За чудесным зерном - З. Валентин

Медвежонку оставили на пропитание две плитки шоколада, и экспедиция отправилась к долине Ак-Су и Уч-Турфана.

Глава XXII

Через несколько дней караван пересек реку Уч-Турфан и посетил поселок, который состоял из старой китайской крепости и грязных домишек.

Настоящий отдых был, однако, не здесь, а в Ак-Су.

Ак-Су, или «белая вода», — это название часто встречается в Центральной Азии и обозначает реку, питающуюся горными снегами.

В Ак-Су продали лошадей, заменили их четырьмя вьючными и пятью верховыми верблюдами и опять соблазнили Касима: он взялся проводить экспедицию до Хотана, где, по его словам, он был три или четыре раза.

Набравшись сил перед дальней дорогой, экспедиция направилась к Тариму.

Путь от Ак-Су к самой большой и длинной реке Китайского Туркестана был нетруден. Верблюды были сыты, Касим повеселел, погода установилась мягкая и ясная.

Тарим кудрявился зарослями камыша, из которых доносились всяческие птичьи голоса. Здесь отдыхали перелетные птицы, а следом за ними шли лисицы, рыси, барсы. Это было заманчивое место для охотников. Поэтому ни Вите, ни Косте, ни Веселову не хотелось расстаться с берегами Тарима.

Ежедневно обед путешественников разнообразился подстреленной дичью, и Костя проявлял поварской талант, то фаршируя диких уток, то жаря на самодельном вертеле жирных дроф.

— Эх, Иван Викентьевич, — мечтательно говорил Витя, лежа на животе у медленно текущей воды, — смастерить бы плот и поплы-ы-ы-ы-ть бы вниз по Тариму! Интересно!

— Еще бы не интересно, — отозвался Веселов. — Из европейцев один только Свен Гедин совершил такую прогулку. В 1900 г. он проплыл по всему Тариму, до самого его устья, и удостоверился, что Тарим действительно впадает в озеро Лоб-Нор.

— Вот и нам бы!

— Ну, для этого пришлось бы сделать крюк в семьсот километров.

— Неужели эта река такая длинная?

— Дело в том, что Тарим состоит из двух рек: Яркен-Дарьи и Кашгар-Дарьи. Они берут начало в горах Каракорума и Памира. Если считать от их верховьев, то длина Тарима никак не меньше тысячи двухсот километров. Тарим перерезает одну из самых диких пустынь земного шара, и если бы не густые заросли, река, пожалуй, не добежала бы до озера Лоб-Нора, а затерялась бы в песках пустыни, как теряются десятки средне-азиатских рек.

— Обидно все-таки оставить Тарим. Ведь говорят, здесь и тигры бывают…

Но Вите пришлось примириться. Экспедиция переправилась через Тарим и направилась к югу.

Глава XXIII

Дни были еще летние, но по ночам ледяной ветер забирался под одеяло.

Уже позади остались тростники Тарима и последнее человеческое поселение. Теперь по пути попадались только угрюмые пастухи. Они подозрительно присматривались к путешественникам. А еще чаще, узнав неведомым путем о приближении экспедиции, пастухи поспешно перегоняли стада овец на новое место, и только по клочьям овечьей шерсти на колючках кустарников можно было догадаться, что здесь недавно проходило стадо.

Однако раза два путешественники наткнулись на стоянку пастухов, которые встретили их очень ласково. Пастухи отогнали злых сторожевых псов, усадили неожиданных гостей у костра и угостили их молодым овечьим сыром и зеленой дикой редькой, которую едят, посыпая солью. Они рассказывали пастушеские новости, указывали места, где водилась дичь, и охотно разрешали Тышковскому измерять свои головы и записывать песни.

Иван Викентьевич и Витя охотились. Было время перелета птиц, и все ежедневно лакомились свежей дичью.

Но чем дальше от Тарима, тем становилась безотраднее дорога. Правда, грунтовые воды под высохшим руслом Хотан-Дарьи давали жизнь растениям. Но, чтоб добраться до воды, какой-нибудь пучок серой зелени сантиметра в три величиной пускал корни в глубину на метр, на два и больше.

Однажды Иван Викентьевич потратил чуть ли не полдня, пытаясь выкопать с корнем одно такое упорное растеньице.

— Гляди, — сказал Веселов Вите, который усердно помогал ему, — на какие приспособления пускается природа! Видишь: весь корень словно вложен в футляр из спекшихся песчинок, и только самый кончик корня, нежный и чувствительный, высовывается из футляра. Корень защищен от сухой почвы. А кончик корня, уже добравшийся до влажных слоев, больше не нуждается в защите.

Несмотря на скудость растительности, русло Хотан-Дарьи все же было полоской жизни. С обеих сторон этой узкой полоски сторожила пустыня, готовая надвинуться, чтоб поглотить ее. Но подпочвенные воды высохшего русла охраняли жизнь. В тех же местах, где эти воды иссякали, путешественники видели группы мертвых деревьев. Они стояли совершенно высохшие, ветви их были хрупки, как стекло, и ветер с легким звоном ударял песчинками о мертвые стволы.

Экспедиция продвигалась по руслу, но иногда она, захватив с собой побольше воды, сворачивала в пустыню Такла-Макан, чтоб через некоторое время вернуться опять к оставленной дороге.

Эти побочные поездки Витя называл «разбойничьими набегами», потому что после них экспедиция возвращалась, нагруженная добычей. Привозились убитые животные, собранные растения, невероятное количество насекомых. Из одной такой поездки Иван Викентьевич привез убитого кара-куйрюка — род дикой козы, быстрой, как ветер.

Однажды Витя увидел издали двух верблюдов. Были ли это дикие верблюды или одичавшие домашние животные, нельзя было решить, так как они исчезли, как тени.

Витя настаивал, что это были дикие верблюды, хотя до сих пор считалось, что они встречаются лишь в области устья Тарима и озера Лоб-Нор.

Костя же уверял, что эти животные отбились от какого-нибудь каравана.

— А еще вернее, — смеялся он, — Витя принял за верблюда двух сусликов, которые вылезли подышать свежим воздухом.

Витя остался в убеждении, что превзошел Пржевальского и Свен Гедина, однако верблюдов этих больше не видел, как ни старался при «набегах» в пустыню глядеть во все стороны.

Путь экспедиции шел зигзагами, вдоль едва заметной полоски пересохшего русла.

Одному профессору еще ни разу не пришлось свернуть с прямой дороги, чтобы утешить себя какой-нибудь находкой. За все время, начиная от Ак-Су, из которого Клавдий Петрович выехал полный надежд, по дороге не попалось ничего достойного внимания археолога.

Наконец, когда на двадцать шестые сутки экспедиция остановилась на отдых, Костя и Витя, рыскавшие по окрестностям, примчались с известием, что за барханом они нашли развалины древнего города. Обрадованный профессор рысью пустился вслед за мальчиками.