Изгнанник (LExilé) - Жюльетта Бенцони

— Наш дорогой Фуше перестарался? — пробормотал Ренье снисходительным тоном, которым пользовался всегда, если речь заходила о его предшественнике. — Могу ли я узнать, кто произвел арест?

— Инспектор Паск, — прошелестел Талейран.

— Ему давно пора понять, кто его начальник, а кто таковым более не является, — Верховный судья явно был оскорблен. — У Паска — кстати, это один из лучших наших инспекторов — есть другие дела, незачем ему преследовать молоденьких девушек. Я прослежу за тем, чтобы такое более не повторялось.

— Соблаговолите сначала исполнить мой приказ. Господин Тремэн будет ждать свою дочь напротив тюрьмы в шесть часов. Задержитесь на минуту, господин Верховный судья, вы ведь хотели переговорить со мной! Эти господа уже уходят.

Талейран встал и подошел к Гийому, которому Бонапарт протягивал другой листок бумаги.

— Это паспорт, который позволит вам беспрепятственно покинуть Париж Помните одно: вы дали мне слово!

— Я этого не забуду... и я вам бесконечно благодарен!

— Возможно, ваша благодарность могла бы быть более конкретной? Мы в состоянии войны, а вы владеете кораблями. Было бы неплохо, если бы они несли службу...

Тремэн позволил себе перебить Первого консула с легкой улыбкой:

— Все мои суда оснащены вооружением. Для них, как и для всех капитанов кораблей из Шербура, вылазки против англичан — любимое занятие.

Тучи, омрачавшие лицо Первого консула, неожиданно рассеялись. Его взгляд смягчился. Он улыбнулся в ответ, и Гийом вдруг почувствовал необыкновенную магию, исходившую от этого человека.

— Вот это я рад слышать! Когда у меня будет время, я приеду в Шербур, который я решил сделать крупным портом. И я буду счастлив встретиться с вами, господин Тремэн!

— Какой необычный человек! — проговорил Гийом, когда они вместе с Талейраном вышли в парадный двор. — Он угрожает разорить меня, а спустя мгновение заявляет, что будет рад снова встретиться со мной.

— Не сомневайтесь в том, что он был искренним в обоих случаях! Я охотно бы поверил в то, что вы ему понравились.

— Благодаря вам, я полагаю. Вы хорошо расчистили для меня путь. Я глубоко признателен вам, господин министр.

— Докажите это: во время следующего приезда в Париж пригласите меня на ужин... в обществе мисс Тримейн, — ответил Талейран с улыбкой фавна. — Одного ее взгляда будет достаточно, чтобы вознаградить меня за труды. И еще, — добавил он более серьезным тоном, — примите мой совет. Постарайтесь вместе с Лекульте разместить часть ваших средств за границей. Мы сказали только половину правды. Вы рискуете оказаться в трудной ситуации, и надо все тщательно предусмотреть. Теперь нам надо действовать быстро!

Как Гимар и обещал, он ждал их возле ограды дворца. Переодетый курьером, он поил лошадь из одного из фонтанов. Его ввели в курс дела, и он, как и Талейран, решил, что медлить нельзя:

— Если господин Талейран будет так любезен и отвезет вас в гостиницу «Курляндия», вы оплатите счет и соберете багаж. Я, со своей стороны, найму почтовую карету и заеду за вами в половине пятого. Будьте готовы!

— Разве вы не должны прийти с отчетом к господину Фуше? — спросил Тремэн.

— Я отправлю ему записку, в которой будет сказано, что я вас искал весь день и нашел лишь в тот момент, когда ваша почтовая карета отъезжала от гостиницы. Я сообщу ему также, что я последовал за вами. Так как он узнает о вмешательстве Первого консула только ночью, и ему останется только похвалить мое рвение. А я прослежу за тем, чтобы с вами ничего не случилось во время путешествия. Я буду вашим кучером.

Молодой человек выглядел таким счастливым, что Гийом с трудом сдержал улыбку. Нетрудно было догадаться, ради кого Гимар так старался. Именно перспектива провести несколько ближайших дней в обществе Элизабет приводила его в такое хорошее настроение.

Талейран тоже был доволен. С помощью полуправды и уловок, на которые он был мастер, ему удалось спасти положение своего старого друга Кроуфорда, «вынужденного в большей степени под угрозой оружия целой шайки заговорщиков, чем под влиянием своей посмертной любви, открыть двери своего дома для сына Марии-Антуанетты». Шотландца и его семью никто не побеспокоит.

— И с чего это Меневаль решил, что у Первого консула плохое настроение? — пробурчал министр, постукивая пальцем по брови. — Мне он показался очаровательным, э?

Тюремные часы пробили шесть раз, когда почтовая карета въехала во двор Тампля и остановилась у подножия маленькой башни, примыкавшей к более крупной. Вечером воздух был довольно теплым, но Гийом почувствовал, что дрожит. Он никогда не приближался к главной башне Тампля. Поднимающаяся над ним громада из почерневших от времени камней с узкими окнами, защищенными толстыми ржавыми решетками, и увенчанная уходящими в небо каменными караулками, выглядела пугающе. Особенно когда Тремэн думал о том, что его дитя оказалось в плену этой средневековой ловушки, где закончили свою жизнь столько людей. Она провела там менее суток, но и этого было достаточно. Гийом почувствовал, что ему не терпится вырвать Элизабет отсюда, увезти как можно дальше. Но его мучили опасения: а если у Фуше есть способ заставить Бонапарта передумать? Действительно ли бывший министр не знал о том, что происходило в течение этого сумасшедшего дня? Один раз он уже «продублировал» Гимара. А что, если за их визитом в Первому консулу тоже следили?

Своими опасениями Гийом поделился с молодым полицейским, когда тот заехал за ним в гостиницу. Но тот лишь рассмеялся в ответ.

— Дважды меня в одну ловушку не поймаешь. Будьте уверены, я с самого утра внимательно смотрю по сторонам. И потом не стоит принимать Первого консула за флюгер. Фуше это отлично известно. Но вы рискуете приобрести в лице бывшего министра злейшего врага. Если он случайно вернется в свое министерство, вам придется остерегаться. Но пока до этого не дошло и ничего подобного на горизонте не видно.

Гийом остался в карете один. Боясь реакции Элизабет на его появление в тюрьме, он отправил своего лже- кучера убедиться в том, что приказ об освобождении уже доставлен из Министерства юстиции. И теперь Тремэн считал секунды. Он видел, как в ворота пропустили прачку с корзиной на руке. Когда дверь открывалась, его сердце всякий раз останавливалось, а потом болезненно сжималось, поскольку на пороге никак не появлялась та, кого он так ждал. Смеркалось, и наступающая темнота усиливала его тревогу.

И вдруг Гийому показалось, что небо расступилось, давая дорогу прекрасному теплому свету. Низкая дверь отворилась, пропустила Гимара, который сразу же отошел в сторону, а за ним появилась высокая фигура женщины в черном. Она куталась в плащ, капюшон прикрывал ее рыжие волосы.

Оба прошли мимо караульных и подошли к карете. Тремэн быстро нагнулся и открыл дверцу. Элизабет поднялась на подножку, но, увидев отца, резко отпрянула.

— Как? Это вы?

И ни капли радости в этом холодном вопросе! Скорее разочарование, и оно поразило Гийома.

— А кого ты, собственно, ждала? — негромко спросил он.

— Не знаю... Кого-нибудь из наших.

— Садитесь же, мадемуазель! — прошипел Гимар, которого начала тревожить эта ситуация. — Мы не можем терять время!

Элизабет машинально повиновалась, села рядом с отцом, а Гимар птицей взлетел на козлы. Его кнут щелкнул, и лошади с ходу пошли галопом. С нарастающей грустью Гийом смотрел на неподвижный профиль дочери.

— Ты меня не даже обнимешь?

— В нынешних обстоятельствах меня этот вопрос удивляет.

— Обстоятельства? Я уже понял, что ты не считаешь меня одним из «ваших», но я тем не менее только что вытащил тебя из тюрьмы.

Элизабет повернула голову, и Тремэн увидел перед собой воплощение гнева и боли одновременно.

— Кто вам сказал, что я не хотела там остаться, зная, что вы сделали все, чтобы нас туда отправить?

Гийому показалось, что ему на плечи упала ледяная глыба. Неужели она действительно могла поверить?..

— Я? Я бросил тебя в тюрьму? Ты подозреваешь меня в том, что я вас выдал?

— А кто еще мог это сделать? Полиция как будто случайно атаковала нас спустя всего несколько часов после вашего ухода. В вашей виновности никто не сомневался, я думала, что умру со стыда!

— Ты могла в это поверить? Поверить до такой степени, что тебе было стыдно, хотя я дал вам слово? Я надеялся, что ты знаешь меня лучше.

— Я тоже так считала, но после прошлого Рождества мне пришлось констатировать, что я почти совсем вас не знаю.

— И что ты думаешь теперь?

— Что для вас превыше всего исполнение вашей воли и ваших желаний. Вы стали близки с Лорной, не думая о последствиях. Я ускользнула от вас, и вы жаждали принудить меня к повиновению. Любыми средствами!