Пушки Острова Наварон - Алистер Маклин

— Сами сумеете отыскать пещеру?

— А Бог его знает, — простодушно ответил новозеландец.

— Вряд ли.

— Тогда я должен вас проводить. Видите ли, Панаису будет тяжело. Я велел ему захватить постель. Так что не знаю...

— Я с ним пойду, — предложил свои услуги капрал. Он тотчас вспомнил адский труд на каике, восхождение на утес, вынужденный марш-бросок через горы. — Разминка мне не повредит.

Лука перевел слова Миллера Панаису, глядевшему исподлобья, — видно, тот не понимал ни бельмеса по-английски. К удивлению капрала, его предложение вызвало бурю протеста со стороны мрачного грека.

— Что с этим голубком? — спросил Миллер капитана. Видно, не очень-то рад моему обществу.

— Он заявляет, будто превосходно справится один, перевел слова Панаиса новозеландец. — Считает, что ты будешь задерживать его при подъеме. — Шутливо покачав головой, Мэллори прибавил:

— Как будто есть на свете сила, которая может помешать Дасти Миллеру во время восхождения!

— Вот именно! — воскликнул Лука. Ощетинившись, как ежик, он набросился на своего товарища, тыча в воздух пальцем для пущей убедительности. Миллер с опаской посмотрел на капитана.

— Что это он ему втолковывает, шеф?

— Чистую правду, — торжественно заявил Мэллори. Говорит, что тот, дескать, должен быть польщен оказанной ему честью идти рядом с мосье Миллером, всемирно известным американским скалолазом. — Мэллори с улыбкой добавил; Панаис теперь в лепешку разобьется, доказывая, что житель острова Навароне не уступит никому в искусстве карабкаться по горам.

— О Господи! — простонал американец.

— Когда будете возвращаться, не забудь протянуть ему руку на особенно крутых участках.

К счастью для Мэллори, ответ американца унесло снежным зарядом.

Ветер, принесший тот заряд, с каждой минутой усиливался.

Снежные хлопья хлестали в лицо, выбивали слезы из-под часто моргающих век, проникали в малейшую прореху в одежде и таяли.

Промокнув до нитки, люди окоченели и чувствовали себя несчастными. Мокрый снег прилипал к горным ботинкам, тяжелым, как гири, от их веса болели мышцы ног. То и дело спотыкаясь, ползли, как черепахи. Видимость ничтожная: люди не видели даже собственных ног. Мутно-белая пелена превращала путешественников в бесформенные пятна. Лука поднимался наискось по склону с олимпийским спокойствием, словно гуляя по дорожке своего сада.

Маленький грек оказался ловким и неутомимым, как горный козел. Языком он работал столь же проворно, сколь и ногами.

Донельзя обрадованный возможностью заняться хоть каким-то делом, лишь бы навредить врагу, он болтал без умолку. Он рассказал Мэллори о трех последних попытках союзников высадиться на остров и о том, какой жестокий урон был нанесен им. О том, что кто-то заранее оповестил немцев о предстоящей высадке с моря; как противник готовился к подходу отряда кораблей особого назначения и десантно-диверсионных групп. Как две группы воздушных десантников вследствие ошибки и серии непредвиденных и неблагоприятных обстоятельств были заброшены в расположение частей противника. Как они с Панаисом дважды едва не поплатились жизнью. В последний раз Панаис даже был схвачен, но ему удалось убить обоих часовых и уйти неопознанным.

Рассказал о дислокации немецких частей и застав на территории Навароне, о местонахождении контрольных пунктов на обеих дорогах острова. Наконец, сообщил капитану те скудные сведения о крепости, которыми располагал сам. Панаис же, по словам Луки, побывал в крепости дважды, оставшись в ней один раз на всю ночь, и с точностью до дюйма запомнил, что где находится: орудия, командные пункты, солдатские казармы, помещения для офицеров, склад боеприпасов, турбогенераторные, сторожевые посты.

Мэллори аж присвистнул. Узнал он гораздо больше, чем мог рассчитывать. Предстоит, правда, оторваться от преследователей, добраться до крепости, проникнуть в нее, — а Панаис знает, как это сделать, — и тогда... Наклонясь пониже, Мэллори бессознательно ускорил шаг.

— Ваш друг Панаис, должно быть, замечательная личность, — проговорил он задумчиво. — Расскажите мне о нем поподробнее, Лука.

— Что мне вам рассказать? — ответил грек, стряхнув снег с капюшона. — Что я знаю о Панаисе? Кто вообще что-то знает о нем? Что он удачлив, как бес; смел, как безумец, н что скорее лев ляжет мирно рядом с ягненком, скорее голодный волк пощадит стадо, чем Папане станет дышать с немцами одним воздухом? Знаю одно. Слава Богу, что я не родился немцем. Панаис нападает исподтишка, под покровом ночи, и наносит противнику удар ножом в спину. — Лука перекрестился. — У него руки по локоть в крови.

Мэллори невольно поежился. И все же в личности этого темноволосого, угрюмого грека с бесстрастным лицом и глазами, скрытыми под капюшоном, было что-то таинственное.

— Наверняка, это неполный портрет Панаиса, — упорствовал Мэллори. — Вы же оба жители Навароне.

— Это верно.

— Остров невелик, вы всю жизнь прожили бок о бок.

— Вот тут-то, майор, вы и ошибаетесь! — Несмотря на протесты и объяснения Мэллори, Лука по собственному почину повысил новозеландца в звании и упорно продолжал так к нему обращаться.

— Я, Лука, много лет прожил за рубежом, находясь на службе у месье Влакоса. Месье Влакос, — заметил с гордостью маленький грек, — очень важный государственный чиновник.

— Знаю, — кивнул головой Мэллори. — Консул. Мы с ним встречались. Очень славный господин.

— Как! Вы встречались с месье Влакосом? — восторженно воскликнул Лука. — Это хорошо! Это великолепно! Вы должны мне все рассказать. Он великий человек. Я вам рассказывал...

— Мы говорили о Панаисе, — напомнил маленькому греку капитан.

— Ах, да, Панаис. Я уже сообщал вам, что долгое время жил за границей. Когда я вернулся на остров, то Панаиса на нем не застал. Отец его умер, мать снова вышла замуж, и Панаис переехал на Крит, где жил вместе с отчимом и двумя сводными сестричками. Отчим, занимавшийся рыбным промыслом и хлебопашеством, погиб, сражаясь с немцами близ Кандии в начале войны. Панаис, унаследовав от отчима судно, помог спастись многим союзникам. В конце концов немцы его поймали и подвесили за кисти рук на площади в деревне, где жили его родные, это недалеко от Кастелли. В назидание его землякам Панаиса пороли до тех пор, пока не обнажились ребра и позвоночник. Сочтя его мертвым, беднягу в таком виде и бросили. Потом деревню немцы сожгли. Семья Панаиса исчезла. Поняли, каким образом, майор?

— Понял, — мрачно ответил Мэллори. — Ну, а Панаис?

— Он должен был умереть. Но этого парня не так-то просто сломать. Он крепче нароста на стволе рожкового дерева. Ночью друзья его перерезали веревки и унесли его в горы, где он скрывался, пока не поправился. А потом вернулся на остров Навароне. Каким образом, одному Богу известно. Наверно, перебирался с острова на остров на тузике. Зачем он вернулся, он мне не сказал. Может, убивать немцев на его родном острове Панаису доставляет больше удовольствия? Я этого не знаю, майор.

Знаю одно: ни еда, ни сон, ни сияние солнца, ни женщины или вино — ничто не радует эту черную душу. — Лука снова осенил себя крестным знамением. — Он слушается меня, потому что я управляющий имения Влакосов. Но даже я его побаиваюсь. Убивать, убивать и снова убивать — единственная цель его жизни.

На мгновение маленький грек остановился, принюхиваясь, словно охотничья собака, напавшая на след, сбил с подошв налипший снег и уверенно пошел вверх по склону. Умение его безошибочно ориентироваться казалось сверхъестественным.

— Еще далеко, Лука?

— Метров двести, майор. Не больше. — Сдув с густых усов снег. Лука выругался. — Я не очень-то расстроюсь, если доберусь до пещеры.

— Я тоже, — произнес Мэллори, чуть ли не с любовью вспомнив жалкое, продуваемое ветром убежище, где со стен течет вода. Когда они оба выбрались из седловины, стало заметно холоднее. Ветер усиливался, с завыванием повышаемой ноту за нотой. Чтобы преодолеть сопротивление ветра, приходилось сгибаться чуть ли не надвое. Вдруг оба застыли на месте.

Прислушиваясь, переглянулись, наклонив головы, но вокруг была снежная круговерть. Оба так и не поняли, что заставило их насторожиться.

— Вы тоже слышали какой-то звук? — спросил грека Мэллори.

— Это всего лишь я. — Резко повернувшись при звуках густого баса, Мэллори увидел, как из снега выросла дородная фигура в белом маскхалате. — Повозка, груженная молочными бидонами, которая едет по булыжной мостовой, производит меньше шума, чем ты и твой приятель. Снег заглушал ваши голоса, и я не сразу разобрал, кто это.

— Как ты здесь очутился, Андреа? — с любопытством посмотрел капитан на товарища.

— Пошел за дровами, — принялся тот объяснять. — На закате, когда снегопад чуть поутих, на склоне Костоса я заметил небольшую хибару. Она пряталась в лощине неподалеку отсюда. Ее темный силуэт четко выделялся на фоне снега. Вот я и пошел...