Радио Хоспис - Руслан Галеев

Пространство гостиной было заставлено самой разнообразной мебелью. Раскладной диван-книжка, большой круглый стол, два кресла, одно обычное, в духе «Чип & Дейл», второе – кресло-качалка из ротанга. Два шкафа – гардероб и сервант из разных наборов – подпирали стену по разные стороны двери в комнату Алисы. Плюс несколько стульев и небольшой карточный столик под торшером в углу. И все равно оставалось много свободного места. Однако ни одной детали, напоминающей о Стиве Картрайте, на виду не было. Вообще. Как будто он здесь и не жил никогда…

Стас подошел к большому окну и выглянул на улицу. Окно выходило в узкий двор-колодец, застроенный какими-то хозяйственными постройками. Обычный двор. Обычная комната. Обычная обстановка. Просто тот, кто здесь жил, не оставил о своей жизни никакого упоминания, а потом его прикончил снайпер…

– Что-нибудь нашли? – Алиса вошла в комнату, везя за собой небольшой столик на колесиках. После войны Стас видел такие только в кино. На столике кинематографически уютно позвякивали высокий кофейник, сахарница, молочник и небольшая ваза с крекерами.

– Да в том-то и дело, – с трудом оторвав глаза от столика, ответил Стас, – что ничего. Не просто ничего интересного, а вообще ничего…

– Ну, – Алиса пожала плечами и принялась переставлять посуду на круглый стол, – в шкафу есть какая-то его одежда. Но он же практически жил в лаборатории, думаю, надо искать там.

– Но вы не знаете, где она находится, и не знаете людей, с которыми общался ваш приемный отец.

– Нет. Хотя звучит странно, понимаю. Вы, наверное, думаете, что я бесчувственная совсем.

– Нет… Не думаю. Я сам не так давно похоронил приемного отца. И мне было бы проще ничего не чувствовать. – «Зачем я ей это сказал? – подумал Стас. – Какого черта?»

– Я вам сочувствую. Никогда не знала, что об этом говорить.

– А мы не будем с вами об этом говорить, – улыбнулся Стас. Алиса показала ему на стул и принялась разливать кофе.

– Знаете, – сказала она, придерживая крышку кофейника, – но я не совсем бесполезна. Я точно знаю, что где-то поблизости есть стоянка такси. Вообще-то у Стива была своя машина, но он частенько выпивал и тогда вызывал по телефону таксиста. Номера я не скажу, но знаю, что его звали Паоло.

– Вы это точно помните?

– Абсолютно. После смерти Бетти Стив стал особенно часто пить и, наговорив мне всего… ну, я рассказывала… вызывал этого Паоло и ехал в лабораторию. И, кстати, я как-то видела, как Стив подъезжал на такси. Правда, я не знаю, на нем ли, но на машине была муниципальная эмблема.

– Значит, надо искать на ближайших муниципальных таксостоянках, – заключил Стас.

Кофе был вкусным, а крекеры пресноватыми. Стас старался направить все свои мысли в русло дела, но каждый раз спустя какое-то время обнаруживал, что куда больше думает об Алисе Картрайт.

– Я бы хотел, после кофе, разумеется, осмотреть его одежду, – сказал Стас, в очередной раз вспомнив о значке.

– Да, пожалуйста. Там два отделения, одно мое, второе его. Перепутать, думаю, будет непросто…

Они улыбнулись. Она улыбалась красиво и легко, Стас улыбался скованно, потому что давно – а по сути, никогда – не улыбался в ответ такой женщине.

– Попытайтесь все-таки вспомнить что-нибудь о своем приемном отце, – попросил Стас, – никогда заранее не знаешь, что может оказаться важным.

Алиса на секунду задумалась, потом снова пожала плечами.

– Вот так с ходу трудно что-нибудь вспомнить. Он и раньше был замкнутым человеком, особенно в моем присутствии. Разговориться мог, только если выпьет, да и то не всегда. Даже с Бетти чаще отмалчивался. А после ее смерти тем более. Из того, что нес по пьяному делу, многого не узнаешь о нем, разве что о себе самой.

– Он был богат?

– Не беден. По крайней мере, вложил в один проект больше десяти тысяч кредитов. Мне Бетти рассказывала. Но она сама толком не знала, что за проект, и мне объяснить не смогла. Какое-то изобретение.

– Десять тысяч… – Стас отставил чашку. – Работая в службе канализации?

– Меня это тоже всегда удивляло, – кивнула Алиса, – но не настолько, чтоб узнавать подробности.

– Тогда не совсем понятно его отношение к вам, если дело не в деньгах…

– Я, наверное, неправильно объяснила, – покачала головой Алиса. – Какими бы наши отношения ни были, уверена, что Стив не был алчным человеком.

«Алчным человеком… – подумал Стас. – Если бы я так сказал, выглядело бы театрально, а у нее – вполне себе нормально, как будто она так каждый день говорит. А может, и говорит… Но она же просто официантка! Какого черта…»

– И Стив действительно любил Бетти, – продолжала Алиса, – может быть, по-своему, и… я не знаю… Ну, не оказывал ей каких-то особенных знаков внимания, цветы редко дарил, ну, вы понимаете. Но он ее любил. Так что дело не в деньгах. Просто он и правда был уверен, что я аферистка.

Допив кофе, Стас попросил у Алисы разрешения воспользоваться телефоном и позвонил в информационный отдел Управления. Стас запросил информацию о таксисте, о котором знал только имя и район его стоянки. Во время разговора фоном прорывалось утробное гудение огромного дизель-генератора, на котором работали разностные машины Управления. Айтишники обещали перезвонить, как только удастся что-нибудь выяснить. Даже используя мощность новейшей разностной машины, на это могло уйти больше часа. Стас повесил трубку и вернулся в комнату.

Алиса убрала со стола, смахнула крошки в пустую вазу из-под крекеров и вывезла столик. Стас открыл гардероб.

В зеркале, висевшем на обратной стороне двери, отразился мужчина неопределенного возраста с трехдневной щетиной на лице, которая не скрывала, а подчеркивала шрам на подбородке. Волосы кое-где подбили мазки седины. Костюм сам по себе был неплох, но явно не ухожен. Стоило его хотя бы погладить – самому или в прачечную отвезти. К тому же небольшое пятнышко кофе под левым грудным карманом дьявольски бросалось в глаза. Ну хоть рубашка была в норме, чистая, поглаженная. Он никогда не застегивал ее полностью, оставляя свободной верхнюю пуговицу. Своей шеей Стас мог гордиться: она была сильна, не такая бычья, как у Полынера, но и не спичка какая-нибудь. Щетина эта, правда… Зато галстук что надо. Стас грустно усмехнулся: неопределенный возраст – это в любом случае не двадцать и не двадцать пять. Хотя и не пятьдесят, конечно, так, середнячок, отплывший от четвертого десятка. А седина, кстати, была точно как у Анатоля Бекчетова, даром что тот был лишь приемным отцом. Анатолю седина шла, у него было благородное лицо аристократа, про себя Стас такого сказать не мог…

Гардероб был поделен перегородкой на два равных отделения. В первом висели платья, шейные платки и прочая одежда Алисы. Из выдвижного ящика неловко свесилась бежевая бретелька бюстгальтера.