Газета Завтра 370 (1 2001) - Газета Завтра Газета

47

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

М. Ковров “ПОКА Я ЛЮБЛЮ...”

5 января исполняется

50 лет со дня смерти

Андрея ПЛАТОНОВА

Недавно в издательстве "Наследие" вышло первое полное издание записных книжек Платонова. Тираж — 1000 экземпляров.

"Вся философия есть способ самозащиты угнетенных людей против угнетателей, путем поисков такого слова, чтоб их угнетали не до смерти, чтоб слово это подействовало на угнетателей особым, неизвестным магическим способом." (с. 157).

"Святость есть утрата жизни, утрата и божественного" (с. 50).

"Наука занимается лишь формальными отношениями, поверхностью вещей и явлений, не заботясь о той сущности, где хранится истинная живая тайна мира." (с. 247). "Точные науки... не есть ли они лишь общие схемы, общие абрисы, силуэты еще слишком удаленных видов природы, которыми затем, впоследствии, но навечно, займется все то же искусство?!!" (с. 269).

Запись об академике Губкине: "примитивно-хитрый человек, наигравший на себя достоинство" (с. 127), далее: "помощник Губкина — живущий за счет угождения Губкинку, как Губкин — Атабаеву ("надстройка" паразитизма)"; об Атабаеве: "обожает Туркмению и бережет каждый стебелек ее пустынь: он с жалобным сердцем смотрит даже на песчаные вьюги, развевающие тело родины в бесследном пространстве" (примечание: "клан Атабаевых занимал высокое положение в государственных структурах Туркмении 20-30— гг."); далее — "мне тяжело" (после общения с Губкиным); заключение: "в Каракумах лежат оазисы всесоюзной контрреволюции (не только туркменского байства).”

Письма снабжены подробными примечаниями (около ста страниц). Примечание к тексту Платонова, где упомянут Евклид: "Евклидова аксиома составляет основу классического понимания пространства, опирается на наглядные представления об окружающем нас мире и теорию пределов. Новейшие теории пространства в ХХ в. исходят из предложенной еще в XIX в. геометрии Лобачевского, создателя неевклидовой геометрии, отрицающей постулат-аксиому Евклида о параллельных и исходящей из чистой математической мысли". Аксиома, опирающаяся на теорию, и геометрия, исходящая из чистой математической мысли, — это черт знает что такое!

Но это, конечно, не так невероятно, как сочетание "бережет каждый стебелек" и "клан Атабаевых".

"Старушка такого типа: хлебушка, маслица, кусочек, чуть-чуть (...) говорит, что есть, что видит: столб стоит, санитары едут, солнце взошло и т. д. Получается чудовищно пошло, дурно, смертно. А все верно!" (с. 217).

К словам Чаадаева: "Средства, пускаемые в долг обездоленными классами для завоевания земных благ, без сомнения, отвратительные... Бедняк, стремящийся к малой доле достатка, которого вам девать некуда, бывает иногда жесток, это верно, но никогда не будет так жесток, как жестоки были ваши отцы, те именно, кто сделал из вас то, что вы есть, кто наделил вас тем, чем вы владеете", — с достаточной полнотой описывающим исторические события двух предыдущих столетий (XIX и XX) и наверняка двух последующих, Платонов добавил две-три детали, относящиеся уже к истории России: "Отец Прокофия пришел с империалистической войны в шинели на голое тело" ("Чевенгур"); "Бабы в одной деревне — нерожающие сплошь, после того, как надорвались на полевых работах без мужиков в 1914-17 гг." (с. 208). Запись сделана в 1937 (!) году. Вряд ли к этому можно прибавить что-либо существенное.

По записным книжкам легко восстановить географию жизни Платонова: Воронеж, Москва и Московская область, Тамбов; многократные поездки в Уральскую область, в Поволжье; Ленинград, Северный Кавказ, Фрунзе, Туркмения, Уфа. Маршруты войны: Калинин, Орел, Киев, Могилев, Минск, Курская битва.

"В армии: дисциплина автоматична, как бы консервативна, — один полюс; и другой полюс — бой, война требует творчества, нарушения консерватизма, инерции, иногда устава. Меж этими полюсами — все напряжение военачальника." (с. 277).

"Главное зло" — люди обладают всегда лишь частью знания..." (с. 267).

"Пока я люблю и могу любить, не может быть, чтоб плохо было на свете, да и не будет плохо" (с. 274).

М. КОВРОВ

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 48 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

49

Напишите нам 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Александр Бобров “ИДУ РОДИМЫМ ЗИМНИМ ГОСУДАРСТВОМ...”

ВЕЧНЫЙ МЕСЯЦЕСЛОВ

Память святая, Русь золотая

Не отличаю яви от снов,

Праздники, будни, даты листая —

Вечный месяцеслов.

Хочется песней, стихами, прозой,

Сплавить событья, сладить Его

Полночью звездной, сносно морозной —

Под Рождество.

Время сбываться знакам и планам,

Только б отчизна ясно жила.

Духом воспрянем, в святцы заглянем,

Грянем в колокола!

ИНЕЙ ХХ ВЕКА

С кровью рожден и кончается век.

Страшною силой Россия ведома.

Сыплет внезапный сентябрьский снег

На баррикады у "Белого дома".

Нет еще танков и рухнувших тел —

Есть только дикая схватка без правил.

Кровью окраситься снег не хотел —

Отшелестел и под утро растаял.

Дальше — позор, бабье лето, конец

Без оправданья и без аллилуи.

Падает русский безусый юнец,

Подло попав под российские пули.

Кто побеждает и выгода чья? —

Позже увидят сквозь отсвет кровавый.

Здесь начинались разор и Чечня,

Здесь расправлялись с великой державой.

Ну а пока что убито во мне

Все, что хранило и было святыней,

А по стране —

на стерне и броне —

Иней.

1993-2000

РУССКИЕ ЛЕТОПИСИ

Лишь о самом главном и высоком

Повествуют летописи нам:

Князь под стягом пал в бою жестоком,

В стольном граде освятили храм.

Братья князя разочлись с врагами -

Божье пособленье снизошло...

А в конце приписка вдруг: с сенами

В это лето было тяжело.

***

А это будет так:

коснется солнце,

Вагонных окон с правой стороны,

И вдруг моя любимая проснется

Среди стучащей ровно тишины.

В каком-то нетерпенье долгожданном

На руку обопрется и тогда

Наполовину срезаны туманом

К ней выйдут островерхие стога,

И проплывет, сверкая колеями,

Проселок с одиноким грибником...

А я лежу с прикрытыми глазами,

Как будто сплю,

но сам слежу тайком

За пробужденьем утренней улыбки

И говорить ни слова не хочу.

От встречной речки медленные блики

Скользнут по обнаженному плечу,

И я еще прижмусь к нему щекою,

Но не сейчас, пока глядит она

С улыбкой ожиданья и покоя,

Которых мне не оправдать сполна.

ДЕЛЬВИГ

Барон с улыбкой грустной —

Друг Пушкина, друзья! —

Назвал он "Песней русской"

Стихи про соловья.

Своей привычки узкой

Не смея превозмочь,