Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

Возможно, инициатором распространения небылицы стал злейший соперник Приволжского женсовета – жен-совет Поволжского микрорайона. А может, злейший недоброжелатель завсегдатаев ПОПа № 13 – колдыбанское отделение Общества трезвости. Вполне вероятно, что они действовали в сговоре, а равно вкупе со злейшим недругом «Утеса» – плавучим рестораном-казино «Парус».

Согласно небылице, наши жены, распрощавшись с нами, отправились якобы вовсе не домой исполнять свои обязанности хранительниц семейного очага, без пяти минут легендарного. Нет. Едва дверь «Утеса» успела пропеть им вдогонку знаменитую песню «Жена найдет себе другого, а мать сыночка – никогда», как они прямиком двинули… в «Парус».

Через минуту они уже сидели там за банкетным столом. Еще через минуту их уже вовсю обслуживали. Это, конечно, похоже на небылицу. Обычно в «Парусе» приходится сидеть за пустым столом не меньше часа. Но на сей раз персонал ресторана был так удивлен появлением активисток Приволжского женсовета, что к ним прибежал сам исполнительный директор.

– Что случилось? – тревожно спросил он. – В честь какого особого события мы имеем честь видеть вас здесь?

– Хотим постичь истину, – объяснила одна.

– И не какую-нибудь, – уточнила другая. – Особую Колдыбанскую Истину.

– Все три слова – с большой буквы, – продолжила третья.

– А главное, – заключила четвертая, – с поворотом.

– Поворачивайтесь, да поживее! – приказала скромница Рогнеда.

– Что будем заказывать? – услужливо поинтересовался директор.

– Наверное, сок, – неуверенно молвила Самосудова и вдруг как-то само собой брякнула: – В смысле шампанское.

– И портвейн, – добавила Безмочалкина.

– И ликер, – присовокупила Молекулова.

– И коньяк, – довела заказ, казалось, до совершенства Профанова.

– А равно водку, – вдруг заявила сама скромность Рогнеда Цырюльникова.

Еще через минуту они выпили по первой. И пошел у них разговор.

– Чего вы сдрейфили? – начала было попрекать товарок нездешняя жена. – Ну остались бы вдовами, ну поплакали бы ради приличия немного. Зато потом какая жизнь! Мужчины просто обожают вдов. Даже больше, чем разведенных. Безутешная вдова. О, какие это сулит утехи! Воображение так и разыгрывается.

Она глянула на колдыбанок и снова увидела необычное зрелище. Как и в «Утесе», глаза женсоветок вспыхнули какой-то особой иллюминацией. Такой, что даже шикарные импортные светильники ресторана-казино отчего-то вдруг померкли.

– Вы, конечно, правы, подруга, – обратилась одна из колдыбанок к своей иноземной землячке. – Остаться вдовой в расцвете лет – завидная участь. Не каждой так повезет. И все же вы рассуждаете как бы по-московски. То есть узко и мелко.

– Надо мыслить по-нашему. То есть шире и глубже, – поддержала другая. – Вдовами быть хорошо, но… Вдовами без пяти минут – еще лучше.

– Теперь нам будет что порассказать, – с лукавой улыбкой продолжила третья. – Такое, что «Мадамский клуб» ахнет.

– И не только «Мадамский клуб», – добавила четвертая. – Внуки и правнуки ахнут.

– А может, и все народы всех времен, – ляпнула с девичьей прямотой Рогнеда.

Ее старшие современницы меж тем пошли по второму философскому кругу.

– Мы теперь – соратницы героев, – строго сказала первая. – Это налагает на нас особую ответственность.

– Мы должны все свои силы отдать служению Особой Колдыбанской Истине, – решительно высказалась вторая.

– Без остатка! – сурово подтвердила третья. – Что это автоматически означает? До стирки ли нам теперь, до уборки ли, до кухни и прочего мелкого быта?

– А равно и большого, – категорически заявила четвертая. – Гори он огнем, этот быт!

– Как пить дать! – припечатала вдруг скромница Рогнеда.

– Ну что ж, – отозвались все хором. – Давайте пить. – И поманили пальцем директора.

– Пить дать – хорошо, – объявила ему Безмочалкина, – а дать пить – лучше.

– Как дать? – задала сакраментальный вопрос Молекулова.

– Само собой, в кредит, – рассудила Профанова.

– В кредит до свадьбы. До второй! – цыкнула на директора леди опасной бритвы Цырюльникова и, демонстрируя глубину колдыбанской логики, аргументировала: – Первой свадьбы все равно не будет.

– Но, дорогие дамы… – начал было выкручиваться директор.

– Здесь и сейчас нет никаких дам, – жестко раскрутил его женсовет Приволжского микрорайона. – Здесь и сейчас – спасательницы эпохи.

Через минуту нежные женские ручки уже держали третий по счету бокал.

– Дорогие подруги! – молвила одна. – Уверена, что вам пришла в голову глубокая мысль. Наконец-то мы с вами – не дуры. Очень даже не дуры.

– А это означает, – подхватила вторая, – что в дураках теперь автоматически окажутся другие.

– Особенно участницы всероссийского шоу «Мадамский клуб», – уточнила третья. – Как очные, так и заочные. И особенно – очковые.

– Пришло наше время, – заявила четвертая. – Не будем же терять его зря. За нашу Особую Истину! С заглавной буквы. И с красной строки.

И больше уже ничего не говорили. А чего еще говорить?

Ульк!

Все сказано.

Эта небылица внешне столь правдоподобна, что за нее попытался ухватиться Геракл. Дабы снизить высокое звучание нашей героической победы, умалить ее всемирно-историческое значение.

– Ах вы, костлявые волжские сорожки! – гремел он, как автомобиль «Москвич» на колдыбанских ухабах. – Пудрите честным людям мозги. Дескать, жены ваши жрицы Истины! Ха. Со мной такие номера не проходят. От меня ничего не укроешь. Признавайтесь как на духу: вы же видели, что ваши жрицы, ха-ха, пришли домой среди ночи и навеселе?

– Конечно, нет, никудышный вы аналитик, – вежливо отвечал ему за всех Лука Самарыч. – Конечно же, не видели. Истинных колдыбанцев и утром-то из пушки не добудишься. А среди ночи они спят как убитые. Так что если и видели жен, то лишь во сне. Но во сне все нормальные люди видят только чужих жен.

Подобным же образом были категорически отвергнуты и убедительно опровергнуты всякие вымыслы и домыслы.

– И все равно вы – болтуны и мюнхгаузены! – гремел Геракл. – Не знаю, как раньше, а сейчас на Волге нет и не может быть никаких бурь и штормов. Это вам не Средиземное море! На Волге сейчас – сплошные плотины да шлюзы. Тишь, гладь да Зевсова благодать. А вы мне мозги про грозную стихию канифолите. Попались, ха-ха?

– Это вы, закоренелый скептик, попались в сети поверхностных вымыслов, – все так же спокойно возражал Лука Самарыч. – Давайте лучше поверим научному прогнозу погоды, который постоянно делает Колдыбанский гидрометцентр. Вот, пожалуйста, на первой странице газеты – заголовок «Штормовое предупреждение». Читаем далее: «На Самарской Луке – тихая и ясная погода, на Волге – полный штиль. Однако во второй половине дня в районе третьей линии бакенов и на главном фарватере ожидается кратковременный, очень густой сиреневый туман с видимостью не более полуметра. Одновременно со стороны Молодецкого кургана будет наблюдаться желтая волна высотой десять метров и ударной силой не менее пятисот тонн. Судоходство в течение часа категорически запрещается».

– Шторм при полном штиле? – растерялся Геракл и возвел очи к небу. – Афина, ты что-нибудь кумекаешь?

– Тут все очень просто, – улыбнулся Лука Самарыч. – Сиреневым туманом у нас называют выбросы в атмосферу, которые делает азотно-туковый комбинат. А желтая волна, которая запросто утопит хоть линкор, хоть «Титаник», поднимается на Волге всякий раз, когда проводит плановые подводные испытания дважды орденоносный и трижды засекреченный военный моторостроительный завод с лиричным названием «Ласточка». Как видите, бури и штормы вашего родного Средиземного моря – нам все равно что мелкая рябь в старом корыте.

– Ну ладно, пусть я дурак, – не выдержал Геракл. – Пусть сама Афина – дура. Зато ваши жены, хваленые умницы-разумницы, вернувшись домой с гулянки, расколотили всю посуду. И фаянсовую, и фарфоровую, и хрустальную. Прямо об пол. И еще приговаривали: «Да черт с ней. Жалко, что ли!» Вот вам, ха-ха, и легендарные героини…

– Извините, любезный, но только циник способен повторять такие нелепые домыслы, – ничуть не смутился Лу ка Самарыч. – Колдыбанки могут, и то в крайнем случае, колотить разве что старые глиняные горшки. И не об пол, чтобы не повредить дефицитное напольное покрытие, а только об головы мужей. Надо подчеркнуть также, что при этом колдыбанки буквально рыдают от жалости.

– Жалко им, разумеется, горшки, – наконец-то понял все как надо Геракл. – Сдаюсь. И от души поздравляю вас.

– Спасибо, – поблагодарил от имени всех Лука Самарыч. – Хотя, если откровенно, во всей этой истории есть один загадочный момент…

И действительно, легендарные колдыбанки проспали почему-то на следующий день до обеда, а кое-кто – и до ужина. А проснувшись, испытали загадочный, не ведомый им доселе особый симптом. Когда рука почему-то тянется не к любимой губной помаде или к новой модной туши, а к трехлитровой банке с рассолом.