Беспредельщик (СИ) - Устинова Мария

Он его отпустит? Удивлена не только я, мужчина пригнувшись, как бульдог, недоверчиво смотрит на Алекса. Дверь захлопывается и он продолжает:

— Приношу извинения от лица нашего заведения. Деньги ваши, с крупье мы разберемся. Морду я тебе разбил за дело. Сам виноват… Ты на мою жену полез. Кто лезет на чужих женщин, а?

Алекс вытирает правый кулак салфеткой. Развязно приобняв за талию, он выводит меня из каморки в коридор «для персонала».

— Все успели? — вполголоса говорит он ждущему там охраннику. — Вещи, деньги им верни, проследи, чтобы нормально уехали, и усиль охрану. Чтобы им в светлые головы не пришла идея зажигательную бомбу нам сюда забросить. Едем домой, куколка.

Он ведет меня по коридорам: мы не выходим в зал, а поднимаемся по запасной лестнице. Алекс забирает мои вещи, пока я дрожу, как осиновый лист, рядом. От холода, от обиды. Не могу поверить — он просто его отпускает!

— Почему ты его отпустил? — спрашиваю только в машине. — Ты даже не спросил о моей дочке.

Мы покидаем парковку, Алекс смотрит не на меня — на дорогу.

— Куколка, шлепнуть я его не мог, фигура заметная, спросят, куда делся. Мои парни поставили их телефоны на прослушку. Мы за ними проследим. Если у него есть связь с Захаровым, он обязательно позвонит, чтобы о таком чуде рассказать.

— О каком чуде?

— О тебе, — улыбается Алекс. — Ты же за меня замуж вышла. Я ему зубы за тебя выбил. Он поймет, что все всерьез. Я его вычислю. А если повезет, сам задергается после новостей и наделает ошибок.

Задергается…

Да, этого он не оставит.

Толя садист, но далеко, далеко не дурак. В любовь, как и Беспредельщик, он не верит — сразу поймет, для чего Алекс на мне женился. По коже проходит озноб, когда я вспоминаю взгляд бывшего. Это Беспредельщику прикольно ждать следующий шаг врага, а я холодею от ужаса.

Чтобы скрасить испорченный ужин, мы заезжаем поесть в другой ресторан. Прежде чем пойти, он проверяет, чтобы на лице и одежде не было крови и застегивает пиджак. Не уверена, что это место принадлежит семье Алекса — здесь мило, но совершенно иначе и официанты хоть и ведут себя почтительно, не рассыпаются перед ним, как перед господином. Я заказываю салат и утиную ножку, и вяло ковыряюсь в тарелке. Алекс напротив, ест с аппетитом. Мы отказываемся от алкоголя — он за рулем, а у меня нет настроения.

— Не грусти, Ника, — просит он, заметив, что я помрачнела.

Я вспоминаю, что женщина всегда должна быть в хорошем настроении и улыбаюсь через силу.

— Скоро годовщина смерти мамы, — сообщает он. — Ты купила платье? В субботу едем на кладбище.

— Купила. Только мы или…

— Вся семья.

Я улыбаюсь, но кто бы знал, чего мне это стоит. Не хочу их видеть.

— Алекс… — как раз удобный случай спросить, культ, сложившийся вокруг давно умершей женщины, кажется мне странным. Такие вещи растут из огромной любви или из огромного же чувства вины. — Что с ней случилось?

— С мамой? — он говорит без особых эмоций, слишком много лет прошло. Отворачивается и смотрит в панорамное окно. — Несчастный случай, Ника.

Сухо. Он говорит так сухо, что я не решаюсь развить тему. Лицо черствеет, он возвращается к еде — ест быстро, но уже без аппетита. Я все испортила любопытными вопросами.

— Прости, — тихо говорю я, и добавляю неожиданно для себя. — Я тебя понимаю.

У него хотя бы есть отец, а у меня никого не было. Но я не привыкла думать о себе с этой позиции — других всегда проще жалеть, чем себя. Он не отвечает и я тоже возвращаюсь к еде, ужин мы заканчиваем в тишине, и так же возвращаемся домой. Мне стыдно, что я навеяла скорбные мысли.

В прихожей он вспоминает об обещании развлечься.

Не позволив раздеться, притягивает меня к себе и глубоко целует. В первое мгновение я робею, затем сплетаю пальцы у него на затылке. Он снимает с меня пальто и увлекает к кровати. Я глажу его тело под верхней одеждой, под шарфом, все ниже, пока не напарываюсь на разрезанную рубашку.

— Алекс, — шепчу я, пока пальцы дрожат на ране.

— Это царапина, куколка. Брось…

Я сдаюсь под его напором — он так меня хочет, как тогда, в гараже. Опьянен страстью. Мы раздеваем друг друга, он почти укладывает меня на спину, когда меня вдруг охватывает страх. Я вспоминаю, каким нетерпеливым, даже грубым он был в первый раз, и ожидание новой боли все портит. Я боюсь бешеного зверя, с которым столкнулась в брачную ночь. Зверя не приручить. Не нужно обманываться. Он не станет есть с рук.

Алекс едва сдерживается — он не любит ждать.

— Я сама, — шепчу я с улыбкой и выворачиваюсь из-под него в последний момент. Сердце от страха из груди выскакивает. — Сама, Алекс, сладенький…

Я укладываю его на спину. Алекс медлит, но ложится, удивленный тем, что я продолжаю от страха шептать нежности. Я расстегиваю на нем рубашку, затем эротично раздеваюсь сама, изображая страсть.

Я умею делать это красиво.

Через голову стаскиваю платье, встряхиваю волосами, выгибаясь, пока Алекс смотрит. Разрешаю Беспредельщику снять с себя бюстик: он привстает, целует мне грудь.

— Моя куколка… — жадно стонет он.

Я сажусь сверху, широко расставив бедра, когда он хватает меня за талию и крепко прижимает к себе. Молодое сильное тело подо мной выгибается, прижимаясь между ног.

Какое счастье, что мне удалось перехватить инициативу. Беспредельщик не такой свирепый. Мягче, спокойнее — злость и страсть он утолил в самый первый раз. Я успеваю стать влажной, и мы самозабвенно занимаемся любовью — это короткая, но яркая вспышка страсти. Вместо удовольствия я испытываю облегчение, что в этот раз обошлось без боли, и это облегчение похоже на эйфорию. Получается хоть немного расслабиться.

После секса он принимает душ.

Нужно было это с самого начала сделать. Он только сейчас смыл с себя подсохшие мазки крови. Алекс выглядит уставшим, но мышцы в тонусе — секс его не расслабил. Он ложится рядом, рассматривая меня с ласковым прищуром, и я понятия не имею, о чем он думает.

— Ляг на живот, — предлагаю я. — Тебе нужен релакс.

Я включаю спокойную музыку, и когда Алекс переворачивается, разогреваю несколько капель купленного утром массажного масла между ладонями, бережно наношу на кожу и растираю, начиная с шеи и плеч. Комнату наполняет расслабляющий запах ванили. Разминаю тело, пока мышцы не станут мягкими, а масло не впитается. Мне нравятся мои медленные движения, я выполняю их с полным погружением — для меня это тоже релаксация. Когда мышцы расслабляются, приступаю к массажу. Чутко прислушиваюсь к мужу: дыхание глубокое, тело отдыхает.

Мне нравятся разогретые мышцы, нравится смотреть, как Алекс засыпает под моими руками. Он такой здоровый, что руки выглядят на его фоне веточками, а работы так много, что к концу массажа ноют пальцы. Я наклоняюсь и, вдохнув нежный запах ванили, целую спину. Если бы перед этим у нас не было секса, я бы провела эротический массаж. Но сейчас ему нужно поспать.

Я выключаю музыку и свет, укрываю мужа и вытираю пальцы салфеткой. С высоты открывается прекрасный вид на город. Москва переливается огнями. От запаха ванили не удается избавиться, и я мою руки в ванной.

Завтра Алекс проснется полностью отдохнувшим. А мне так грустно… Я тихо плачу, затем, вспомнив слова о плачущих в ванных женах, сердито вытираю слезы и набираю номер Наташи. Отключен. Я стараюсь подавить тревогу, но волнуюсь — сильно волнуюсь за нее. Если с ней что-то случится: я ее подставила.

Какое-то время кусаю губы, затем прячу телефон в сумку.

Теперь нужно подготовить платье для кладбища и нервы для встречи с семьей.

Глава 22

Утром я кормлю Алекса завтраком, ласково ему улыбаюсь.

После его ухода навожу порядок в квартире, в интернете ищу идеи для ужина. Наташа не отвечает с самого утра. Теперь я понимаю: с ней что-то случилось. Сегодня рабочий день. Кутить она умеет лихо, но работой дорожит, как ничем больше. На работе у нее всегда включен телефон. Я сажусь за стол с рукоделием, уговаривая себя, что она могла заболеть…