Вслед за Великой Богиней - Аркадий Захаров

— Вопросы не праздные — сам над ними раздумывал, — усмехнулся Василенко. — Я думаю, Яха-Бабародом с Ямала. У фактории Лаборовой, что недалеко от Карского моря, находится шибко священная гора ямальских тундровиков, которая так и называется — Бабушка. Конечно же Яумала, Яха-Баба и Золотая Баба — один и тот же идол.

Если помните, в образе Золотой Бабы язычники запечатлели образ женщины — прародительницы человеческого рода, поэтому на ее животе имелось изображение ребенка. Как медику такая символика мне достаточно понятна. Если вспомнить, что во всех дошедших до нас описаниях Золотой Бабы и ее оттиска Серебряной Бабы, она изображается сидящей, то, похоже, она имеет много общего с сидящим Буддой восточных народностей и сидящим Спасителем пермской деревянной скульптуры, с которыми, как предполагается, финно-угорские и самодийские народы имели обширные связи и взаимодействие культур. Но более всего она напоминает тибетскую и китайскую богиню милосердия Гуань-Ин.

О чем это может говорить? Конечно, не о том, что культ Золотой старухи внесен в сознание северных народов, а о том, что корни этих народов южные. Возможно, Гуань-Ин проделала большую дорогу из Китая и Тибета, прежде чем поселиться в сибирской тайге. Изучая приемы народной медицины у ненцев, я обнаружил много общего между ненецкой и тибетской медициной, в том числе: акупунктура (иглоукалывание), надавливание на болевые точки, прижигание, гомеопатия и лечение гипнозом — внушением. Считают, что камлание — просто беспорядочные прыжки шамана. Нет! Далеко не так! Пляска шамана глубоко канонизирована. Каждое его движение регламентировано в строгой последовательности, утвержденной вековой практикой. Посвященные знают последовательность «па» и понимают их смысл; это — внушение. Впрочем, мы уклонились от темы. Не желаете взглянуть на Золотую Бабу?

Видимо, мой растерянный и недоумнный вид позабавил Бориса Ивановича, потому что он, пряча улыбку, выдвинул ящик стола и протянул мне фотографию:

— Это первое известное изображение Золотой Бабы. Я нашел его в береговой осыпи возле одного из шибко священных мест недалеко от Салехарда и передал в окружной музей. По всей вероятности, эта медная бляха была изготовлена как жертвоприношение идолу, но, может быть, это просто литейный брак…

С фотографии на меня глянула пустыми глазами Баба, с одной стороны охраняемая водяным духом, с другой — духом змей. На животе ее растопорщил руки и ноги ребенок, а из-за плеч выглядывали две безобразные безносые рожи.

— А это кто? — не догадался я.

— Это ваш комполен, или гоминоид. Но ненцы называют его «тунгу». Вы о Владимире Пушкареве не слышали? Был такой автор в «Технике — молодежи», великий энтузиаст поисков гоминоид а. Мы были с ним хорошо знакомы…

— Почему были? Он что, умер?

— Хуже: пропал бесследно в тундре. Московские экстрасенсы нагадали ему местонахождение Золотой Бабы, где-то к югу от озера Ярото. Он отправился, как обычно, один и исчез. С тех пор я не переношу экстрасенсов и тому подобных шарлатанов. Кстати, Пушкарев провел серьезное исследование по проблеме гоминоида.

— Могу дать почитать — я храню его как память. — Василенко достал из стола журнал. — А по поводу архива Мужевской больницы ничего не могу посоветовать: срок хранения истории болезни 20 лет, и он давно истек. Фельдшер Герасим Рочев в той больнице действительно работал, его сын сейчас живет в Салехарде и хороший врач.

Я развернул журнал и, не выходя из кабинета, углубился в чтение: не терпелось. Пушкарев, геолог по профессии, рассказывал: «С Лукой Васильевичем Тынзяновым меня познакомила председатель Васякозского сельсовета Евдокия Федоровна Костина, рекомендовав его как человека, на которого можно положиться всегда и во всем.

Лука Васильевич и поведал мне одну из загадочных тайн древней Югорской земли. Его рассказ приведен дословно: „Году в 1960–1961-м я шел вечером из Яраскогорта в Васяково по берегу Горной Оби. Со мной были две собаки. Они вдруг ощерились, залаяли и бросились вперед и опять вернулись. Боязливо прижались ко мне и больше не лаяли. И сразу же из леса вышли два куля. Один высокий, больше двух метров, другой пониже. Я тоже испугался, потому что глаза у них горели, как два фонаря, темно-красным цветом. Они шли мне навстречу и, поравнявшись, вдруг посмотрели на меня, только глаза сверкнули. Одежды совсем не было, на теле густая шерсть, но недлинная, короткая. И лицо и тело все черное. Лицо выдвинуто вперед, руки довольно длинные, длиннее, чем у человека, и они как-то странно размахивали руками. Походка у них была какая-то необычная, не такая, как у людей. Они немного выворачивали ноги при ходьбе. Когда кули прошли, собаки сразу бросились в поселок".

— А кто этот куль, по-вашему? — спрашиваем в конце рассказа.

— Не знаю, — пожимает плечами проводник. — Утэнехти-аген — в лесу который бродит. Я его четыре раза видел…

На Нижней Оби, на реках Сыня и Войкар подобные рассказы знает каждый, но не каждый станет их рассказывать первому встречному. Ханты — простой доверчивый народ, но очень осторожный и чуткий ко всякого рода прямолинейным расспросам и насмешкам.

В городе Салехарде мы познакомились с замечательной русской женщиной — вдовой прославленного революционера, устанавливавшего на Обском Севере советскую власть, Марфой Ефимовной Сенькиной.

В прошлом сельская учительница, Марфа Ефимовна отдала много сил борьбе с неграмотностью местного населения, и поэтому услышать рассказ, проливающий свет на интересующую нас тайну, из ее уст было особенно важно:

„До революции я с отцом постоянно ездила на промыслы по всему Обскому Северу и полуострову Ямал. Было мне тогда 20 лет, и постоянно мы жили в Салехарде. Нередко останавливались у одного старого ханта недалеко от селения Пуйко. Помню, начался сентябрь, ночи были уже темные и по ночам часто лаяли наши собаки. Однажды этот лай стал особенно ожесточенным. На вторую ночь такой остервенелый лай собак повторился. Я спросила нашего хозяина-ханты, на кого они так лают, и он шепотом сказал, что это приходит Землемер… Этой ночью я покажу тебе, — пообещал он.

В полночь мы вышли из чума. Уже висела луна, большая, красная. Ждали, наверное, с час. И вдруг снова лай собак. В нескольких десятках метров я увидела необычайно высокого человека. Наши чумы окружал двухметровый тальник. Голова и плечи человека возвышались над ним. Он шагал очень быстро, крупно, напролом через заросли. Такого страшного и такого высокого человека я никогда не встречала. Собаки с лаем бросились к нему…

— Это что, леший? — спросила я у старика.

— Не смей говорить этого слова, — испугался тот. — Ты позовешь его. Зови просто Землемер. Он приходит сюда каждый год в это время. Одной собаки мы наутро не досчитались".

— Встречали его практически по всему Северу от Оби до Енисея — продолжает Пушкарев, — ив тундре Гы далекого полуострова и значительно южнее, в лесах по Надыму и Тазу. В поселке Ныда Надымского района, где я продолжал опрос среди оленеводов и рыбаков, не было ни одного, кто бы отрицал его существование. Здесь все одинаково утверждали, что „тунгу" часто встречался еще 15–20 лет назад, а лет 10 уже совсем не встречается. „Куда-то ушли, наверное в леса, которые южнее", — говорили старики.

На Печоре и особенно в Зауралье встречи с лесным великаном отмечаются круглый год, за исключением двух самых морозных зимних месяцев. Жители селений, расположенных между Обью и Уралом, встречали его периодически в 1951–1953 годах, 1959–1962 годах и, наконец, в 1967–1968 годах.

Эта периодичность сразу бросалась в глаза при сравнении тех 50 рассказов, которые мы собрали…»

Борис Иванович дождался, пока я не окончу чтение, и, предложив стакан чая, поинтересовался:

— Ну как? Там чудеса, там леший бродит? Вы не находите, что Пушкин написал это как раз про обдорские и ямальские края?

Такая мысль у меня у самого не раз возникала, но, желая найти ей дополнительное подтверждение, я попросил Василенко дать пояснение. Лукавый доктор, похоже, того и ждал:

— В 1675 году некий Бальтазар Койэт издал книгу «Описание области Сибирь и указание, как из Московии ездить туда и дальше». В ней, в частности, говорится: «Сибирь, могучая область Московии, лежит в сторону реки Оби, между Кондорией, Лукоморьем и Пермью». Так что не может быть никакого сомнения по поводу местонахождения Лукоморья, в котором лешие бродят. Тем более что знаменитый картограф Герард Меркатор в свое время выпустил даже карты, на которых обозначено и Лукоморье, и Золотая Баба.

— Допустим, — согласился я, — но скажите, пожалуйста, откуда Пушкин мог узнать о Лукоморье и всех его чудесах?

— Из каких источников, я сказать не могу, — ответил директор музея, — но с какой целью он собирал эти сведения, догадываюсь. Дело в том, что в пределах Лукоморья его предок Савлук Пушкин совместно с Рубцом Мосальским, тем самым, что выведен в трагедии «Борис Годунов», заложил и построил на реке Таханин, или Таз по-современному, знаменитую на весь мир Мангазейскую крепость…