Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

Покуда его репутация колебалась, вызывая насмешки одних и уважение других, случилось событие, которое, сосредоточив его мысли на одном предмете, отвлекло его от этих суетных утех, какие со временем могли низвергнуть его в бездну безумия и унижения. Когда он присутствовал как-то вечером на балу, который в пору скачек всегда давали для леди, человек, исполнявший обязанности церемониймейстера, зная, как любит мистер Пикль выставлять себя напоказ, подошел к нему и сказал, что в другом конце залы находится прелестная молодая девушка, которая, по-видимому, очень хотела бы танцевать менуэт, но нуждается в кавалере, ибо джентльмен, ее сопровождающий, обут в cапоги.

Так как тщеславие Перигрина было пробуждено этим сообщением, он пошел посмотреть на молодую леди и был восхищен ее красотой. Она казалась ровесницей ему, была высокого роста, прекрасно сложена, хотя и худощава, волосы у нее были каштановые и такие густые, что даже варварская прическа не могла воспрепятствовать тому, чтобы они затеняли с обеих сторон ее лоб, высокий и чистый; контур ее лица был овальный, нос с очень маленькой горбинкой, которая увеличивала одухотворенность и благородство ее облика; рот у нее был маленький, губы пухлые, сочные и восхитительные, зубы ровные и белые, как снег, цвет лица удивительно нежный и здоровый, а ее большие живые голубые глаза излучали ласку. Выражение лица у нее было одновременно повелительное и чарующее, манеры вполне аристократические, и вся ее внешность столь обаятельна, что наш юный Адонис взглянул и был порабощен.

Едва опомнившись от изумления, он приблизился к ней с грациозной почтительностью и спросил, не окажет ли она ему честь пройтись с ним в менуэте. Она, по-видимому, была чрезвычайно довольна его приглашением и очень охотно согласилась на его просьбу. Эта пара была слишком примечательна, чтобы избежать особого внимания присутствующих: мистера Пикля очень хорошо знали почти все, находившиеся в зале, но его дама была совершенно новым лицом для всех леди, присутствующих на ассамблее. Одна шепнула: «У нее хороший цвет лица, но не кажется ли вам, что она слегка косит?»; другая посочувствовала ей по поводу ее мужского носа, третья сказала, что она неуклюжа, ибо редко бывает в обществе; четвертая заметила что-то очень дерзкое в ее физиономии; короче, не осталось у нее ни одной красивой черты, которую завистливый глаз не превратил бы в изъян.

Мужчины, однако, смотрели на нее иными глазами: ее появление вызвало среди них дружный шепот одобрения; они окружили место, где она танцевала, и были восхищены ее грациозными движениями. Занимаясь воспеванием ей хвалы, они выражали неудовольствие по поводу удачи ее кавалера, — они посылали к черту того маленького жеманного щеголя, слишком поглощенного созерцанием своей собственной особы, чтобы заметить или заслужить милости судьбы. Он не слыхал и, стало быть, не мог досадовать на эти обвинения; но покуда они воображали, что он потворствует своему тщеславию, более благородная страсть овладела его сердцем.

Вместо той капризной веселости, которая отличала его, когда он появлялся в обществе, он обнаруживал теперь признаки смущения и озабоченности; он танцевал с волнением, которое мешало его движениям, и краснел до ушей при каждом неверном па, им сделанном. Хотя эта необычайная тревога осталась не замеченной мужчинами, она не могла ускользнуть от внимания леди, которые наблюдали ее как с удивлением, так и с неудовольствием; а когда Перигрин отвел прекрасную незнакомку на ее место, они выразили свою досаду неестественным хихиканьем, вырвавшимся из всех уст одновременно, словно каждую вдохновляла одна и та же мысль.

Перигрин был задет этим невежливым знаком неодобрения и, с целью усилить их досаду, постарался завязать разговор с их прекрасной соперницей. Сама молодая леди, у которой не было недостатка ни в проницательности, ни в сознании собственных совершенств, была обижена их поведением, хотя гордилась причиной его, и оказала своему кавалеру поощрение, какого он только мог желать. Ее мать, здесь присутствовавшая, поблагодарила его за то, что он любезно уделяет столько внимания незнакомке, и такого же рода благодарность он получил от молодого джентльмена в сапогах, который приходился ей родным братом.

Очарованный ее наружностью, Перигрин был совершенно восхищен ее речами, разумными, живыми и веселыми. Ее простое и непринужденное обращение вызвало у него доверие и хорошее расположение духа, и он описал ей нрав тех женщин, которые почтили их столь злобными знаками внимания, с такой добродушной насмешкой, что она, казалось, слушала с особым удовольствием и одобрением и дарила каждую осмеянную нимфу весьма многозначительным взглядом, приводившим ту в крайнее раздражение и уныние. Короче, они, по-видимому, наслаждались беседой, в течение которой наш юный Дамон соблюдал с большим искусством все правила галантного обращения; он пользовался каждым удобным случаем, чтобы выразить восхищение ее чарами, прибегал к немой риторике нежных взглядов, испускал коварные вздохи и посвятил себя всецело ей до конца ассамблеи.

Когда гости начали расходиться, он проводил ее до дому и, пожимая ей руку, попрощался с ней, предварительно получив разрешение навестить ее на следующее утро и узнав от матери, что ее зовут мисс Эмилия Гантлит.

Всю ночь напролет он не смыкал глаз и развлекался приятными мечтами, какие воображение ему подсказывало в результате этого нового знакомства. Он встал с жаворонками, привел свои кудри в привлекательный беспорядок и, надев элегантный серый кафтан, обшитый серебряной тесьмой, ждал с величайшим нетерпением десяти часов; как только пробил этот час, он поспешил в назначенное место и, осведомившись о мисс Гантлит, был введен в гостиную. Здесь он ждал не больше десяти минут, пока Эмилия не вошла в очаровательнейшем домашнем платье, не скрывающем ее природной грации, и в один миг сковала цепи его рабства, которые случай не властен был разбить.

Так как ее мать еще не встала, а брат пошел распорядиться насчет кареты, в которой они предполагали вернуться в тот же день к себе домой, он наслаждался ее обществом tet-a-tete целый час, успел открыться ей в любви в самых страстных выражениях и просил принять его в число тех поклонников, которым она разрешила посещать и обожать ее.

Она притворилась, будто считает его клятвы и торжественные уверения обычными галантными приемами, и очень любезно ответила ему, что она была бы рада видеть его часто, если бы жила в этом городе; но так как живет она довольно далеко отсюда, то не может предполагать, чтобы он ради такого пустяка потрудился испросить разрешение ее мамаши.

На этот благосклонный намек он отвечал со всем пылом пламеннейшей страсти, что он выразил только подлинные веления своего сердца; что он ничего так не желает, как возможности доказать искренность своих чувств, и что, живи она на окраине королевства, он нашел бы способ повергнуть себя к ее ногам, если бы мог посещать ее с разрешения ее матери, о котором, как он ее заверил, не преминет ходатайствовать.

Тогда она дала ему понять, что проживает милях в шестнадцати от Винчестера, в деревне, которую она назвала и где — это легко можно было заключить из ее речей — он не будет нежеланным гостем.

В середине этого разговора к ним присоединилась миссис Гантлит, которая приняла Перигрина с большой учтивостью, еще раз поблагодарив за его любезное обхождение с Эми на балу, и предупредила его намерение, сказав, что будет очень рада видеть его у себя в доме, если когда-нибудь случай приведет его в те края.

Глава XVIII

Он справляется о положении и состоянии молодой леди, в которую влюблен. — Убегает из школы. — Найден лейтенантом, препровожден в Винчестер и посылает своей возлюбленной письмо со стихами

Он пришел в восторг от этого приглашения, которым, по его уверениям, не намерен был пренебрегать, и, побеседовав еще немного на разные темы, простился с очаровательной Эмилией и ее благоразумной мамашей, которая заметила впервые волнения страсти мистера Пикля к ее дочери и потрудилась навести справки касательно его семьи и состояния.

Не меньшую любознательность проявил и Перигрин относительно положения и родословной своей новой возлюбленной, которая, как он узнал, была единственной дочерью штаб-офицера, умершего прежде, чем ему удалось должным образом обеспечить своих детей; узнал, что вдова живет скромно, но прилично на пенсию, пользуясь поддержкой родни; что сын служит волонтером в роте, которой командовал его отец, и что Эмилия ранее воспитывалась в Лондоне на счет богатого дяди, которому пришла фантазия жениться в пятьдесят пять лет, вследствие чего его племянница вернулась к матери, а потому могла уповать только на собственное поведение и достоинства.