Толковая Библия. Том 12 - Александр Лопухин

14-15

Если этого мало, то пусть коринфяне обратят внимание на то, чему их учит сама природа (φύσις), которая так сказать побуждает женщин носить длинные волосы, а мужчин - короткие. Длинные, простирающиеся почти до ног волосы женщины указывают, что она должна закрываться от взоров мужчин. Наоборот, внушая мужчинам носить короткие волосы, природа тем самым говорит, что мужчина должен являться с открытою головою, как царь творения. Волосы для него служат как бы короной, а для женщины - покрывалом. Таким образом, в самом физическом устройстве женщины обнаруживается всеблагая и премудрая воля Бога-Творца.

16

Ап. знал, что греки любят спорить всегда - даже в вещах, не требующих обсуждения. Поэтому он этим спорщикам, которых, может быть, не убеждали никакие разумные доказательства, заявляет, что вообще обычаи христианской церкви не допускают появления женщин с головой открытой: такого обычая - нигде нет! И в самом деле, изображения, имеющиеся в древних римских катакомбах, дают возможность убедиться, что древние христиане-мужчины - коротко стригли себе волосы, а женщины-христианки надевали довольно длинное покрывало на голову, ниспадавшее на плечи, которым закрыто было и их лицо. - Спрашивают: не было ли высказанное Апостолом убеждение обусловлено местными и временными отношениями? Не стал ли бы Ап. рассуждать иначе, если бы жил в наши дни на западе Европы? На этот вопрос мы должны отвечать отрицательно. Основания, какие приводит Апостол, заимствованы не из тогдашних отношений и обычаев, но имеют отношение к фактам непреходящим и неизменным. В самом деле, физическое устройство женщины (ст. 13-15) и сегодня и впоследствии всегда останется тем же, какое имела женщина во дни Ап. Павла. Затем, история сотворения человека, на которую Ап. ссылается (ст. 8-12), и теперь, как во дни Апостола, является в глазах христиан началом, по которому строится общественный порядок. Отношение между Богом и Христом, Христом и мужем, мужем и женою (ст. 3) - не изменилось по существу. Поэтому или нужно признать доводы Апостола неосновательными, или же признать их имеющими значение на все времена. А так как нет основания отрицать последнее, то, след., нужно полагать, что Ап. и в настоящее время сказал бы женщинам-христианкам то же, что говорит он женщинам-христианкам в рассматриваемой главе. - Впрочем, нужно заметить и то, что Ап. не вступается здесь в сферу так называемой женской эмансипации вообще. Он говорит только о женщинах замужних и их правах в церковной жизни. Он совсем не предрешает таких вопросов, как вопрос о праве девиц на получение образования, о праве иметь занятия на государственной и общественной службе и т. под., хотя во всяком случае и тут имеют несомненное значение те доводы, какие приводит Ап. против стремления жен христианок сравняться с своими мужьями в религиозной сфере или собственно в правах своих как члена церковного общества. "Никогда не нужно - говорит Mayer - забывать нам следующего: женская эмансипация, даже и христианская, стремится к полному уравнению женщины с мужчиною; она основывается на непонимании Евангелия; она представляет собою физическую карикатуру".

17-34

Апостолу сообщили о еще более важном беспорядке, какой имел место в жизни коринфской христианской общины. Именно, в богослужебных собраниях христиан отразилась та партийность, о которой Апостол говорил в первых четырех главах своего послания (17-19), а затем в этих же собраниях, при совершении таинства Евхаристии, когда еще совершалась предварявшая это таинство вечеря любви, всякий спешил сам съесть принесенную им пищу, чтобы она не доставалась другим, не имущим. Ап. указывает на ненормальность такого образа действий. Велико значение таинства св. Евхаристии! Здесь совершается бескровная жертва в память той великой жертвы, какую принес за людей Христос, и тот, кто недостойно приступает ко вкушению тела и крови Господней, принимает на себя большую ответственность пред Господом. Оттого в коринфской общине участились и случаи внезапной смерти христиан: это наказание Божие за то, что христиане эти не в надлежащем настроении приступали к приобщению.

17

Не хвалю вас. Ап. находил возможным хвалить коринфских христиан (ст. 2-й), хотя и видел нечто ненормальное в их поведении. Но здесь он не находит этого возможным. Почему же? Нет ли в этом противоречия? Нет, противоречия здесь нет, потому что здесь речь идет не о нарушении какого либо установления апостольского, а о недостатке благоговения при совершении важнейшего из богослужебных действий. Похвала за соблюдение преданий апостольских не отнимается от коринфян. - Собираетесь не на лучшее, а на худшее, т. е. ваши богослужебные собрания ведут за собою не улучшение взаимных отношений между вами, а только ухудшают эти отношения.

18-19

Во-первых слышу. Соответствующее этому первому упреку второе порицание начинается в ст. 20-м. Это ясно видно из того, что как 18-й, так и 20-й стих начинаются одинаково выражением: когда вы собираетесь (συνερχομένων υμω̃ν). - В церковь - правильнее: как церковь или: церковью (ώκκλησία). Этим обозначается род и способ собрания, а не место (ср. XIV:23). - Разделения. Апостол не входит в разъяснение того, какие это были разделения, очевидно, потому, что подробно объяснил это в первых четырех главах своего послания. Это, конечно, были разделения из-за учителей веры. - Чему отчасти и верю. Ап. хочет смягчить ту картину настроений, какую нарисовали ему прибывшие в Ефес из Коринфа христиане. Быть может - хочет сказать он - положение вещей в Коринфе не так уже плохо, как показалось этим ревностным христианам. - Ибо надлежит... Ап. говорит здесь о внутренней причине, по какой такие разделения должны были возникнуть. Означенные разделения появились в силу особого действия Божественного Промышления о Церкви. В Церкви Коринфской, как и в других церквах, было немало людей, которые выступили в качестве учителей веры не по призванию, а увлекаясь примером других или желая оказать сопротивление общепризнанным проповедникам. И вот, в возникших вследствие появления новых учителей спорах должно было выясниться, кто настоящий, призванный, учитель веры, и кто не заслуживает этого названия. Ап. предвидит, даже еще более худшее - что за разделениями (σχίσματα ст. 18-й), причина которых лежала в личных симпатиях и антипатиях разделявшихся между собою из-за учителей веры, последуют разномыслия (αιρέσεις - ст. 19-й), в которых скажется уже различное понимание самого учения христианского (ср. Деян. V:17 и XV:5, где идет речь о ересях фарисейской и саддукейской, и Деян. XXIV:5 и XXVIII:22, где дано тоже наименование ереси - в смысле особого учения - самому христианству). Если разделения можно сравнить с маленькими надрывами в покрывале, то разномыслия - будут уже такие разрывы, от которых покрывало разделится на несколько частей. - Дабы открылись между вами искусные. Под искусными (δόκιμοι) нужно понимать таких христиан, которые обнаружат при таких смятениях Церкви столько мудрости и зрелости в суждении, что каждый признает их действительными христианами (ср. IX:27).

20-21

Второе нестроение, обратившее на себя внимание Апостола, - это непорядки при совершении вечерей любви или агап. - Вы собираетесь...- правильнее: "если вы таким образом сходитесь в одном месте (επί τό αυτό - указывает на собрание христиан в одном и том же помещении; ср. XIV:23), то это не значит вкушать вечерю Господню". В апостольской Церкви по вечерам христиане собирались в какое-либо подходящее помещение и здесь совместно ужинали теми кушаньями, какие каждый приносил с собою. Таким способом хотели поддержать воспоминание о тайной вечери, в которой Господь Иисус Христос проявил особенную любовь Свою к Апостолам (Ин. XIII:1) и в конце которой Он установил святое таинство Евхаристии. Эти ужины, в заключение которых совершалось таинство Евхаристии, назывались вечерями любви или, кратко, любвями - агапами (Иуд. ст. 12). Обычай этот был, конечно, очень хороший: такими вечерями поддерживалась между христианами взаимная любовь, потому что здесь все - и бедные и богатые - должны были чувствовать себя равноправными участниками ужина, хотя бедные, может быть, и ничего не могли принести сюда для устройства ужина. Однако эгоизм, суетность и просто невоздержность в пище и питье скоро наложили свою печать на это прекрасное учреждение. Агапы в Коринфе превратились в обычные греческие пиршества, за которыми обыкновенно пилось много вина. Но еще хуже было то, что богатые спешили поделить принесенные ими кушанья с своими близкими и друзьями, тогда как бедняки оставались голодными. Такое отношение к беднякам представляло собою яркий контраст вложенной в эти ужины идее и прямо противоречило идее таинства Евхаристии, которое совершалось вслед за вечерею. Поэтому-то довольно скоро было установлено, чтобы самое таинство Евхаристии совершалось пред вечерею любви, чтобы не дать повода невоздержным приступать к приобщению после того, как эти наелись и напились[13]1.