Повседневная жизнь первых христиан. 95–197 - Адальбер-Гюстав Аман

Подозрения все больше сгущались, когда выходили наружу беспорядочные пересуды о собраниях христиан. Открытые только для посвященных, они казались подозрительными уже по одной этой причине. Во все времена тайные культы порождали злословие. У всех на слуху были скандалы, связанные с вакханалиями. В народе рассуждали, что если кто-то скрывается, значит, на то есть причина. Распространялись самые невероятные росказни, слухи и толки. Обвинения отражали облик самого порождавшего их общества, проецировавшего на христиан свои собственные пороки. Фронтон, пользовавшийся доверием императора, потешался над этими слухами, но повторял их72. И христианские апологеты тоже сперва пересказывали их, прежде чем их опровергнуть73.

Евхаристическое богослужение, во время которого епископ произносит: «Вот мое тело, вот моя кровь», противники христиан представляли как каннибальский ритуал: христиане будто бы приносят в жертву живого ребенка, словно на Фиестовом пиру. Каждый апологет во II веке считал своим долгом опровергнуть эти басни, переходившие от города к городу74.

Собрания общины, на которых христиане называли друг друга братьями и сестрами и обменивались поцелуями мира, давали повод для превратных истолкований: говорили, что там собираются для тайного разврата75. Негодяю трудно поверить в существование добродетели, а развратнику признать, что бывают целомудренные мужчины и женщины. Отсюда до истолкования добровольного целибата как отсутствия патриотизма или отклонения от нормы был всего лишь шаг, и этот шаг как правило делался76. Люди, не лишенные здравого смысла, видели во всех этих пересудах большое преувеличение, однако с лукавой улыбкой добавляли: «Нет дыма без огня».

Однако все эти безобидные насмешки и подтрунивания прекращались и народ не на шутку свирепел, когда нарушались его собственные интересы. Вчерашний безбожник оказывался ярым защитником религии, если уменьшались его доходы. Не трудно вообразить себе бунт пекарей, если бы Церковь запретила таинство причащения! Доносы, зафиксированные Плинием, имели точно такую же «религиозную» природу.

Эти доносы зачастую противоречили друг другу. Одним вменяли в вину их процветание, а другим — безделье77. Христианину в равной мере было опасно уклоняться от общественных дел и участвовать в них. Успех, благосостояние, уважение окружающих служили причинами, по которым христиане и христианки Лиона становились жертвами доноса со стороны простого народа. Довольно было того, чтобы народ, этих «добрых малых», взбудоражили профессиональные агитаторы, разносчики клеветы и сплетен, и толпа начинала шумно требовать расправы над невинными жертвами.

В Лионе в 177 году стражи порядка привлекли к суду тех, на кого указала толпа78. В отсутствие легата трибун XIII когорты и местные власти начали преследование обвиненных, имея для этого весомое основание — «глас народный». Упомянутые должностные лица подчинились народному требованию и расследовали дело, тем самым превысив полномочия, данные им рескриптом Траяна. Тогда же в Смирне на престарелого епископа был совершен донос народом, кричавшим: «К суду Поликарпа!»79

Если язычники с легкостью распространяли клеветнические слухи о христианах, то последние отвечали им не менее язвительно. Стоит лишь почитать Тертуллиана, проклятия по адресу «Оракулов Сивилл»80 или же апокрифическую литературу той эпохи, чтобы прочувствовать весь мистический пыл и безмерную экзальтацию и содрогнуться от пророчеств грозящих катастроф. Вот пример:

О Рим, ты прослезишься,лишившись своей тоги,сменив ее на траурный убор,о горделивый властелин,дитя латинян древних!Година войн, вторжения и голоднаграду возвестят,что уготовит Бог избранникам своим81.

Эти апокалиптически настроенные христиане буквально толковали ужасы Иоаннова «Апокалипсиса». Они пророчили конец света как конец Римской империи и возвещали вселенский пожар как гигантскую праздничную иллюминацию.

Были и негодные христиане — не в меру пылкие исповедники веры или же ложно обращенные. Секты зачастую выходили из-под контроля Церкви. Атмосфера в христианских общинах не всегда была здоровой, а нравы безукоризненными. Толпа не делала различий, смешивая воедино христиан, гностиков и монтанистов и всех их огульно осуждая. Язычники, почувствовав угрозу, переходили в контрнаступление. Так и разворачивалось соревнование во взаимном устрашении и пророчествах грядущих бедствий.

Народная религия представляет собой смесь суеверия и прагматизма. Язычники молили своих богов о ниспослании земных благ, здоровья, мира, победы82. Если возникала внешняя угроза, если варвары стояли у ворот, то, полагали язычники, боги прогневались на них. И тогда власти собирались с силами, умы распалялись, и обвинение, всегда готовое сорваться с уст язычника, звучало: «Христиане приносят нам неудачу… У них дурной глаз, они сглазили нас»83. Тяжелое обвинение в эпоху, когда народ был запуган колдунами, боялся порчи, злых чар и приворотных зелий84. В Лионе язычники накинулись на Пофина, полагая, что тем самым умиротворят богов85.

Аресты и преследования христиан были прямо связаны с угрозой, нависшей над Римской империей. Какие только беды не обрушились на нее в годы правления Марка Аврелия!86 В 162 году самая тяжелая из эпидемий, когда-либо бушевавших в античности, заставила отвести солдат из Азии на Запад. Вскоре после этого германцы вторглись в Империю, форсировав Дунай и проникнув в Италию и Грецию. В 1б7 году эпидемия вспыхнула в Риме. Небывалый подъем воды в Тибре, затопившем город, спровоцировал погромы христиан — это были времена апокалиптических потрясений и ужаса. Люди, подобно зверям из басни, «не все погибли, но все испытали на себе кару».

Император и жрецы буквально не выходили из храмов, принося в жертву богам целые стада87. Толпа напирала. Глазами искали отсутствующих. Христиане пренебрегли участием в жертвенных обрядах. Где они?

Засуха, неурожай, свирепствует голод. У народа одно объяснение: боги прогневались. Надо найти виновных, и народный приговор выносится христианам, «лысым, паршивым — от них проистекает всё зло». Тертуллиан описал царившую тогда атмосферу: «Выйдет ли Нил из берегов, погубит ли засуха урожай, случится ли землетрясение, разразится ли эпидемия в Африке или Смирне — тотчас же крик: "Долой безбожников! Христиан на растерзание львам!"»88 Считалось, что если случайно христиане станут свидетелями подобного явления, то довольная или ироничная улыбка выдаст их, станет для них приговором89. Тогда официальные власти уже не в силах будут унять народную ярость, тщетно будут пытаться поддерживать порядок и уважение перед законом. Движимая ненавистью толпа обрушивается на христиан с камнями и кольями. Она оскверняет христианские кладбища90, и самое тяжкое из преступлений остается безнаказанным91.

На протяжении столетий верующие во Христа продолжали считаться ответственными за все беды Римской империи92. Цельс и Апулей утверждали, что распространение христианства ослабило римское государство. Боги обеспечили величие Рима, и только они одни могли поддержать или восстановить его. Августин в «Граде Божьем»93 был вынужден взять под защиту христиан, в вину которым вменялся захват в 410 году Рима варварами, поскольку, как считали последние язычники, те вызвали гнев богов — убедительное свидетельство, сколь глубоко укоренился этот предрассудок в душах язычников.

«Климентовы проповеди»95, сборник, неоднократно исправлявшийся в течение первых веков христианства, доносит до нас сцену, нарисованную как будто с натуры. В ней прослеживается история обращения в христианство как поиск истины, происходивший во время путешествия. Некий римский гражданин по имени Климент услышал благую весть в Риме и принял решение отправиться в Палестину. Он погрузился на корабль, однако из-за встречного ветра тот сел на мель близ Александрии. В городе Климент встретил как раз находившегося там Варнаву, ученика апостола Павла. В Александрии, знаменитой своими интеллектуалами, Варнава проповедовал простым и ясным языком истины христианства. Толпа восторженно принимала его.

Приходили и философы, преисполненные мирского знания. Они пытались обескуражить проповедника, приводя различные аргументы. Однако Варнава отказывался вступать в споры с ними, продолжая исполнять свою миссию и представляя свидетельства, подкреплявшие его слова. Климент, зачарованный словами апостола, пришел на помощь к нему, браня самодовольных философов. Мнения толпы разделились. Климент после этого первого столкновения в Александрии со сторонниками и противниками христианства продолжил свое ознакомление с новым вероучением, пытаясь разобраться в нем как раз в то время, когда Василид, Исидор, Валентин и Карпократ собирали сообщества, где излагали свои измышления о гибели души и ее спасении посредством гносиса, или знания, которое они якобы несут людям.