Ловушка для дураков - Татьяна Моспан

— И чтобы духу твоего здесь… — услышал Артем, подойдя поближе.

Невысокий мужичонка стоял перед двумя большими сумками, набитыми мочалками.

Ехидная косоглазая старушенция, приплясывающая рядом, позлорадствовала:

— Куда приперся, здесь заграничного товару полно, а он растопырился со своим барахлом, только место занимает.

— А куда же мне? Я приезжий, подскажите… — Он непонимающе озирался по сторонам, видя, что вокруг шла бойкая торговля, и бравых милиционеров это нисколько не интересовало.

Видно, мужичок что-то смекнул, потому что полез в кошелек. Этот жест на виду у всех окончательно вывел стражей порядка из себя.

— А ну давай отсюда…

Артем остановился рядом и взял в руки мочалку.

— Откуда, отец?

— В гости приехал к родне, из Ашхабада сам. — Он говорил чисто, без акцента. — Хотел продать, да вот… — Он боязливо смотрел в непреклонные лица милиционеров.

Те, увидя Артема со свитой, умерили свой пыл.

— Не место для торговли, — безразличным голосом произнес один из них. — В отделение заберу со всем товаром.

Продавец готов был заплакать.

— Вот я сейчас с человеком переговорю, мочалку себе куплю, а потом забирай, — остановил стража порядка Артем. — Я, может, год в бане не был.

Милиционер недоверчиво покосился на странного, хорошо одетого покупателя.

— Может человек раз в жизни себе мочалку купить? — продолжая напирать на милиционера, Артем сделал неприметный знак Гребню: займись, дескать.

— Започем штука, папаша? — тут же отозвался тот и, услышав цену, громко распорядился: — Все берем.

Пока Вадим отсчитывал обалдевшему от всего происходящего продавцу деньги, Гребень разобрался с местным активом — оба стража порядка незаметно испарились.

Подоспевшая вездесущая кривоглазая старушонка помогла запихнуть в тут же предложенные ею полиэтиленовые пакеты весь товар.

Вадим и Гребень тащили в руках объемистые сумки и чертыхались про себя. Блажь нашла на хозяина, с кем не бывает. Сентиментальная дурь. Маленькие слабости надо понимать, особенно если они проявляются у твоего шефа.

Всю оставшуюся дорогу Артем прошагал молча. После деловой встречи он тоже не вымолвил ни слова, только улыбнулся, когда недовольный Гребень грузил сумки в «мерседес».

— И куда это теперь?

— Петровичу отвезешь, он баню открывать собрался.

Оказывается, не забыл он все, что связано с прежней жизнью, с детством. Артем почти почувствовал в тот момент свежий запах зреющих плодов, за которыми ухаживал, живя в детдоме. Оказывается, не все человеческие чувства вытравила из него суровая жизнь. Было жалко рано оборвавшегося голодного детства, жалко беспомощного мужичонку из далекого Ашхабада и — это было совсем хреново — самого себя тоже было почему-то жалко.

Артем очнулся от воспоминаний, услышав разухабистую, забойную мелодию, способную расшевелить мертвого.

А в ресторане, а в ресторане,А там — гитара, а там — цыгане.И что душа захочет, выбирай,И где-то здесь начинается рай.

Для некоторых подвипивших гостей рай действительно уже наступил, и они лихо отплясывали, кто во что горазд.

Пела Валерия. Она грациозно поводила плечами и руками в такт музыке, сводя с ума разогретых алкоголем мужиков. Они, скача перед своими подругами, не забывали пожирать глазами певицу. А она, казалось, не замечала их похотливых взглядов и продолжала поддразнивать беснующееся перед эстрадной раковиной стадо.

Ай, да Валерия! Артем поймал взгляд ее смеющихся глаз. Молодец, девчонка!

Впервые Беглов увидел молодую женщину полгода назад. Он сидел у Петровича в кабинете, выслушивая отчет о текущих делах.

Яковлев, видя, что хозяин доволен его расторопностью, решил похвастаться:

— Я для ресторана певичку уже нашел. Поет замечательно. Хочешь послушать? Она как раз сейчас внизу репетирует.

— Спущусь, — сказал Артем, — хотя мне без разницы, ты сам в этих делах лучше разбираешься.

— Ну, не скажи. Голос редкостный, консерваторское образование, но… — Петрович скорбно умолк. — Уж больно серьезная, не знаю, приживется ли она у нас.

— А тебе что за печаль? — удивился Артем. — Не приживется, подыщешь другую. По мне они все одинаковые, только длина юбок разная.

В здании еще не везде закончился ремонт. Ресторан вот-вот должен был открыться, и Петрович сбивался с ног, чтобы все устроить по высшему разряду.

Артем вошел в полутемный зал. Освещена была лишь пустая раковина эстрады.

Певицу он заметил не сразу. Она сидела за роялем, который стоял в зале, — Петрович еще не определил для него постоянного места, — и, тихо аккомпанируя себе, негромко напевала. Маленькая тень, незаметная в пустом зале.

Вдруг она резко ударила по клавишам, а потом, словно пробуя собственные силы, запела в полный голос.

Она пела старинный русский романс. Пела так, что даже ничего не понимающий в музыке Артем, почувствовал, да, перед ним настоящая певица.

Он застыл на месте, боясь пошевелиться и помешать. Он много раз слышал этот романс и любил его. Всякий раз внутри у него что-то сжималось. Сейчас его застали врасплох. Мелодия и слова в пустом зале были обращены к нему одному. И пелось тоже о нем. И этот голос, голос… Лучшего исполнения он не помнит.

Услышав романс приглашенной Петровичем солистки, Артем испытал то непонятное волнение, которое, казалось, ему уже не доведется испытать никогда.

Музыка вдруг прекратилась, и певица обернулась.

— Вам не нравится? — спросила она.

— Нравится. — Артем быстро справился с собственными чувствами.

— А хозяин казино в сомнении: брать меня на работу или не брать, — криво усмехнулась девушка.

Только сейчас Артем заметил недоверчивость в ее глазах. Она была очень стройная, до худобы. Недорогое платье свободно болталось, но это ее ничуть не портило, наоборот, придавало шарм и какую-то прелесть всем ее движениям.

Видно, пришлось тебе, девочка, не очень сладко в этой жизни, подумал Артем.

Певица, казалось, прочитала его мысли, и тут же лицо, еще минуту назад одухотворенное музыкой, стало замкнутым.

— Вы уже познакомились? — раздался сзади голос Петровича.

— Нет, — спокойно ответил Артем.

Валерия Стрелецкая стала петь в ресторане казино «Белый жасмин».

Артем узнал, что живет она вдвоем с семилетней дочерью Дашей в большой трехкомнатной квартире в престижном доме сталинской постройки на Украинском бульваре. Двадцать восемь лет. Родители погибли в авиационной катастрофе семь лет назад, вскоре после рождения внучки, сразу оба, и отец, и мать. У Валерии, кроме дочери Дашки и престарелой тетки Нины, которая жила рядом на Кутузовском проспекте и не особенно жаловала племянницу с внучкой, никого не было. Еще в квартире на Украинском бульваре обретался шустрый котенок Тишка, серо-полосатой раскраски, которого дочка подобрала на помойке.

После трагической гибели родителей жизнь повернулась к молоденькой женщине черной стороной. Муж Андрей сразу же ушел от нее, Дашке тогда едва полгода исполнилось, нашел другую, состоятельную, невесту. Судья не хотела их разводить, взывала к совести Андрея, но Лера сама настояла на официальном оформлении отношений. Зачем ей такой муж, разве законом и грудным ребенком удержишь? Муженек только добавил проблем в ее жизни, не решив ни одной. Временно пришлось бросить консерваторию, нужно было кормить дочку. С какими только типами жизнь не сталкивала ее в это время! Сил не было, денег не было тоже. Их приходилось добывать нелегким трудом.

Лера, разуверившись во всем, медленно чахла и только Дашка удерживала ее от трагического шага. Да еще Лена Калинина, преданная школьная подруга. «Прекрати истерику, — орала она на Лерку. — Жизнь ее, видите ли, заела. А кого она не заела сейчас?! Мне, думаешь, легко? Носишься, как савраска, по Москве, а толку-то?» Лена заставила подругу восстановиться в консерватории. «Тебе Бог дар особый дал, отрабатывать надо, а ты…» Лера отмахивалась: «У тебя тоже дар». Лена смеялась: «Э-э, миленькая, таких талантов, как у меня, по Москве не счесть, подумаешь, спецкор бульварной газетенки, а у тебя голос, каких мало».

Консерваторию Валерия закончила, но жизнь по-прежнему была тяжелой. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы разменять громадную квартиру в центре Москвы на меньшую. Лена всячески отговаривала ее от этого шага. «Разменяешься… на тот свет, — мрачно говорила она. — Ты знаешь, сколько преступлений на этой почве совершается? Хорошо, если просто обманут, а могут и… Подожди, наладится еще все». — «Я петь хочу, петь, а не прозябать всю жизнь», — твердила Лера и плакала. Чаще тащили в постель, чем предлагали стать солисткой.

В казино «Белый жасмин» ее привел Кузя, руководитель вокально-инструментального ансамбля, когда она уже отчаялась найти работу, связанную с ее природным даром. Лера готова была петь где угодно и сколько угодно, пока хватит сил, только бы не унижали, не заставляли делать то, что противно.