Прописные истины (сборник) - Игорь Росоховатский

Ждать пришлось долго. Спруты почему-то не хотели селиться в бочках, хотя все книги — и специальные, и популярные — в один голос утверждали, что стоит осьминогу увидеть пустой сосуд, как он со всех восьми ног спешит к нему. Только спустя больше двадцати часов один спрут наконец-то появился у ближайшей к «колоколу» бочке. Он исследовал ее, затем подплыл к «колоколу», стал шарить щупальцами по пластмассе, будто сравнивая ее на ощупь с материалом бочки.

Людмила Николаевна увлеченно следила за его манипуляциями и наконец произнесла:

— Он действует так, будто у него есть разум.

Валерий вспомнил определение «октопус сапиенс» и улыбнулся.

Осьминог так и не полез в бочку. Но людям — во всяком случае так им тогда казалось — помогло почти невероятное стечение обстоятельств. Спрут оказался одним из старых знакомых, и когда Людмила Николаевна взяла в руки квадрат из осьминожьей «азбуки», он решил, что сейчас его будут кормить. Спрут подплыл к окошку шлюз-камеры. Но для того, чтобы угостить его через окошко, нужно было сначала установить давление воздуха в камере, равное давлению за стенами «колокола», и последовательно включить механизмы. Обычно все это готовилось заранее, но сейчас Людмила Николаевна поспешила открыть шлюз-камеру. Она ошиблась совсем ненамного, но этого было достаточно, чтобы струя морской воды ворвалась в воздушный отсек, втащив туда и осьминога. Включилась автоматическая система безопасности, отсек блокировался, и осьминог оказался в плену.

Как ни удивительно, но он не пыжился, не угрожал, не раздувался и не щелкал клювом. Он был почти спокоен.

Пленника перенесли в аквариум, и это оказалось делом весьма нелегким. Осьминог не сопротивлялся, был не очень велик — два с половиной метра в длину, но весил не менее шестидесяти килограммов. Такие же по размерам осьминоги Дофлейна весят двадцать-двадцать пять килограммов, причем щупальца у них толще. Пленник был мускулист, как все октопусы, но почти не имел обычных для них бородавок. Его глаза все время были устремлены куда-то вниз, щупальца переплетались, и в такие минуты он напоминал Людмиле Николаевне восточную статуэтку многорукого мудреца. Это и решило выбор имени для пленника. Его назвали Мудрецом. Удивительней всего была кожа осьминога, довольно упругая, «резиновая», похожая на кожу дельфинов, только слизи на ней было больше.

— Никогда не слышала о таких созданиях, — сказала Людмила Николаевна.

— Может быть, и в самом деле новый вид? — откликнулся Валерий, стараясь не выдать радостного предчувствия.

Пленник оправдывал свое имя: он сразу же освоился, исследовал аквариум и ощупал его стенки. Он безошибочно реагировал на фигуры осьминожьей «азбуки» и с удовольствием играл с людьми в мяч. Он запоминал предметы и по первому требованию протягивал палку или пластмассовый кораблик.

Из аквариума Мудреца выпускали ненадолго, боялись, что он повредит аппаратуру. Валерий научил его приносить туфли, снаряжение, одежду и таким образом ввел в роль комнатной собаки. Но как ни странно, Мудрец отказывался брать плату за услуги и, когда ему протягивали краба, демонстративно отворачивался.

— Гордый, — говорил Валерий.

— Можно было бы сказать «гордый, как дельфин», если бы в этом отношении он не превосходил их, — призналась Людмила Николаевна. — А вообще-то людям не верится, что у животных бывает собственная гордость и ее хоть изредка следует щадить. Дрессировщики это хорошо знают. Грубый нажим сломит гордость животного, и тогда сильный и красивый зверь превращается в бездарное тупое создание, не годное ни на что. Особенно это относится к дельфинам. А ведь мы хотим с их помощью осваивать и обживать океаны. Возможно, дельфин в этом новом расселении человека будет так же постоянно идти впереди него, рискуя жизнью, чтобы разведать новую тропу, охранять своего хозяина, как собака на суше.

— А Мудреца и его сородичей почему обижаете? — спросил Валерий и указал на осьминога. — Вот ведь еще одна морская собака.

Он встретился с глазами Мудреца и умолк. Ему показалось, что в них светились понимание и ненависть, как будто восьмирукий пленник прислушивался к их разговору и не одобрял его. Валерий еще раз взглянул на Мудреца, но тот даже не смотрел в его сторону.

«Почудилось», - подумал Валерий.

Людмила Николаевна начала выпускать дельфинов в море. Они кружили вблизи «колокола» и, как казалось и ей, и Валерию, с удовольствием возвращались в бассейн.

— Не понимаю, что с ними творится. Такое впечатление, как будто они боятся моря, — беспокоилась женщина.

Она попробовала поговорить с ними.

— Вы себя плохо чувствуете в море? Что-то болит? — спрашивала Людмила Николаевна.

— Нет, — ответил Пилот.

— Акулы?

— Нет.

— Другие животные?

— Нет, — опередила ответ самца Актриса.

— Не знаю, — просвистел Пилот.

— Значит, животные не исключаются?

— Не знаю.

— Они могут быть опасны и для человека?

— Не знаю.

Людмила Николаевна вспомнила предостережение командира подлодки, спросила:

— Возможно, там были люди? Другие люди, кроме нас? Похожие на нас? Люди?

— Не знаю.

Она задала еще несколько десятков вопросов, но ничего не добилась. Людмила Николаевна объяснила себе поведение дельфинов какой-нибудь их хандрой, ссорой. Во всяком случае лучше было бы не посылать животных в таком состоянии на разведку в ущелье, где была отмечена повышенная радиация. Приходилось ждать, пока их настроение изменится.

Валерий с удовольствием помогал Людмиле Николаевне кормить дельфинов. Это было одним из развлечений в условиях подводного дома. В самый первый раз, принеся рыбу, он выпустил ее сразу всю в бассейн. Небольшие рыбки не кинулись врассыпную, а образовали кольцо и плавали по кругу хвост в хвост друг другу. Пилот тотчас подплыл к ним и замер с открытой пастью, словно завороженный.

— Надо пускать рыб по одной. А так; как видите, он не решается разомкнуть кольцо, — засмеялась Людмила Николаевна.

— Не знает, с какой начать? — пошутил Валерий.

— Представьте себе, вы почти угадали. Но тут есть еще кое-что. Дельфин намечает себе жертву в этом хороводе, но она тут же ускользает и на ее месте появляется другая. А пока он решает, не схватить ли другую, появляется третья, четвертая, затем опять первая… Неразрешимость задачи завораживает хищника, приводит его мозг в состояние торможения. Но стоит нарушить это колесо жизни, — она взяла длинный шест, опустила его в бассейн, — и смотрите!

Послышался низкий хрюкающий звук, и рыбы одна за другой стали исчезать в пасти дельфина.