Озеро Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— Слишком глубокая!

И она была такой глубокой, что желтая пыль никак не могла заполнить ее, и бархат на дне был усеян искрами, которые, наконец, могли мерцать, но не мерцали, пока майтера Мрамор не сказала ему, указывая на могилу, и при их свете она опять стала молодой, с лицом как у майтеры Мята; коричневые перчатки, как плоть, покрывали ее усердные стальные пальцы.

— Слишком длинная! — сказал он жеребцам, и тот, который никогда не тянул, бросился, нырнул и погрузился в нее вместе с катафалком, тяня изо всех сил, хотя в его зубах свистел ветер и стояла ночь, темнее любой другой ночи, и не было видно ни клочка небоземель. Длинная дорога под землей была навсегда похоронена во вздымающейся пыли и летящих сучьях.

— Слишком длинная!

Гиацинт сидела рядом с ним на обитом кожей сидении; через какое-то время он дал ей свой старый окровавленный носовой платок, чтобы она закрыла нос и рот. Хотя ветер лаял как тысяча желтых собак, он не мог сдуть их потрескивающий, великолепный, старый катафалк с дороги, которая была совсем не дорогой, и он был рад ее обществу.

Глава пятая

Раб Сфингс

«Сейчас молпадень», — напомнил себе Шелк, садясь в кровати: день для быстроногих, а после работы — для пения и танцев. Он не почувствовал себя особо быстроногим, когда сел, перевесил ноги через край кровати и потер глаза и щетинистый подбородок. Он спал — сколько? Почти слишком долго, но, если он поторопится, сможет присоединиться к утренней молитве сивилл. Этой ночью он выспался в первый раз с…

С фэадня.

Шелк потянулся и сказал себе, что должен поспешить. Завтрак можно сделать позже, или вообще обойтись без него, хотя этими фруктами и овощами можно накормить полчетверти.

Он встал, решив поторопиться, и за свое усилие получил вспышку боли в правой щиколотке; он резко уселся опять. Львиноголовая трость Крови стояла, прислоненная к спинке кровати; перевязка Журавля лежала на полу рядом с ней. Шелк подобрал повязку и высек ею пол.

— Сегодня моей богиней будет Сфингс, — пробормотал он, — моей опорой и поддержкой. — Он начертил в воздухе знак сложения. — О ты, Рубящая Саблей, Пронзающая Копьем, Ревущая Сфингс, Львица и Амазонка, будь со мной до конца и даруй мне храбрость в час трудных испытаний.

Повязка Журавля стала обжигающе горячей; она тисками сжала щиколотку, и Шелк, чувствуя себя великолепно, спустился вниз по лестнице, чтобы при помощи кухонной помпы наполнить маленький тазик.

Орев спал на верхушке буфета, стоя на одной ноге и спрятав голову под здоровое крыло.

— Просыпайся, старина, — крикнул Шелк. — Еда? Свежая вода? Самое время спросить.

Орев протестующе закаркал, не показывая лица.

Еще оставались обломки от старой клетки Орева и большие живые угли от огня, на котором Шелк готовил мясо прошлым вечером. Он положил на угли полдюжины прутьев, подул и довольно потер руки при виде юного пламени. Вообще не понадобилось использовать драгоценную бумагу!

— Уже утро, — сказал он птице. — Тенеподъем, и ты тоже должен вставать.

Орев не ответил.

«Да он просто не обращает на меня внимания», — подумал Шелк.

— У меня сломана лодыжка, — сказал он птице счастливым голосом. — И одеревеневшая рука, из-за которой мастер Меченос решил, что я левша. Я рассказывал тебе об этом? Рана на животе и прекрасный черно-синий кровоподтек на груди, там, где Мускус ударил меня эфесом кинжала. — Он положил еще три маленьких щепки поверх пылающих, потрескивающих прутьев. — Но мне на это наплевать. Сегодня молпадень, чудесный молпадень, и я чувствую себя чудесно. Орев, если ты собираешься быть моей домашней птицей, так и будь ею. — Он с лязгом захлопнул дверцу топки и поставил на плиту воду для бритья.

— Рыба голов?

— Рыбьих голов нет. Еще не пришло время для рыбьих голов, но я думаю, что могла остаться прекрасная груша. Любишь груши?

— Любить груш.

— И я, так что все поровну. — Выудив из раковины нож, которым он резал помидоры, Шелк вытер лезвие (заметив, с угрызениями совести, что оно начало ржаветь) и разрезал грушу напополам; потом, откусив от своей доли, осушил раковину, накачал побольше воды и сполоснул лицо, шею и волосы. — Хотел бы ты присоединиться к нашим утренним молитвам, Орев? Ты не обязан, но я чувствую, что это было бы хорошо для тебя. — Представив себе реакцию майтеры Роза при виде птицы, он засмеялся. — И это, по всей вероятности, было бы хорошо для меня.

— Птица спать.

— Нет, пока не закончишь свою грушу. Если, когда я вернусь, она еще будет здесь, я съем ее сам.

Орев спорхнул на стол.

— Есть счас.

— Очень умно, — похвалил его Шелк и еще раз откусил от своей половины, впервые подумав о своем сне — замечательном сне, насколько он помнил — и о желтоватом хирургическом кетгуте на черепе Мукор. Он его видел на самом деле или только во сне? И Журавль, который тоже был врачом, почти наверняка имплантировал в матку сумасшедшей девушки этих рогатых котов, двоих или троих за раз.

Уже наверху, намыливая и скребя подбородок, он вспомнил, что Синель предложила взять деньги у Журавля и спасти мантейон. В обычной ситуации он с порога отверг бы любое предложение, настолько безумное и бесцеремонное, но Синель была не Синелью — или, по меньшей мере, не только Синелью, — так что незачем обманывать себя: не имеет значения, что именно она скажет, хотя учтивость, вероятно, потребует притворства. Он попросил Восхитительную Киприду вернуться, но она сделала намного лучше: вообще не уходила — или, точнее, вышла из Священного Окна и вселилась в Синель.

Большая честь для Синель, разумеется. На мгновение он позавидовал ей. Однако его самого просветлил Внешний, и это была еще большая честь. Теперь он должен никогда не завидовать никому и ничему. Киприда — богиня шлюх. Неужели Синель была такой хорошей шлюхой? И получила за это награду? Она, или богиня — или, возможно, обе — сказала, что не вернется к Орхидее.

Он вытер бритву насухо и проверил лицо в зеркале.

Не означает ли это, что Киприда любит их, хотя и не любит то, чем они занимаются? Вдохновляющая мысль и, очень возможно, правильная. О Киприде он знает не так много, как должен, и прискорбно мало знает о Внешнем, хотя тот показал ему так много; да и Киприда в тот вечер открыла ему кое-что о себе, например о своих отношениях с Пасом.

Шелк вытер