Сказки на ночь - Сандра Мэй

Часы стремительно отщелкивали минуты еще одной их ночи. Времени все меньше… меньше… меньше…

Не в силах заснуть и не в силах лежать рядом с Марком без сна, она осторожно соскользнула с постели, пошла в темноте на ощупь. Если сейчас выпить горячего чаю с медом, то можно заснуть…

Она подвернула ногу, наступив на что-то твердое и острое. Только потом до нее дошло – ее собственная туфля, которую она сбросила, уже целуясь с Марком.

Джилл сидела на полу и скулила от боли. Вспыхнул свет, и всклокоченный, заспанный Марк Боумен кинулся к ней с воплем:

– Что?! Что случилось, Джилли?!

Джилл заревела в голос. Лодыжка синела и распухала прямо на глазах.

– Я… упала…

– Больно, да? Обопрись на меня. Нет, давай я тебя отнесу.

Он на руках перенес ее в кровать и заметался по дому в поисках бинтов. Джилл всхлипывала – и умирала от счастья. Это было так похоже на настоящую любовь…

– Марк, наверное, мне нужен лед. Приложить на некоторое время – если я ничего не путаю.

– Сейчас. Потерпи. Очень больно?

– Терпимо. В первый момент было очень.

– Я позвоню в «скорую».

– С ума сошел? Это просто растяжение.

– А вдруг перелом? Ты же не можешь наступить на ногу.

– Подержу лед, и все пройдет. Ложись, тебе рано вставать.

– Я никуда не пойду, останусь дома. Тебе понадобится помощь.

Джилл мысленно вознесла хвалу туфле и собственной неаккуратности. Хорошо бы, чтобы это оказался перелом, он дольше заживает.

– Марк, ты только не драматизируй, ладно? Я плакала от боли, но это только в первый момент. Сейчас уже почти не болит. Тебе совершенно не стоит жертвовать своим драгоценным распорядком дня, я же не ранена…

В серых глазах полыхнул гнев. Голый и всклокоченный Марк Боумен выпрямился и рявкнул, простирая вперед мускулистую руку:

– Не надо делать из меня идиота, Джилл Сойер! Я – не бездушное чудовище и не импотент, живущий строго по расписанию! У меня есть чувства! Я умею сострадать! Неужели ты считаешь меня сволочью, способной хладнокровно уйти на работу, когда женщина, с которой я сплю, страдает и не может встать с кровати?!

– Ого! Ты чего расшумелся-то?

– Вы все видите во мне идиота, которому ампутировали часть мозга! Я не машина, мисс Сойер! И не бык-производитель! Если вас во мне интересует только мой член, то сообщаю: у меня есть еще и душа!

– Марк…

– Замолчи! Ты уже дала мне понять, как ты ко мне относишься. Не надо повторять, мне неприятно это слышать. Конечно, Билл Малер…

Джилл неожиданно тоже разозлилась.

– Это что, наиболее удобный способ прекратить затянувшуюся связь, Марк Боумен? Почему ты на меня орешь? Пытаешься выставить меня виноватой, чтобы с чистой совестью хлопнуть дверью? Ради бога, не держу. Это я пострадала, ты не заметил? Хотя о чем это я?! Какое тебе дело до остальных?! На свете есть только один стоящий внимания человек – это Марк Боумен…

– Джилл…

– И что ты пристал к Биллу Малеру?! Ты даже не видел его ни разу! Билл хороший человек, он бы не стал ломать комедию, он бы просто оказал мне помощь и утешил…

– КОМЕДИЮ?!

Через пять минут хлопнула входная дверь, простучали по мостовой шаги. Марк Боумен унесся в предрассветную мглу, кипя от бешенства и обиды.

Джилл закрыла рот, спустила ноги с кровати и попыталась встать. Острая боль пронзила ногу. Джилл с облегчением закрыла лицо руками и разрыдалась в голос.

12

Через сорок минут после своего бурного ухода из дома Джилл Сойер Марк Боумен понял две неприятные вещи сразу. Первое – он замерз. Второе – он забыл ключи от собственной квартиры.

Он брел по городу Чикаго – совершенно одинокий, никому не нужный, замерзший человек, которого терзает нешуточная обида. И холод, разумеется.

Огни витрин заставляли его кривиться от отвращения, плюшевые олени и страхолюдные эльфы глумливо ухмылялись из-за витрин… Рождество, понимаете ли! Семейные ценности!

Его отец развелся с мамой, когда Марку было двенадцать. Он очень жалел маму, не спал из-за нее по ночам – а она взяла и вышла замуж во второй раз, отправив при этом Марка в закрытую школу, а сама укатив в Европу.

Отец женился еще четыре раза. Это ладно, это можно было пережить, только вот в жизни Марка он больше никогда не появлялся. А Марк по нему скучал, следил за его жизнью, посылал открытки. На Рождество, кстати, тоже.

Мама приезжала раз в полгода, на каникулы забирала с собой, а однажды на Рождество не приехала. Марк, уже пятнадцатилетний, остался в школе, один-одинешенек.

Он слонялся по зданию, гулял в пустынном парке вокруг школы, то и дело возвращался в корпус, чтобы позвонить. В сочельник позвонила мама и сообщила, что они с Майклом – ее новым мужем – сидят в ресторане, в Швейцарии, и у них уже Рождество. Майкл подарил ей новую шубу, и вообще все замечательно, а как Марк закончил полугодие?

Он до сих пор помнил ту дрожь, которая колотила его, когда он стоял в пустом коридоре частной школы-пансиона и слушал щебетание матери в трубке, а за окном падал снег, и никакого Санты в природе не наблюдалось, потому что и не было вовсе.

Он одного не понял тогда – за что? Ни хулиганом, ни двоечником он никогда не был, маму любил, любил и отца… Почему они его бросили, оба?

В тот сочельник он спустился в подвал к дежурному охраннику и впервые в жизни выпил виски. Опьянел, конечно. Наутро охранник принес ему холодный чизбургер, после которого – вернее после виски – Марка долго тошнило в туалете.

Потом было много лет одиночества.

Мать осталась жить в Европе, отец умер вскоре после пятого своего развода, Марк к тому времени уже окончил университет. Журналистика была одним из занятий, которые ему удавались. В принципе он мог бы стать и кем-то другим, просто так сложилось.

В тридцать лет, взрослый и много повидавший журналист-международник, Марк Боумен встретил Сару Спенсер и влюбился в нее со всей силой нерастраченной души. В тот год он встречал Рождество у нее дома, вместе с ее семьей.

Папаша Спенсер любил потолковать о политике. Брат Сары Рой – о спорте. Мамаша Спенсер любила размышлять вслух о том, каким она видит дом своей дочери после замужества. Для того чтобы купить такой дом, Марку понадобилось бы писать день и ночь в течение ста пятидесяти лет, он специально подсчитал. Папаша Спенсер намекнул, что проблема решается просто – надо просто сменить работу.

И Марк кивал, соглашаясь с этими замечательными людьми. Он очень любил Сару, свою глупенькую девочку-жену, как у Диккенса, которым Марк зачитывался в детстве…

После свадьбы намеки кончились. Папаша Спенсер в прямой и даже где-то приказной форме велел Марку бросать заниматься ерундой и подыскал ему место пресс-секретаря одного из сенаторов. Сенатор брал взятки, Марк об этом знал, потому что как раз писал о коррупции. Разразился страшный скандал, в результате которого Марк велел Саре собираться и съезжать вместе с ним на квартиру. Девочка-жена надула губки и сообщила, что едет на побережье отдыхать. Марк поинтересовался, почему она едет без него, Сара удивилась. Как же он поедет, ведь у него просто не хватит денег, чтобы жить в том отеле, где она привыкла?