Млечный Путь №1 (1) 2012 - Коллектив авторов

– То есть, – Эмма помедлила, – Свидетель не может что-то, скажем, неправильно увидеть, услышать… не понять правильно какое-то слово, а оно может оказаться важным?

– Исключено. Во всяком случае, во всех лабораторных экспериментах… вы же понимаете, миссис Хешем, что в суд Свидетель может быть приглашен только в том случае, если прошел все лабораторные тесты и признан адекватным, а там показания проверяются и перепроверяются по реальным наблюдениям, архивным записям, все очень точно… Если бы было иначе, Свидетелей ни при каких обстоятельствах не допустили бы до участия в судебных разбирательствах.

– А если… – настало время вопроса, к которому Эмма долго подбиралась. – Если Свидетель… Я хочу сказать, может ли он рассказать суду не… не совсем то, что видит?

– Солгать, вы имеете в виду? – Адвокат с новым интересом посмотрел на сидевшую перед ним женщину. Эмма сжалась. Он что-то заподозрил? Она задавала, ей казалось, совсем невинные вопросы.

– Да. Может Свидетель дать ложные показания?

– Я понимаю, о чем вы думаете, миссис Хешем. Мог ли Бенфорд… Нет, не мог. Он был подготовлен, чтобы наблюдать нужную комнату в нужный момент времени. Время близко к критическому. Суд не мог ждать, уже через два дня показания нельзя было бы принять во внимание, потому что доверительный интервал снизился бы до девяноста восьми процентов, это крайняя точка.

– Я не о…

– Я понимаю, о чем вы! В любом случае – неопределенность показаний возрастала бы только за счет разброса. Свидетель ничего не способен сообщить от себя, понимаете? Выдумать? Исказить? Исключено! Может что-то по своей воле исказить телескоп, в который вы смотрите на Луну? Если вы слушаете через микрофоны разговор, может ли аппаратура по собственному желанию исказить слово? Нет-нет! Свидетель, запомните это, всего лишь физический прибор. Я вам больше скажу – в принципе, насколько я понял, можно было бы обойтись без человека. Теоретически – пока это никому не удавалось – можно создать квантовый компьютер такой же мощности, как человеческий мозг. Когда-нибудь это получится, но очень не скоро. И тогда показания будут давать компьютеры, для которых перезагрузка – нормальная процедура. Но пока… Такого квантового компьютера, как мозг человека, в природе не существует. Только поэтому для процессов, когда Фемида не в состоянии вынести решение, нет свидетелей, нет улик, одни подозрения… как в случае с вашим мужем…

– То есть Свидетель не может…

– Нет! Это основа судопроизводства с участием Свидетеля.

Эмма хотела спросить еще. Самое важное. Нет. Она не задаст этого вопроса. Ни адвокату. Вообще никому.

– Спасибо, – пробормотала она. – Я как-то… плохо понимала…

– Все будет хорошо, вы только держитесь уверенно и говорите правду, которая, несомненно, на нашей стороне.

Эмма поднялась и почувствовала, что не может сделать ни шагу. Ноги не подкашивались, слабости не было, но идти она не могла. Стояла, крепко держась за спинку кресла.

– Что с вами, миссис Хешем?

Лутвик встал, уронив на пол несколько листов бумаги, лежавших на краю стола, подошел к Эмме и попытался взять ее под руку.

– Простите, – сказала Эмма и пошла к двери.

Что это было? Будто чья-то рука ухватила ее за плечо. И отпустила.

«Пожалуйста, Господи, я не верю в тебя, я знаю, что тебя нет, но все же сделай так, чтобы Лог… чтобы он… Ты знаешь сам, о чем я тебя прошу, Господи. Ты лучше меня самой это знаешь».

Звонок раздался, когда Огдон, руководитель Отдела физики бесконтактных наблюдений в Королевском колледже, поднялся с кресла, в котором дремал весь вечер, размышляя о том, следует ли позволить Гордону воспользоваться деньгами из фонда Купера, чтобы поставить предлагавшийся этим молодым гением эксперимент. Без подписи руководителя Гордон денег не получит. То, что он рассказывал на семинарах, было очень интересно, ошибок в вычислениях и рассуждениях никто не смог обнаружить. Замечаний, впрочем, хватало: теория сырая, недоработанная. Но и Гордон прав: продвинуться дальше невозможно без новых экспериментальных данных, без нового оборудования, то есть без денег фонда.

– Слушаю, – произнес Огдон, включив связь и увидев в экранном поле лицо женщины лет тридцати пяти, показавшееся ему смутно знакомым. Память на лица у Огдона была катастрофическая, с первого раза он не запоминал никого. Внимание сосредотачивалось на деталях, он мог сказать, какой формы у собеседника уши, но вряд ли узнал бы этого человека на улице. Эту женщину он видел не меньше двух раз, иначе и вовсе не вспомнил бы.

– Простите, профессор Огдон. – Голос тоже показался смутно знакомым. – Не могли бы вы уделить мне несколько минут? – Показалось ему, или в голосе женщины послышались истерические нотки? – Вопрос жизни и смерти.

Мелодраматично. Особенно в одиннадцатом часу вечера, когда он собрался подняться в комнату Дороти, чтобы попрощаться на ночь.

– Простите, миссис…

– Миссис Хешем.

Теперь он узнал. Жена убийцы, Хешема, застрелившего собственного начальника в его кабинете. Бенфорд свидетельствовал в этом процессе, но перезагрузка началась слишком рано, и допрос не довели до конца. Ничего, в принципе, экстраординарного. Процесс перезагрузки может начаться и непроизвольно, результат нервного перенапряжения, допрос был не из легких, Свидетелю приходилось неоднократно переключать внимание с одного канала восприятия на другой, и в лабораторных опытах бывало (трижды, вспомнил Огдон), когда эксперимент прерывали раньше времени из-за того, что реципиент впадал в квантовую кому.

Огдон не удивился бы, если бы позвонила Клара. Но эта женщина… Скорее всего, она и права не имела ему звонить, пока процесс не закончен и приговор не вынесен.

– Простите, миссис Хешем, но вряд ли я смогу вам помочь.

– Вопрос жизни и смерти, – упрямо повторила женщина фразу, звучавшую, как дурная реплика из голливудского фильма.

– Жизни вашего мужа, миссис Хешем, ничто не угрожает.

Еще бы. Смертная казнь давно не применяется, три года назад к пожизненному заключению приговорили Абу-Сайяда, убившего в Манчестере девяносто шесть человек и в суде заявившего, что виновным себя не признает, поскольку является воином Аллаха, выполнившим приказ.

– Я не о муже. Я говорю о Логе… Логане Бенфорде.

Огдон приблизил экранное поле и увидел глаза женщины так, будто сидел перед ней на расстоянии метра. Слезы. Боль.

– Вам плохо? – вырвалось у Огдона.

Он не выносил женских слез, он не выносил боли в глазах у женщин. Он до сих пор, вот уже третий год, не мог привыкнуть к слезам и боли в глазах Дороти. Каждый день, каждую минуту… Невозможно.