Бог Кальмар - Фил Фоглио

В страшном ужасе лорд Карстерс наморщил лоб.

– И они готовы убраться?

Опустив плечи, проф. Эйнштейн уныло кивнул.

– Они взяли то, за чем явились. Все кончено. Мы снова потерпели неудачу.

– Так не пойдет! – угрюмо заявил Карстерс. Оставив своего дрожащего друга, лорд подошел к поручням, набрал побольше воздуха в легкие и проревел как можно громче:

– Э-ге-гей, Голландец! Прошу разрешения подняться на борт!

При этом крике весь мир, казалось, замер. Даже ветер прекратился, а на море застыли волны.

Двигаясь еле-еле, Эйнштейн снова коснулся языком талисмана.

– Я чувствую замешательство, – пробормотал профессор. – И много вульгарных выражений. Боже правый!

Материализуясь из пустоты, к пароходу протянулся древний деревянный трап и с громким стуком вступил в контакт с палубой. Не дожидаясь дальнейших приглашений, проф. Эйнштейн и лорд Карстерс перепрыгнули через планшир и оказались на эфемерной доске.

По всей «Белла Донне» раздались вопли ярости, и из-за шлюпок, кабестана, якорной лебедки, угольного бункера, мостика, сапунов, канатных бухт, из люков и иллюминаторов и даже из дымовой трубы полезли десятки выряженных в балахоны матросов, размахивающих ножами, тесаками, топорами и другими орудиями уничтожения. Несколько матросов бросили вслед исследователям ножи, другие метнули гарпуны, а двое стрельнули из арбалетов, но весь этот залп, не причинив никакого вреда, прошел сквозь призрачных Эйнштейна с Карстерсом, когда те побежали по исчезающему трапу.

Углубляясь в туман, лорд Карстерс оглянулся и увидел, как «Белла Донна» начинает исчезать из вида; ее экипаж в балахонах беззвучно выкрикивал непристойности и размахивал целым арсеналом оружия.

Облегченно вздохнув, лорд тут же поперхнулся густеющим туманом – зловонными испарениями, насыщенными острым запахом древней пыли и гниющих трупов. Закашлявшись, Эйнштейн прикрыл лицо тряпкой, и Карстерс благоразумно последовал его примеру. Черт подери, вонь стояла просто ужасная!

Постепенно проступая из тумана, на исследователей надвигался силуэт, смутно напоминающий очертания корабля, тип которого, впрочем, совершенно не был знаком обоим немало поездившим по миру путешественникам.

Когда силуэт был совсем близко, проф. Эйнштейн и лорд Карстерс услышали донесшийся сзади отголосок громового взрыва и когда они обернулись, то увидели, что большая часть главной палубы сменилась дымящейся дырой и «Белла Донна» уже начала, кренясь, погружаться в Тирренское море. Раскиданные взрывом пламенеющие обломки все еще падали с неба, покуда неистово мечущиеся матросы пытались заткнуть тряпками дыры в шлюпках, в то время как другие неуклюже ныряли в соленые воды. Через несколько секунд разразился нарастающей силы шторм, и пароход исчез среди вспышек молний в проливном дожде.

Продвигаясь уверенным шагом по трапу, профессор Эйнштейн отвернулся от этого пандемониума.

– Отлично, юноша. Откуда вы знали, что эта безумная идея сработает?

– Я не знал, – честно ответил лорд Карстерс, не отрывая глаз от шаткого трапа. – Но она определенно обладала одним очевидным достоинством: никто и никогда такого не делал. Кто же по доброй воле попросится на борт «Летучего Голландца»?

– Р-р-р, – проскрежетал откуда-то из вздымающейся стены облаков нечеловеческий голос. – Вот это-то мы и хотим узнать, приятель.

11

Над Лондоном медленно и величаво плыли звуки колоколов Биг-Бена, отбивающего время, и окружавший башню кокон строительных лесов слегка подрагивал при каждом ударе колокола.

На другом конце города Мэри Эйнштейн, отпивая из чашки обжигающий кофе, наблюдала сквозь треснутое оконное стекло за улицами внизу. На сгибе левой руки у нее покоился заряженный дробовик, а за пояс, надетый чуть выше турнюра, была заткнута пара револьверов «Адамс».

Господи боже, неужели сейчас всего два пополудни?– подумала она, не в силах поверить в это. – Ночь была такой долгой. Очень, очень долгой.

Почитатели Бога Кальмара совершили двенадцать нападений на музей, и каждый налет был более кровавым и злобным, чем предыдущий. С помощью винтовки и арбалета она ликвидировала с дюжину этих негодяев, но они все лезли и лезли, столь же неудержимые, как муравьи-воины или адвокаты.

Уж не знаю, чем они там еще знамениты, эти дутарианские ребята, – бесилась про себя Мэри, – но развиты они не по годам!

Она и представить не могла, что будет с ее дядей, когда он увидит нынешнее состояние музея. Изрядная часть здания превратилась в руины с сотнями разбитых на куски или уничтоженных огнем бесценных экспонатов. Все окна, кроме этого в гостиной, были забиты досками, чтобы скрыть отсутствие стекол, а зияющие дыры в крыше были грубо залатаны деревянными столешницами. Даже сводчатые железные ворота, которые без единой царапины перенесли События, теперь висели, искореженные, на своем потрепанном каркасе, держась на единственной треснувшей петле. Стены музея покрылись рябью пулевых выбоин, а мостовая потрескалась от взрывов. Сад был совершенно уничтожен, могучий дуб раскололся пополам, а в небольшом углублении лежал сломанный меч. Прощальный подарок от поклонника Бога Кальмара, которому она всадила две пули в зад, прежде чем он выпустил из рук грозное оружие.

Даже кошки куда-то подевались, – вздохнула Мэри. – Сбежали, испарились или похищены – теперь уж не узнаешь.

Устраивая дробовик поудобнее, Мэри вытянула шею, пытаясь разглядеть одинокого констебля, который стоял на углу улицы, посвистывая и крутя дубинку. Один-единственный фараон. Ну, так ведь, как выразилась полиция, по сравнению с Событиями, это дело было не многим больше, чем пьяная потасовка субботним вечером. Хотя, положа руку на сердце, Мэри начинала подозревать, что в полиции ее дядю считают кем-то вроде осквернителя могил, и действительно не знала, кого поддерживать, когда кто-то пытался выкрасть обратно его трофеи. Но как же узко они мыслили! Даже частные сыщики, которых она пыталась нанять, все, как один, наотрез отказывались от работы, как только узнавали, на кого им предстоит работать. Дурная слава дяди Феликса настигла его наконец. Жаль, что это общественное возмездие пришлось на ее смену. Ну, да ладно, такова жизнь.

– Я вот думаю, мисс Эйнштейн, – сказала Катрина, надевая на арбалет новую тетиву. – А что, если все эти нападения совершались не для попытки похитить вас и использовать против профессора?

Отодвинувшись от окна, чтобы снова не получить пулю в спину из проезжающего кэба, Мэри, прихрамывая, пересекла гостиную и тяжело упала в кресло.

– Но для чего же еще? – спросила она, выдергивая из бархатной ткани отравленные дротики.

– Я, разумеется, понятия не имею, мисс, – ответила Катрина, вставляя в арбалет стрелу. – Но, возможно, этим ребятам Бога Кальмара нужно что-то из музея – какой-то древний предмет, оберег или талисман для завершения церемонии возрождения.

– Или же что-то такое, чего они боятся, – задумчиво пробормотала Мэри, метнув стрелку в потрескивающий в камине огонь. Секунду спустя пламя сделалось черным, как смоль, забурлило, заклокотало, а затем снова стало нормальным.

– Какой замечательный яд, – искренне восхитилась Катрина, вешая арбалет за плечо. – Почти такой же, как у наших золотых лягушечек.

– Чуть менее сильный, – устало улыбнулась Мэри, смахивая с лица выбившуюся прядь волос. Что-то в музее, а не она... Черт возьми, а ведь это страшно умная мысль. Но что же им могло понадобиться? В диапазоне между открытой экспозицией и частной дядиной коллекцией предметов с оккультным значением это могло быть что угодно.

Поднявшись с дивана, Катрина подошла к сервировочному столику и налила две чашки холодного и густого европейского кофе, который так любил профессор. Машину для варки попарили на Рождество лично ему, но во время боевых действий кофе полагался всем, а это похожее на грязь варево могло и труп заставить двигаться пару недель. А с сахаром, так и дольше.

– Что мы можем сделать, мисс, если они хотят похитить какой-то экспонат? – спросила Катрина, проходя через гостиную. – Мы и так уже все заперли на все замки, да еще и констебль поставлен на улице.

Отшвырнув пинком с дороги валявшийся на ковре погнутый нож, кухарка поднесла измотанной женщине наполненную до краев кружку, и Мэри кивком поблагодарила ее.

– Ну, – медленно произнесла Мэри, поморщившись, когда пригубила едкий напиток. – Мы всегда можем сжечь дом.

– Мэм? – пискнула Катрина, выронив кружку. Холодный кофе разлился по полу и зашипел сильнее, чем яд Бога Кальмара в камине. – Сжечь музей... н-но это же труд всей жизни вашего дяди! Это убьет его, когда он увидит свой музей сровненным с землей, как поле для крикета!

– Да, это так, – вздохнула Мэри, отставляя в сторону пустую кружку. – Но может статься, что нам не останется иного выбора. Так, на всякий случай, – сколько там у нас, в буфете, минерального масла и динамита?