом в христианстве. Но он отказался от всех своих привилегий, кроме архиепископства, отдал доходы на благотворительность и посвятил себя почти фанатичной преданности Церкви. Он основал орден обитель святого Амвросия, ввел в Милан иезуитов и энергично поддерживал все движения за церковную реформу, которые оставались верны католицизму. Привыкший к богатству и власти, он настаивал на полной средневековой юрисдикции своего епископского суда, взял в свои руки большую часть работы по поддержанию правопорядка, наполнил свои архиепископские темницы преступниками и еретиками и в течение двадцати четырех лет был реальным правителем города. Литература и искусство пострадали от его страсти к конформизму и морали; но Пеллегрино Тибальди, архитектор и художник, процветал под его покровительством и спроектировал грандиозный хор большого собора. Вся суровость кардинала была прощена, когда во время чумы 1576 года, в то время как большинство знатных особ бежало, он оставался