Продавец воздуха - Александр Беляев

На меня смотрели как на обреченного и потому совершенно не стеснялись говорить при мне обо всем. Во время операций переливания Клайне беседовал со своими друзьями и подчиненными. Из этих разговоров я узнал, что американцы на всякий случай заблаговременно приготовили себе это убежище. Подводный город находился в самой заброшенной части мира, недалеко от Южного полюса. Для того чтобы не обнаружить его местопребывания, отсюда не производили никаких радиопередач. Но американские корабли продолжали совершать налеты, сообщая в город о всех событиях.

Посреди комнаты, в которой находился Клайне, стояли громкоговоритель и большой экран, на котором отражались события внешнего мира.

Однажды, лежа на операционном столе, я увидел на этом экране картину, глубоко взволновавшую не только меня, но, кажется, и самого Клайнса. Это было во время предпоследнего переливания крови. Экран вдруг осветился, и я увидел площадь в парке Радиополиса. На трибуне, среди радостно возбужденной толпы, стояли Ли и Смит и рассказывали друзьям о своем спасении. Оказалось, что следом за американским кораблем летел наш. Увидав раскиданные по земле догоравшие факелы, друзья, летевшие на розыски, остановили корабль в воздухе. Сотни крылатых людей вылетели из корабля и рассеялись по окружающей местности, ярко освещенной прожектором, чтобы разыскать тех, кто мог зажечь факелы в этой дикой безлюдной местности. Так были найдены Ли, Смит и Нэр.

— Вы, кажется, говорили, что они погибли при падении? — с кривой усмешкой спросил меня Клайне.

Но усмешка быстро сошла с его лица, когда он услышал о том, что дальше говорил Ли.

Он говорил, что нашим кораблям удалось выследить то место, куда слетаются корабли американцев и откуда они вылетают.

— Таким образом, мы открыли место, где прячется это последнее осиное гнездо.

Случайно повернувшись в сторону Клайнса, Ли сказал.

— Клайне, быть может, вы видите меня. Так слушайте. Сдавайтесь без боя и отдайте нам наших друзей. Если вы не сделаете этого, мы будем к вам беспощадны. Вместе с вами мы не хотим губить и наших друзей и потому не приводим нашу угрозу в исполнение немедленно. Даю вам сутки на размышление.

Хотя я не видел в этот момент моего лица, но лицо Клайнса, вероятно, было так же бледно, как и мое. Несмотря на протесты врачей, Клайне приказал немедленно созвать совещание штаба инженеров.

— Мы открыты, — сказал он, когда все явились. — Что делать? Здесь нам оставаться невозможно. Ваше мнение, Крукс.

Я уже слышал эту фамилию. Крукс был главным конструктором, соперничавшим в гениальности с Ли. Его огромная голова с непомерно большим лбом свисала от тяжести на правое плечо, так что он смотрел вбок, исподлобья.

Крукс беспомощно развел руками.

— Мы предвидели то, что рано или поздно будем открыты. Вы знаете, что я сконструировал огромный летающий корабль — целый город, который может вместить всех нас. Этот корабль лежит рядом с подводным городом, в океане. Его движущая сила основана на принципе ракет, и потому на нем мы можем подняться выше атмосферы и летать в безвоздушном пространстве. Мы могли бы продержаться на нем неопределенно долгое время далеко от Земли. Но… тут есть большое «но». Несмотря на все успехи химии, мы не можем обеспечить питанием всех нас более чем на два-три года. Если бы нам удалось возобновить запасы, ну, хотя бы клетчатки, мы бы добыли из нее все, что нужно для питания. Но для этого мы должны держаться ближе к Земле, чтобы наши небольшие суда могли время от времени спускаться на Землю в безлюдных местах и пополнять запасы химических продуктов и воды. Но эти малые суда скоро были бы уничтожены один за другим…

— Значит, мы обречены… — раздельно произнес Клайне.

— Да, мы обречены, как, впрочем, все живущие на Земле, — ответил Крукс.

— Это вы хорошо сказали, — возбужденно проговорил Клайне, — хотя, может быть, вы и не думали о том, о чем думаю я. Если обречены умереть мы, то пусть не позже, а вместе с нами умрут все живущие, все до одного. Мы взлетим вверх на нашем воздушном городе, и мы… мы пустим в ход атомную энергию. Мы развяжем все разрушительные силы всех атомов, находящихся на земле, и взорвем весь земной шар. Кто возражает против этого? Конечно, никто Если нам суждено умереть, существование Земли теряет всякий смысл.

На этом совещание было закончено, и все обитатели подводного города начали с отчаянной поспешностью готовиться в последнее путешествие. Так как все шли на смерть, сборы были невелики — нужно было только поднять на поверхность огромный воздушный корабль, перебраться на него и подняться на воздух.

Через несколько часов все было закончено. Огромный город-корабль взмыл над землей.

Все были так поглощены мыслью о предстоящей гибели, что совершенно забыли обо мне и Эа. Мы скоро разыскали друг друга и ушли подальше от всех, в нижнюю часть корабля, игравшую роль трюма. Здесь в огромных кладовых хранились всяческие запасы.

— Эа, неужели через несколько часов, быть может, минут мир погибнет? — спросил я.

— Да, мир может погибнуть, — ответила она. — Мы должны, если сумеем, попытаться предотвратить эту опасность. Но как?..

Мы посмотрели друг на друга, и вдруг наши глаза засветились мыслью, — мы уже знали, что одною и той же мыслью.

В этих трюмах должны быть запасы взрывчатых веществ, достаточные для того, чтобы взорвать весь корабль со всеми его обитателями и нами самими. Взорвать корабль прежде, чем Крукс пустит в ход атомную энергию. — и Земля будет спасена.

Не говоря друг другу ни слова, мы с Эа бросились на поиски.

Только бы успеть!..

Обежав несколько комнат, мы наконец нашли то, что искали. В мягких подушках на полках, снабженных пружинами, лежали бомбы. Достаточно взорвать одну бомбу, как взлетит на воздух весь склад. Но мы взяли две бомбы — Эа тоже хотела принять непосредственное участие в спасении Земли.

С бомбами в руках мы в последний раз взглянули друг на друга.

— Прощай, Эа, — сказал я дрогнувшим голосом.

— Прощай! — тихо ответила она, и лицо ее осветилось печальной улыбкой, как бледным лучом солнца, мелькнувшим между осенних туч.

Мы подняли тяжелые бомбы и бросили их на пол.

Взрыв… Пламя… Ничто…

— Эа, Эа! — закричал я, сам удивляясь тому, что еще могу кричать, и открыл глаза… На моем письменном столе горела лампа, а сквозь окно пробивался сумрачный свет московского утра.

— Наконец-то, — услышал я незнакомый голос. Это был голос врача.

— Что с Эа? Она тоже жива? — спросил я доктора, еще не соображая, почему я вновь оказался в Москве.