Лобстер для Емели - Дарья Донцова

Жили Кузнецовы под Москвой, в Домнино. У них избушка была на самой окраине, у леса. Удобств никаких, все во дворе. Папа сто раз предлагал Матвею: «Подай заявление на получение хорошего жилья». Но Мотя отмахивался: «Никогда не брошу усадьбу».

Лидия засмеялась.

– «Усадьба»! Звучит гордо. А по сути деревенский дом. Одна радость – участок огромный, к нему кусок леса присоединен. В нем часовня, там похоронены предки Матвея. Гера любил Домнино. Мотя каждый вечер устраивал чтение книг вслух. Приходил в гости Егор – одногодок брата, фамилию не помню. Вот мама его у меня в памяти осталась, тетя Валя ее звали. Думаю, с братом вот что случилось. Гера часто от Матвея уезжал на последней электричке. Я с ним тоже ездила, но была школьницей, мама не разрешала в гости часто ходить. Может, брат пришел на станцию, когда уже было поздно, а на платформе какие-то мужики к девушке пристали. Герка по характеру был рыцарем, он им замечание сделал – не мог пройти мимо, если женщину против ее воли куда-то тащат, бьют, непременно заступался. Негодяи его убили, тело в лесу закопали, девушка удрала. Все. Но мама Геру до сих пор ждет, говорит, он жив. Я с ней не спорю, ей от такой мысли легче.

Лидия прижала ладони к щекам.

– Проклятые дни. Когда брат не пришел ночевать, мама не забеспокоилась – значит, он поехал к Матвею, там и остался. Через день ближе к вечеру позвонили из милиции с вопросом: «Супруги Кузнецовы, Матвей Николаевич и Галина Петровна, вам знакомы?» Мама испугалась: «Да. Что случилось?» Ей в ответ: «Приезжайте на опознание тел». А у нас недавно папа умер, инфаркт случился. Мама еще от кончины мужа не оправилась. Но что делать, поехала на опознание, уже рассказала вам о нем.

Лидия закрыла лицо рукой.

– Отец умер, Гера так и не вернулся, Матвей и Галина погибли. Я чуть с ума не сошла, рыдала без остановки. А мама даже в советские годы в церковь ходила. Вера ее спасла. Мамочка каждую неделю начала на выходные ездить в монастырь. В пятницу вечером укатит, в воскресенье поздно вернется. Я не воцерковленная, но антирелигиозную пропаганду дома не вела. Даже один раз напросилась с ней – устала хуже ездовой собаки. Службы длинные, между ними все прихожане работают, каждый что-то свое делает. Мама, оказывается, решила научиться иконописи, сидела в мастерской. Мне дали шланг цветы поливать. Обед вкусный, ужин тоже, и завтрак хорош. Гостиница приличная. Бедная обстановка, но чистота изумительная. И дышится там хорошо, и настроение прекрасное. Но! Отдохнуть некогда. Утром в пять подъем, служба, работа, вечером опять молиться. Увольте, не мое. А мама прямо расцвела. Потом у нее там появился знакомый алтарник Владимир. Вернется мама домой, давай рассказывать про поездку, и с языка у нее не сходит: «Владимир сказал… Владимир объяснил… Владимир поступил… Владимир, Владимир…» Я в один день подумала, может, алтарник на маме женится? Сказала ей, что никогда протестовать не стану, пусть она будет счастлива. Мама руками замахала: «Нет, нет!» А сама начала в монастырь надолго уезжать. Работала там на кухне, уволилась из гимназии. Дальше – больше. Ей предложили преподавать в сельской школе, которая расположена рядом с обителью. Мамуля насовсем в деревню уехала. В столицу редко возвращается. Когда приезжает, прекрасно выглядит. Я ее не расспрашиваю, но подозреваю, что у них с алтарником все хорошо. Меня она с ним наотрез знакомить отказывается, а я не настаиваю.

Глава двадцать четвертая

Дома вкусно пахло. Я сбросила кроссовки и услышала голос Степы:

– Картошечку пожарил.

– Бегу! – обрадовалась я.

– Руки помой, – велел муж. – Как съездила?

– Сейчас все расскажу, – пообещала я и порысила в ванную.

Когда мы сели за стол, я пришла в восторг:

– Еще и салатик!

– Во мне сегодня проснулся повар, – засмеялся Степа. – Подумал, ты голодная приедешь, а топать в кафе не захочется.

– Лидия отказалась брать двадцать тысяч, – сообщила я.

– Да ну? – удивился Степа. – Чего так?

– Твоя жена – звезда, – гордо ответила я. – После беседы с заведующей целый час подписывала книги. Сотрудники библиотеки узнали меня по фото на обложке, оповестили читателей, и случился у меня творческий вечер.

– Вот не зря я пирожные купил, зарулил во французскую кондитерскую.

Мы поболтали короткое время о пустяках, потом я начала рассказывать то, что узнала от Лидии. Степан внимательно слушал, а когда я увлеклась вкусной картошкой, поторопил меня:

– Мать до сих пор уверена, что Герман жив. Сейчас Серафима живет неподалеку от монастыря, вроде, она там нашла себе утешение в лице некоего Владимира. Что дальше?

– Лидия назвала то время проклятым, потому что несчастья лились потоком на Мироновых. Смерть ее отца, исчезновение Геры, гибель Кузнецовых. В Домнино Лида больше не ездила. А Серафима там никогда не бывала. Судьба избы не волновала ни мать, ни дочь.

– Странно, – отметил Степан. – У Матвея Николаевича была богатая библиотека. Почему женщины не забрали книги?

– Не догадалась задать этот вопрос заведующей библиотеки, – смутилась я. – Но поинтересовалась, кому достался дом. И тут Лидия Карловна, которая до сих пор вела себя вежливо, взорвалась, как петарда! Не ожидала, что такая дама владеет ненормативной лексикой во всей ее красе. У Матвея есть брат Роберт, ребенок от второго брака их отца. Мать Кузнецова умерла, папа женился на другой женщине, Евгении, та родила сына. Когда Кузнецовы погибли, Роберту то ли восемнадцать, то ли девятнадцать лет было. Изба, наверное, отошла ему. Парень рос хулиганом. Папа мой, узнав от Матвея об очередном «художественном выступлении» Роба, в сердцах воскликнул: «Похоже, Евгения обманула Николая Петровича, не от него второй сын родился. Ну не мог у папы Матвея такой оболтус на свет появиться. И ведь все его любят, а он ведет себя безобразно. Парень без стоп-сигнала, что хочет, то и творит». Матвей принял мачеху, никогда не конфликтовал с Евгенией, а та демонстративно выражала свою любовь к пасынку: «Мотя замечательный», «Мотя самый умный», «Мотя – наша радость». Но чем слаще речи, тем меньше любви. Евгения стала требовать от Николая, чтобы он подарил избу с участком Роберту. Аргумент она использовала такой: мальчик младше Матвея, соответственно, дольше проживет, дом без хозяина не останется. То, что разница в возрасте у братьев пять-семь лет, ее не остановило.

– Гениально, – усмехнулся Степан. – Муж не догадался возразить, что смерть часто приходит и к совсем юным. У Матвея наследников пока нет, но могут появиться. Если же старший сын останется бездетным, то младший