История русской армии - Антон Антонович Керсновский

импровизации. Он разделил совершенно ему незнакомые войска на «три группы», создав три совершенно ненужных промежуточных организма. На правом фланге образована была группа генерала Плешкова (I Сибирский корпус его самого, I армейский корпус генерала Душкевича и XXVII армейский корпус генерала Баланина). В центре – группа генерала Сирелиуса (IV Сибирский корпус самого Сирелиуса{14} и XXXIV армейский корпус генерала Вебеля – генерал Скоропадский{15} принял корпус только в конце 1916 года). На левом фланге – группа генерала Балуева (III Сибирский корпус генерала Трофимова{16}, V армейский корпус самого Балуева и XXXV армейский корпус генерала Парчевского{17}). В резерве: III Кавказский корпус генерала Ирмана, XV армейский корпус генерала Торклуса{18} и XXXVI армейский корпус генерала Короткевича{19}.

Генерал Рагоза разделял один из софизмов лееровской школы, в силу которого невозможно будто бы управлять более чем пятью единицами одновременно. Сентенция эта приписывалась Наполеону. Возникал вопрос, раз во 2-й армии количество «единиц» превышало сакраментальное число, не проще ли было бы перевести под Нарочь еще одно армейское управление.

Пришлось атаковать за три месяца до срока, бросить в бой еще необученные, неготовые войска, расстреливать еще не накопившийся запас снарядов, наступать в озерно-болотистом районе, в весеннюю распутицу, когда пехота проваливалась выше колен в воду, а артиллерия при выстреле осаживала по ступицу колес! 5 марта началось десятидневное побоище, известное под именем «Нарочского наступления».

Корпус за корпусом шел на германскую проволоку и повисал на ней, сгорал в адском огне германской артиллерии. Наша слишком малочисленная и слабая калибром артиллерия, вдобавок чрезвычайно неудачно сгруппированная, оказалась беспомощной против бетонных сооружений, войска увязали в бездонной топи. Полки Плешкова и Сирелиуса были расстреляны у проволоки и на проволоке. I Сибирский корпус прорвал было железной грудью мощные позиции 21-го германского корпуса, но, не поддержанный, захлебнулся в своей крови… Небольшой успех был только в группе генерала Балуева, где 8 марта V корпус выбил немцев из Постав. Беспросветная бойня шла во 2-й армии до 15 марта, пока, наконец. Ставка не приказала прекратить ее.

16 атаковавших у Нарочи русских дивизий 2-й армии лишились 90 тыс. человек (20 тыс. убитых, 65 тыс. раненых, 5 тыс. без вести пропавших). В I армейском корпусе 22-я пехотная дивизия лишилась 8900 человек, в I Сибирском корпусе 1-я Сибирская стрелковая дивизия потеряла 7612 человек. Урон десяти дивизий Х германской армии составил 10 тыс., в 9 раз меньше нашего. Распоряжение Ставки прекратить наступление спасло от избиения III Кавказский и XV армейский корпуса. Нашими трофеями 8 марта у Постав были 33 офицера, 1850 нижних чинов, 1 орудие, 85 минометов и бомбометов и 18 пулеметов{20}. Для характеристики полководчества генерала Рагозы и его «групп» упомянем, что ежедневно в штаб 2-й армии поступало до 3 тыс. (трех тысяч) всякого рода «входящих»!..

На Северном фронте генерал Куропаткин произвел 8 марта ряд безрезультатных наступлений. В 12-й армии дело ограничилось атакой VI Сибирским корпусом Куртенгофа. Войска 5-й армии – пять дивизий из состава XIII, XXVIII корпусов и XXXVII армейского корпуса – безуспешно наступали 8-го по 12 марта от Якобштадта. По примеру генерала Рагозы генерал Гурко образовал здесь группы (генералов Гандурина{21} и Слюсаренко{22}) – и с тем же результатом. В 1-й же армии левобережный XIV корпус генерала Войшин-Жилинского, атакуя со 2-й армией, разделил печальную участь войск Плешкова. Северный фронт лишился 60 тыс. человек – 10 тыс. в 12-й армии, 38 тыс. в 5-й армии и 12 тыс. в XIV корпусе 1-й армии (этот последний был усилен 40-й пехотной дивизией IV армейского корпуса).

Ни один германский батальон не был перевезен из России под Верден{23}. Русским армиям это обошлось в полтораста тысяч человек – больше, чем к тому времени пало под Верденом французов… В своем обстоятельном труде «Верден», вышедшем 13 лет спустя, маршал Франции Петен не нашел ни одного слова памяти этих 150 тыс. русских офицеров и солдат. Более того. Поместив в 1929 году в известном еженедельнике «Иллюстрация» очерк Верденского сражения, маршал Петен и здесь игнорировал кровавую русскую жертву и подчеркнул, что французская армия первую помощь получила только три месяца спустя после начала Верденского сражения, в мае, и что эта помощь пришла… «от доблестного сопротивления итальянских войск австрийским атакам в Тироле». Почему именно от итальянских войск в Тироле, а не от японских пожарных или португальских бойскаутов, маршал не указывает.

* * *

Мартовская неудача катастрофически повлияла на обоих главнокомандующих Куропаткина и Эверта. Они совершенно пали духом, и всякое наступление стало им казаться немыслимым. 1 апреля в Ставке состоялось под Высочайшим председательством совещание главнокомандующих фронтами относительно дальнейших действий в открывающуюся кампанию 1916 года. Генерал Куропаткин и генерал Эверт высказались за полную пассивность. При нашей технической нищете наступление должно было, по их мнению, закончиться неизбежной неудачей. Это мнение всецело разделил и приглашенный на совещание генерал Иванов.

Но тут заговорил новый главнокомандующий Юго-Западным фронтом. Государь и Алексеев услышали мужественную речь солдата и полководца. Генерал Брусилов верил в русские войска и требовал для своего «пассивного» фронта наступательной задачи, ручаясь за победу. Он увлек за собой нерешительную Ставку и робких своих коллег, зажег верой (хоть и ненадолго) уже потухшие их сердца.

После совещания Куропаткин подошел к Брусилову:

«Охота была вам, Алексей Алексеевич, напрашиваться! Вас только что назначили главнокомандующим, и вам притом выпало счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться неприятностям? Вы можете быть сменены с должности и потерять тот военный ореол, который вам удалось заслужить в настоящее время. Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении могут вам лишь сломать шею, а личной пользы вам не принесут».

Куропаткин весь вылился в этих словах. Что можно сказать о таких военачальниках и можно было ли быть спокойным за будущее страны, участь которой вверялась в такие руки?

Решено было наступать 18-го (31 мая). Западные союзники, оставив для себя прежний срок 1 июля нового стиля, требовали в то же время от нас возможно скорейших действий – срок 15 июня нового стиля, указанный нам Жоффром в Шантильи, их больше не удовлетворял.

Юго-Западному фронту надлежало открыть кампанию демонстрацией из Ровненского района. Решительное же наступление должно было состояться к северу от Полесья. Западному фронту – нанести главный удар из Молодеченского района на Ошмяны и Вильну, Северному фронту – вспомогательный из Двинского района на Свенцяны. Эверту надлежало бить, Куропаткину – помогать, Брусилову – демонстрировать.

Четвертая Галицийская битва (Брусиловское наступление)

Апрель