Хранитель - Ольга Голотвина

Ожидая опасности сверху, путники почти не смотрели себе под ноги. Вот они шагнули на тропу из желтого света. Остановились. Помедлили. Вдруг лица их стали каменными, застывшими. Мужчина медленно повернулся и пошел по дорожке. Женщина последовала за ним - туда, где золотистая полоса, манившая их за собой, стекала вниз, за край пропасти.

20

Утреннее солнце сидело на гребне частокола и дерзко таращилось на пробуждающийся постоялый двор.

Спускаясь с крыльца, Орешек прикидывал: не зря ли он надел плащ? Тепло вроде…

Но возвращаться в дом не хотелось. Настроение было испорчено во время утреннего умывания. Дагерта, грех жаловаться, расстаралась: согрела большой таз воды, приготовила льняное расшитое полотенце (наверняка самое лучшее, из какого-нибудь заветного сундука вытащенное), сама с ковшом встала возле таза, готовая высокородному гостю на спинку полить. Высокородный гость с шуточками да улыбочками потащил через голову рубаху, но вдруг остановился, плеснул себе в физиономию пару пригоршней воды и поспешно покинул недоумевающую хозяйку.

Глупо огорчаться из-за ерунды, но что поделать - до сих пор стыдится он своей исхлестанной спины. В крепости слуги привыкли к шрамам Хранителя, а здесь… Конечно, Дагерта не посмела бы задать Соколу ни одного вопроса, но… Тьфу! Уж лучше где-нибудь у реки скинуть рубаху да вымыться как следует! И не нужна ему подогретая вода!

У пристани возвышался корабль, наполовину вытащенный на берег. Вокруг суетились матросы. С палубы, перегнувшись через борт, им что-то кричал Аншасти. Орешек вспомнил, что купца вечером не видно было на постоялом дворе. Он что, так и ночевал на палубе? Ну и человек! Прямо пес сторожевой!..

Обойдя корабль, Орешек двинулся дальше по берегу. Вскоре путь преградила небольшая речка, впадающая в Тагизарну. Что ж, искупаться можно и в ней, только местечко хорошее найти…

И такое местечко нашлось! Деревья приглашающе расступились, открыв черную глубокую заводь. Орешек огляделся - далеко же он забрел! - и не спеша начал раздеваться, Аккуратно повесил на куст плащ с зеленой заплаткой на капюшоне. Привычно скользнул рукой по груди, чтобы расстегнуть перевязь, и хмыкнул, вспомнив, что оставил Саймингу на постоялом дворе. Снял цепочку с серебряным соколом, обмотал вокруг ветки. Стянул через голову рубаху, скинул сапоги, с удовольствием почувствовав под босыми ногами холодную росистую траву. Потянулся, огляделся - а хорошо здесь! Деревья смыкаются над головой желто-зеленым сводом, по другому берегу ивняк опрокинул в воду ветви… В Грайане сказали бы: русалочьи места! Интересно, а в Силуране русалки водятся?..

И тут же выяснилось - водятся!

Черная заводь вздрогнула и пошла кругами, выпустив на поверхность смугло-розовое чудо. В лесную тишину, сплетенную из шума ветвей и журчания реки, ворвался дерзкий, звонкий смех. Крепкие ладошки ловко ударили по воде, подняв вокруг русалки два крыла брызг.

- Замерзнешь, дуреха! Кто же осенью купается? Вон уже синяя вся, как цыпленок за три медяка!

- Где синяя?! - возмутилась столь явным поклепом юная нахалка, высовываясь из воды по пояс. - Где-где-где? Да пускай мой господин глянет как следует! Я же силуранка, меня в детстве мама в Горную Колыбель клала! Это грайанцы - неженки, холода боятся!

- Драть тебя, паршивку, некому! - вырвалось у Орешка из разом пересохшего горла. - Маленькая, а бесстыжая! Сколько тебе, пятнадцать?

- Вот еще! Семнадцать! - Ингила перевернулась на спину и в несколько красивых гребков очутилась на середине речки. - А драть меня некому, это господин правильно сказал. Чтоб выпороть, меня нужно сперва поймать. А не родился еще грайанец, который бы осенью в холодную воду полез! Верно-верно-верно!

Нет, это ей с рук не сойдет! Много она знает о грайанцах, русалка сопливая! Да Орешку и зимой доводилось купаться!

Как был, прямо в штанах, Орешек обрушился в ледяную темную воду. Девчонка повернула голову на шум, ойкнула и поплыла быстрее. Но где было этой верткой щучке тягаться с Орешком! В несколько сильных взмахов он сократил расстояние меж собой и Ингилой. Девчонка была почти у берега, встала ногами на дно, вскинула руки к ветвям - и тут преследователь оказался рядом.

Ингила обернула к нему смеющееся лицо, в котором не было ни тени страха, и ударила ладошкой по воде. Взметнувшийся веер брызг хлестнул Орешка по лицу, смывая память о жене, о близнецах, о далекой крепости, ставшей любимым домом. А вторая пригоршня воды, обрушившаяся на него вместе с насмешливым хохотом, заставила забыть собственное имя.

Рывок вперед - и в объятиях затрепыхалась холодная веселая рыбка, лучшая добыча на свете. Ах, хитрюга, вырывается, да не очень!.. Его руки бережно подняли повыше маленькое гибкое тело - и в глаза плеснул ясный взгляд, в котором сияли насмешка и нежность. Тонкие смуглые руки обхватили его за шею, губы нашли губы… Ах, каким чудесным был этот поцелуй со вкусом речной воды! Как уткнулись в грудь парня маленькие крепкие грудки - так плотно, что слышно было быстрое, частое биение сердца девчонки… А солнце дробилось в воде, а ветер отряхивал с ветвей росу на обнявшихся людей, а кусты смеялись: «Ай да парочка!.. »

Ох, нет, какие там кусты! Вполне человеческий голос насмешливо сказал совсем рядом:

- Ай да парочка! Глянь, как лижутся! Мне завидно, а тебе?..

Орешек рывком отстранил от себя девушку, глянул через ее плечо на берег. Ингила повернула голову и взвизгнула.

Сквозь ветви на них пялились двое: молодой смазливый парень с короткой светлой бородкой и долговязый тип с башкой, похожей на охапку соломы.

Что самое поганое, у длинного был меч. А у красавчика - арбалет. И стрела лежала в желобке.

- Веревка у тебя? - спросил смазливый чуть нараспев. - Скрути-ка этим голубкам крылышки!

Долговязый что-то буркнул, подтянул свои сапоги и шагнул в воду. Орешек стоял, опустив руки, мучаясь от ярости и бессилия. Много ли сделаешь под прицелом?

А вот Ингила, умница, догадалась: вцепилась в ветку, подтянулась на ней (смазливый даже рот разинул от такого дивного зрелища) и резко разжал руки. Освободившееся деревцо качнулось назад, хлестнув красавчика по физиономии. Не так уж сильно и хлестнуло, но тот вскрикнул, выронил арбалет, вскинул руки к лицу…

Ну, Орешку не надо пьесу вслух читать, он и сам сообразит, что ему в этой сцене делать. Крепкий пинок долговязому в пах - завыл, согнулся! - и быстрее в заросли, пока второй гад не опомнился. В этих кустах можно армию спрятать, а Ингила, молодчина, уже сбежала…

Нет, не сбежала! Услышав пронзительный визг, Орешек остановился, обернулся. Увидел: какая-то жуткая старуха выкрутила обнаженной девушке руки, приставила к шейке нож