Конспект - Павел Огурцов

– А что за опыт, если не секрет?

Мы с Сабуровым переглянулись и усмехнулись. Вздохнув, Сабуров рассказал, как нас принял Матюшин.

– Но протокол совещания в облисполкоме у вас есть?

– В том-то и дело, что нет. Посчитали, что это предварительное обсуждение, а протокол потребуется после рассмотрения вариантов.

– Хм… Остается уповать на Гипроград.

– Но и в Гипрограде есть начальство, – сказал я. – Мамземов ведь знал об этом указании.

– Конечно.

– Значит, знал и директор Гипрограда. Он прежний, а начальство такие указания помнит до гроба.

Орлов засмеялся.

– Лучше сказать – до смерти. Закопать могут и без гроба. Что же остается? Управление по делам архитектуры?

Мы снова переглянулись и засмеялись.

– И тут опыт?

Орлов внушал доверие, угадывалась его порядочность, и Сабуров рассказал и об этом нашем опыте. Внимательно выслушав и задав несколько вопросов, Орлов пробурчал:

– Реникса. – Мы засмеялись, вспомнив это выражение из чеховских «Трех сестер». – Чепуха какая-то получается. Ну, допустим, заводы остаются на своих местах, конечно, не по стратегическим, а только по экономическим соображениям. Это ясно. Но почему теперь, – он сделал ударение на слове «теперь», – жилье надо строить в задымляемой зоне? Нелепость. – Орлов помолчал. – Боюсь, ничем не смогу помочь. Нужных связей у меня нет, здесь – новое начальство, и заниматься этим вопросом оно не будет. Между нами, – у меня сложилось впечатление, что мое здешнее начальство смотрит на правый берег как на район энергетиков и только энергетиков. Здесь все их хозяйство. Так сложилось. И, конечно, начальству не понравится, чтобы кто-то еще, к тому же – более мощный, вторгся в эту вотчину. И расширение проезжей части на плотине ему не нужно.

Орлов проводил нас до машины. Условились поддерживать контакт, и Орлов обещал, бывая в городе, нас проведывать. Потом сказал:

– Вы не расстраивайтесь и не унывайте. Это ничего не дает. Только отразится на здоровье, если не сейчас, так после. Селяви.

Эту оброненную на ходу мысль я подобрал и старался ей следовать. Уныние – занятие бессмысленное, и не унывать я научился, а не расстраиваться?.. Да есть ли хоть один человек, который никогда не расстраивается?

В понедельник Сабуров созвонился с Васильевым, я – с Беловолом, и пошли мы по проторенным дорожкам. Потом Сабуров сообщил, что Васильев поблагодарил за информацию, воздержался от комментариев и сказал, что доложит руководству. А я сообщил Сабурову, что Беловол вскочил, подергал пиджак, сел и сказал, что будет говорить в горкоме.

Когда напряженно ждешь, из памяти выпадает, чем занимался. Но в эти дни ожидания я снял комнату, которую раньше смотрел – выбора не было. Заплатил за месяц вперед и предупредил хозяев, что поселимся, когда приедет жена.

Наконец, Сабуров узнал решение руководства: указание о том, что металлурги должны работать и жить на левом берегу, не отменено, и нарушать его или ходатайствовать о его пересмотре они не будут. Сабуров спросил, имеем ли мы право сами ходатайствовать о пересмотре этого указания. Ответ Васильева был такой:

– Право вы имеете. Но если будете ходатайствовать, то делать это можете по своей инициативе и только от своего имени. Если вам нужна командировка в Киев, вы ее получите, но только по любому другому вопросу.

– Значит, – на свой страх и риск. И на том спасибо.

После такого официального сухого ответа Васильев вдруг сказал, что он сам все еще не определился – как лучше развиваться городу – хотелось бы, чтобы город был один, и в то же время он понимает, что лучше жить в незагазованном районе. Если бы от него зависело, он оставил бы в силе наше предложение – разработать схему генплана в двух вариантах. Сравнили бы их по всем показателям, оценили, а там видно было бы, как действовать: война идет к концу. В обсуждении этого вопроса Васильев не участвовал.

– Надо ехать в Киев, – сказал Сабуров. – Придумаем причину или снова попросим вызвать? Можете и вы съездить – командировку вам подпишу я, и не надо ничего придумывать.

– Давайте немного подождем. Я вот-вот выскочу в Харьков. Зайду в Гипроград – может быть, они сами уже обратились к Головко.

– Пожалуй. Заодно постарайтесь получить ширину проезжей части на плотине. Если надо будет подождать день-два…

Меня позвали к телефону. Беловол просил зайти по делу, которым я занимался, сейчас или после работы. Пошел сразу. Поговорив по делу и спросив – знаем ли мы о решении руководства по правобережному варианту, Беловол рассказал:

– Я, конечно, на обсуждении не был. Председателя горисполкома тоже не пригласили. Но я договорился с секретарем горкома – он обещал отстаивать разработку схемы генплана в двух вариантах. В конце концов, это только проект. Отстаивать он пытался, но сразу получил отпор: «Вы думаете, что предлагаете?!..» И пошло-поехало. Ладно, тут все ясно. У меня к вам такой вопрос: вы не собираетесь обратиться в Управление по делам архитектуры?

– Собираемся. Но сначала я съезжу в Харьков. Может быть, Гипроград уже обратился с этим вопросом в управление. Они сделают это более квалифицированно.

– Квалифицированно-то, квалифицированно… Но за наше предложение надо бороться. Хорошо бы поехать вместе с Дмитриевской вам или Сабурову.

– Хорошо, скажу об этом Сабурову.

– С кем бороться? С Головко? – спросил меня Сабуров и засмеялся. – И потом, я думаю, – по этому вопросу лучше говорить с Головко с глазу на глаз. А впрочем, если Дмитриевская предложит вам съездить вместе, – поезжайте. Командировку вам я на всякий случай выпишу в Харьков и Киев. Жене вашей придется вас немного подождать. Это ничего? Вы же возвращаться будете через Харьков. Вопрос в том, когда она приедет.

– Должна была уже приехать. Я беспокоюсь.

– Ну, это вы напрасно. Немцев в воздухе подавили окончательно. Если они и бомбят эшелоны, то только в прифронтовой зоне. Вот, за все время они лишь раз пытались бомбить у нас временный мост. А сейчас – фронт за тридевять земель. Вы же знаете, как поезда ходят, особенно товарные, невоенные. Могут ехать и месяц, и больше. А не съездить ли мне в Харьков? Или вам? А за женой – потом, когда приедет.

– Давайте подождем еще немного.

– Ну хорошо, подождем. Но немного. Ведь уже август начался.

Сабурову и мне писали до востребования, и я ежедневно безрезультатно наведывался на почту, ожидая письмо от Лены. В этот день, в перерыв, мы зашли на почту, и я получил два письма – от Лены, уже из Харькова, и от мамы. Мама писала, что она хотела бы со всей семьей переехать ко мне жить. О, Господи! Только этого недоставало. На другой день я выехал в Харьков, а накануне вечером отнес вещи на новую квартиру. Оказалось, что вещами я немного оброс, и Сабуров помог их перенести. На обратном пути он сказал: