Северная корона. По звездам - Анна Джейн

Но Марта никогда не говорила Наде, откуда она знает Юлю, хотя та несколько раз спрашивала ее об этом, и причин своей антипатии тоже не раскрывала. Иногда Надежде даже казалось, что, возможно, Марта в чем-то даже завидует Юле. И ничего удивительного – у той действительно самый настоящий музыкальный дар, который, как слышала девушка от сокурсников, открыл в ней ее отец-музыкант еще в раннем детстве. Талант к музыке, если он есть, конечно, вообще просыпается очень рано.

Бетховен дал свой первый концерт в восемь лет, Моцарт – в шесть. Рахманинов поступил на фортепианное отделение Санкт-Петербургской консерватории в девять, а Шуберт в тринадцать начал писать оперы.

«И почему Крестова все-таки не уехала в Московскую консерваторию? – лениво подумала про себя Надя, крутя в руках пожелтевший и начавший скручиваться листик с ближайшего, некогда пышного кустарника. – У нее бы могли быть такие перспективы… Вот я на ее месте вообще бы училась где-нибудь за границей. А потом выступала бы в Венской консерватории, э-эх».

– Что ты хочешь от меня? – спросила тем временем Марта, сердито глядя на землю с пожухшей, но все еще бодрящейся травой, как будто бы она была виновата во всех ее мелких неприятностях.

– Ничего особенного. Просто кое-что уточнить. – Юля в отличие от светловолосой смотрела ей прямо в глаза, как будто изучая. Свой вопрос она задала без промедления: – Это ведь и правда твой парень?

– Саша? – чуть помедлив, спросила Марта, не понимая, чего от нее хочет эта подозрительно спокойная девица. Завидует, что ли? Сама-то небось без пары. И с представителями мужского пола общается только дружески. Кажется, все ее друзья – это парни, вот Юлечка и бесится. – Ну, мой он, и что?

– Нет, ничего. Интересуюсь. Ты хорошо его знаешь? – очень осторожно спросила Юлия, и вопрос ее показался Марте настолько неуместным, даже нелепым, что из ушей Карловой едва не повалил дым. Ну чего она пристала с такими глупостями?! Пусть живет своей жизнью, а не лезет в ее. На это она права никакого не имеет. И никогда не будет иметь. Или… Или Крестова поняла, что Марта сказала неправду? И никакой Саша ей не парень.

– Хорошо знаю, – несколько резковато ответила Марта. Она наконец перестала разглядывать траву и перевела взгляд на Юлю. – А что ты так интересуешься?

– Просто. Интересно стало.

– Да-а-а?

– Да. – Юля внезапно поманила девушку пальцем к себе, и та немного нагнулась к ней, подумав вдруг, что сейчас ее обвинят во вранье. Однако услышала кое-что другое. – Не связывайся с этим Сашей, – очень тихо проговорила коротко стриженная пианистка. – Или сначала получше узнай его.

– Что?

– Не думаю, что тебе нужен такой парень.

Марта, поняв, что Юля ни о чем не догадалась, только улыбнулась: неестественно, зато широко, как актриса перед папарацци, что боится, что они могут узнать секреты ее личной жизни, которые всегда должны быть в тайне.

– Не лезь в мою жизнь.

– Я серьезно.

– И я тоже. Я тебе, кажется, не указываю, с кем общаться или встречаться. Или, – тут Марта сделала маленькую издевательскую паузу, – тебе не с кем встречаться? Ох, прости-прости, забыла.

Юля по-доброму усмехнулась. Иногда ей казалось, что на эту светловолосую, вечно смеющуюся в компании подружек дурочку она злиться не в силах.

– Что-нибудь еще хочешь сказать?

– Хочу. Все-таки узнай о своем Саше немного побольше. И решай, хочешь ли ты с ним встречаться.

Карлова изумилась. Куда это Юлечка клонит?

– А ты что, его так хорошо знаешь?

– Нет. Я его не знаю, – ответила Юля осторожно, глядя на явно начинающую еще больше закипать скрипачку. – Но раз ты с ним встречаешься, узнай. Кто он, чем занимается, его прошлое. И настоящее. Особенно его настоящее.

Секунд на двадцать повисла тишина.

– Мне достаточно того, что я знаю. Раз тебе больше нечего сказать, пойду. Пока. – И, не попрощавшись, Марта развернулась и зашагала к Наде. У нее возникло неприятное чувство того, что Юля не хочет – очень не хочет, чтобы у нее что-то было с Александром. И откуда она вообще его знает?! Просто несет чепуху, чтобы Марта его бросила? Вот же идиотка, они с Сашей даже и не встречаются. Виделись всего-то пару раз в жизни, и все.

– Я не делаю вид! – вдруг громко сказала ей в спину Юля.

– Что? – мигом обернулась Марта, не зная, что ей еще думать о происходящем.

– Я не делаю вид, что забочусь, – намного тише отозвалась Крестова и, больше ничего не говоря, взяла в руки планшет. Марта покачала головой, сузив светлые, с длинными коричневыми ресницами глаза, и поспешила к подруге.

– Ну что тебе Крестова сказала? – поинтересовалась Надя нетерпеливо.

– Ничего дельного и умного. Про Сашу выспрашивала, прикинь! И ляпнула же я ей, что с ним встречаюсь, – сказала Марта, хватая сокурсницу под локоть и таща по направлению к остановке. Ей казалось, что кто-то смотрит ей в спину – смотрит пристально и внимательно. Но оборачиваться девушка не желала.

– Странно. Зачем ей это? Кста-а-ати! – вдруг вспомнилось Наде, любительнице сплетен – впрочем, этим грешит подавляющее большинство женщин. – Ты слышала, про нее слухи такие ходят…

– Какие еще? Он что, в конкурсе Чайковского собралась участвовать? – напряженным голосом спросила Марта, подумав про себя, что эта красноволосая змея вполне бы могла и выиграть.

– Не-а. Об этом инфы не было. Просто часто болтают, что она не той ориентации! – сообщила Надя со смехом. Левая бровь Марты сама собой скептически поднялась.

– С ума сошла?

– Это не я, это так девчонки говорили! Кстати, да-а-а, а ведь она даже походит на парня. Со спины вообще легко с мальчиком спутать!

– Ну да, – вынуждена была согласиться Марта. На первом курсе это как раз и произошло с их одногруппницей. Тогда компания девчонок, буквально пару недель назад поступивших на первый курс консерватории, сидела на одной из лавочек, дожидаясь начала какой-то лекции, и вовсю рассматривала парней, хихикая над ними и комментируя их внешний вид. Одна из девушек вдруг сказала, что увидела «классного чувака-хипстера в узких джинсах и клетчатой рубашкой навыпуск», который как раз в ее вкусе, и ткнула пальцем в спину коротко стриженного худого брюнета в джинсах и кедах. Правда, как оказалось, это был не хипстер, а Юля Крестова, тогда еще не покрасившая волос. Они тогда знатно посмеялись над ошибкой одногруппницы.

– Ну вот, возможно, она любит девочек, – продолжала развивать мысль Надя. – Хотя толком никто не знает. Ой, смотри, опять она с другом со своим, – ткнула девушка локтем в бок задумавшуюся Марту. И та вновь увидела Юлю, которая широким шагом шла по противоположной стороне дороги вместе с парнем в стильных очках в массивной бордовой пластиковой оправе, который, кстати говоря, и являлся хипстером. Он учился на третьем или четвертом курсе композиторского факультета, был человеком ярким и увлеченным самой разной музыкой, частенько читал умные книжки заумных модных писателей типа Мураками, Пелевина и Коэльо, прогуливая пары и сидя с ногами на подоконнике или на лавочке, и безумно нравился многим девушкам консерватории. И внешность у него была яркая, запоминающаяся, хотя парня нельзя было называть эталоном красоты. Да и не всем нравятся молодые люди, носящие волнистые светло-медовые волосы до плеч. Несмотря на несколько специфическую внешность, в нем явно присутствовала харизма, хотя она слегка и отдавала юношеской непосредственной дурашливостью. При рождении высшие силы успели наградить его всякими разными талантами и способностями, благодаря которым друг Юли Крестовой не только писал музыку и играл на множестве инструментов, но еще и занимался фотографией (поэтому частенько таскал с собой дорогой профессиональный фотоаппарат), организовывал множество флешмобов, в которых сам же и участвовал, и, кажется, даже ошивался в компании любителей планкинга – своеобразного занятия, суть которого заключается в том, чтобы лицом вниз лечь на какую-либо поверхность в самых разных, порой непредсказуемых местах, желательно общественных. Например, где-нибудь на тротуаре посредине улицы, или в торговом центре, или в метро, и, замерев, вытянуть руки вдоль туловища.

Этот весьма талантливый и разноплановый в своих интересах юноша, которого все величали не иначе как Крис, увлеченно что-то рассказывал Юле, куря сигарету, небрежно зажатую между двумя пальцами, а она молча внимала его речам, по-мальчишески засунув руки в карманы джинсов.

– Кла-а-ассный, – мечтательно произнесла Надя, глядя на длинноволосого. Она любила все необычное и яркое: как вещи, так и людей. – Кажется, он песни для друзей-музыкантов пишет. И он прямо это… талантливый. Авангардный…

– И поэтому он висел в списках на отчисление, потому что авангардный? – поинтересовалась въедливо Марта, вспомнив этого парня. Пару дней назад она видела, как он возмущался, что на осенней пересдаче, которые как раз только-только начались, его чуть не завалил препод по эстетике. А обратила внимание только потому, что Юля его успокаивала. Вернее, отрезвляла: дала ему легкую дружескую затрещину и сказала мрачно, что учить нужно было, а не зависать по клубам. Парень заявил, что «эстетика – это фигня, главное, по сочинению все отлично», и за это получил от Юли еще один подзатыльник. Тогда, помнится, проходящая мимо Марта подумала, что даже такие, как Юля, могут быть правы. Иногда.