Город заблудших душ - Чингиз Абдуллаев

– Ладно, – махнул рукой таксист, – только никому не рассказывай. Иначе весь город будет смеяться. Скажут, посадили старого болтуна из-за его длинного языка.

– Мы твоим домашним сообщили, что ты выполнял наше особое задание, – пояснил Ильдус.

– Вот за это спасибо, – обрадовался Абуталиб. – Но все равно ты был не прав. Нельзя невиновного человека сразу в тюрьму отправлять. Даже такого болтливого, как я.

– Согласен, извини. – Ильдус на прощание пожал руку таксисту, затем взглянул на Семенова. – Не будь таким доверчивым, – сказал он, – тебе и деньги были не особенно нужны. Ты их даже не потратил. Если тебе так грустно одному, то найди себе подругу. У нас в городе столько одиноких женщин.

– Я уже понял свою ошибку, – кивнул Семенов, – можете не сомневаться, больше меня не купят на такую дешевую удочку.

– До свидания, – кивнул ему на прощание майор.

– Вы напрасно так упорствуете, – сказал лейтенант, – они вас не пощадят.

– Ты не понял, – улыбнулся Сангеев, – это как раз тот случай, когда я точно не буду просить пощады. Они все правильно просчитали, но не учли только одного фактора: что в этом городе еще есть власть. И есть городской отдел милиции. Даже если его возглавляет такой далеко не идеальный человек, как я. Они не приняли в расчет именно меня. И это их ошибка. Мне не нравится, когда меня считают дураком, а теперь будут считать еще и трусом. Город трусов. Это клеймо навеки останется на нас. Кто-то должен встать на пути бандитов. Почему не я?

Глава 13

Когда все четверо мужчин ушли, он остался один. Огляделся, невесело усмехнулся. Все так, как и должно быть. Капитан покидает судно последним. Он подумал, что не успел позвонить жене, и это было непростительное упущение. Ей будет трудно оставаться одной с больной матерью. Ничего страшного – у них с женой есть две дочери и четверо внуков. Они не дадут бабушке пропасть. Он взглянул на свою куртку, висевшую на вешалке, подошел к окну. Как жаль, что так поздно, сейчас никому не позвонишь. Хотя четвертую рацию всегда берет Куляш. Может, она у нее включена? Он попытался вызвать Куляш, и она сразу ответила.

– Ты не спишь? – спросил он.

– Нет, конечно.

– Кажется, я снова тебя потревожу, – тихо сказал Сангеев. – Ты можешь сейчас одеться и позвать Ламию? Чтобы она пришла ко мне. Вы же соседи, она живет недалеко от вас. А телефоны сегодня не работают.

– Конечно, могу, – обрадовалась девушка, – я сейчас ее позову.

– Подожди, – попросил он, – еще одна просьба. Видишь, я сегодня решил тебя замучить своими просьбами. Понимаю, что уже очень поздно, но у меня просто нет другого выхода. Пойди в больницу и передай свою рацию Назару. Пусть он со мной переговорит. Или еще лучше, если он придет сюда.

– Я все поняла. Не беспокойтесь. У нас в городе можно ходить до утра. Кто меня тронет? Меня же все знают. Я сейчас сбегаю.

– Спасибо.

Он положил рацию на стол, подошел к окну. Когда делали жалюзи в гостинице, он настоял, чтобы их поставили и на окна здания милиции. Даже на почте были такие жалюзи. Теперь он стал поочередно опускать их; они закрывались, издавая характерный щелкающий звук. Он прошел по коридору, закрыл вторую дверь, выходящую во двор. Первая была открыта. Он снова вернулся в свой кабинет. Внизу есть целый арсенал оружия, можно при желании им воспользоваться. Хотя так бывает только в плохом кино: один человек противостоит вооруженной банде. Тридцать человек. Целый взвод. При таком соотношении можно гарантированно писать завещание. Тем более что это не просто бандиты, а вооруженные, хорошо обученные боевики, которые уже много месяцев воюют в горах. Как же он не догадался, что им нужны внедорожники? Как он мог не понять всего их замысла, когда, ограбив машину Мелентьева, они не забрали даже денег?

Что было, то прошло. Теперь нужно думать о самом важном. Внизу лежит этот наглец Рашит, больше здесь никого нет. Ильдус посмотрел на два телефона, которые могли позвонить. Но они молчали. Красный и синий аппараты. Может, как раз сейчас Эльбрус Казиев собирает машины по всему городу, чтобы утром поставить их на площади как подарок бандитам. Вот машины с ключами и документами, катайтесь на здоровье!.. Как странно, он считал Эльбруса более мужественным человеком. Когда у чиновника становится много власти и денег, он теряет чувство самоуважения, у него остается только инстинкт выживания. Выживания любой ценой.

Майор вышел из кабинета, закрыл входную дверь и спустился вниз, в изолятор. Кажется, Рашит заснул; во всяком случае, он не повернулся при звуке шагов Сангеева.

Майор подошел к дальней камере, где было сложено оружие. Будем надеяться, что оно окончательно не заржавело, подумал он. Сложнее всего было поднять наверх ящик гранат. Ему пришлось трижды подниматься наверх, постепенно разгружая ящик. Потом он поднял наверх автоматы, проверил патроны. Гранатомет лежал в ящике. Он открыл и посмотрел на него, пожал плечами. Стрелять из гранатомета он все равно не умеет, а учиться уже поздно. Кажется, сержант говорил, что был в армии гранатометчиком. Жаль, что он ушел. Нужно было попросить его остаться и хотя бы показать, как этим оружием пользоваться. Здесь только два выстрела. Он вернулся в свой кабинет, устало переводя дыхание. Вспомнил, что не открыл входную дверь. Она хлипкая, разлетится при первом же хорошем ударе. Вот дверь, которая выходит во двор, гораздо крепче. Она сделана из цельного массива дерева. Тогда полагали, что отсюда будут выводить заключенных во двор, отправляя их в суд, здание которого должны были построить неподалеку. Суд в этом городе так и не появился.

Он услышал, как скрипнула входная дверь, и насторожился, прислушиваясь. Достал из ящика стола второй пистолет, положил его рядом с первым. Дверь медленно открылась. На пороге стояла Ламия, одетая в темный плащ. Она испуганно смотрела на хозяина кабинета. Он никогда не приглашал их сюда. Конечно, они знали, кто является фактическим хозяином гостиницы, но вслух никогда не говорили об этом.

– Здравствуй, – кивнул ей Ильдус, – проходи, садись. Не бойся.

– Меня ваша Куляш позвала, – сказала она, глядя на майора.

Она все-таки была напугана. Может, он хочет ее посадить в изолятор за то, что она сегодня так неожиданно исцарапала лицо Рашита? Но она просто не сдержалась. Или что-то случилось? В городе не работают все телефоны, это не к добру. Ламия присела на краешек стула. В темном плаще, с собранными на затылке волосами, она была похожа на одну из тех женщин, которые ходят по утрам работать на хлебокомбинат.

– Я позвал тебя, чтобы извиниться, – неожиданно сказал Сангеев. – Ты ведь знала, кто был хозяином вашего заведения, кто вам помогал и оберегал вас?

– Знала, – опустила голову Ламия.

– Вот поэтому я тебя и позвал, – продолжал он. – Я старался не вмешиваться в ваши отношения с Назаром, защищал вас, опекал. Но род занятий, который вы добровольно выбрали, накладывал отпечаток и на наши отношения, и на вашу жизнь.

Она не поняла половину его слов, хоть на всякий случай и кивнула. И он это заметил. После сегодняшних событий женщина была напугана и не знала, как ей жить дальше. Поэтому он просто замолчал, доставая из внутреннего кармана пиджака две пачки долларов, которые нашел сегодня у погибшего Салмана Масимова, и положил их на стол. От неожиданности она едва не упала со стула.

– Значит, так, – строго сказал майор, – сейчас ты забираешь эти деньги и уходишь. Они для вас троих, чтобы начать новую жизнь. Каждой… Нет. Двадцать тысяч на три не делится. Сейчас мы исправим ситуацию.

В кармане куртки у него есть еще три тысячи долларов. Это тоже деньги погибшего Масимова, которыми тот расплатился с Владленом Семеновым. Значит, можно добавить и их. Пусть будет двадцать две тысячи пятьсот. Это по семь пятьсот на каждую. Покойный Салман на него явно не обидится. А там, где он с ним сможет еще раз увидеться, деньги все равно никому не нужны.

Он принес недостающие деньги и положил их сверху.

– По семь тысяч пятьсот каждой, – пояснил он. – Я тебя давно знаю, ты честная девушка. – Это прозвучало немного смешно, но обоим было не до смеха. – Забирай деньги и уходи. Это вам на троих. Поделишься с Веселиной и Салимой. Начнете жизнь заново. Ты меня понимаешь?

Она изумленно смотрела на деньги. Семь тысяч пятьсот долларов были для нее целым состоянием, как и для ее подруг. В условиях провинциального городка на эти деньги можно было даже купить однокомнатную квартиру, а если повезет, и целый дом. Она посмотрела на деньги и неожиданно даже для самой себя заплакала.

– Спасибо, спасибо, – шептала она, – вы всегда к нам так хорошо…

– Хватит, – поморщился он, – иначе я буду чувствовать себя сутенером, который продавал женщин в рабство, а они еще и благодарили его. Бери деньги и уходи.

Она торопливо взяла деньги, положила их в сумочку и вдруг, бросившись к нему, схватила его руку, припадая к ней, чтобы поцеловать. Он не очень решительно вырвал руку.