Выбор - Олег Говда

А вот это зря… Маг, творивший волшбу, не учел, что нельзя так себя вести с временно исполняющим обязанности рыцаря, человеком из третьего тысячелетия земной цивилизации. Мы же все политкоректны аки овцы, пока какой-нибудь баран на любимую мозоль не наступит. Ну, а уж после, извините — 'кто к нам с мечом придет, тот в орало и получит'. И если на заборе аршинными буквами написано 'Посторонним ход категорически воспрещен! Только для служебного пользования!' — значит, нам как раз туда и надо.

— Старый веревочный переход. Совершенно обветшалый… Как только вообще уцелел за минувшие века? Опять иллюзия. Игра подсознания, а на самом деле все имеет совершенно иной смысл. Как в притчах… — поставил я окончательный диагноз, он же — вердикт. — И что все эти декорации должны значить? Думай голова, картуз куплю…

Дабы ускорить мыслительный процесс, я прибег к универсальному средству выманивания из укрытия джинов и разума — потер его вместилище. Подействовало. Мозг откликнулся…

— Если я вижу хоть какой-то мост, значит, сквозь Барьер пройти можно. Это — раз. А хлипкость сооружения… скорее всего, предупреждает о поджидающих впереди трудностях и опасности. Или, если истолковывать в лоб — запрет брать с собой большую поклажу. Не знаю… Можно проверить… Вон и камешек подходящий валяется. Если переброшу через ущелье, то и котомка не помеха.

Я взглянул под ноги, выбрал из россыпи годящийся булыжник, весом в три-четыре кило, примерился и легко метнул его через ущелье, приготовившись услышать, как тот бухнет о землю на противоположной стороне. Снаряды такого веса мне приходилось бросать на расстояния раза в два превышающие ширину провала. Но камень не долетел… и исчез в бездне. Кстати — совершенно бесшумно.

М-да, в мире иллюзий, все не по-людски. Тут даже не столько думать — сколько чувствовать надо. Не внешность образа важна, а его внутренний смысл. Заложенная идея…

'Здесь будет город заложен', - выдало подсознание. — Надпись на ломбарде'.

— Учту, — серьезно пообещал я ему и шагнул на воображаемый мост, недоуменно продолжая чувствовать под ногами устойчивую твердь земли.

— Не волнуйся, Игорь… Иди смело, — прогудел негромко, кто-то сзади. — Тебя там уже ждут…

Я оглянулся на голос, но увидел только уходящий в необозримую даль, вдруг ставший невероятно длинным, подвесной мост и исчезающие в тумане стены бездонного ущелья. Похоже, меня и в самом деле ждали. Вот и побеспокоились, чтоб не раздумал в последний момент. Для ступившего на мост Снов, обратного пути не было.

'Наш паровоз вперед летит. В коммуне остановка. Иного нет у нас пути. В руках у нас винтовка…' — бравурно и насмешливо выдало очередной перл из закромов памяти неугомонное подсознание.

С каждым последующим шагом, моя убежденность в том, что я нужен Запретным землям, только крепла. Как и в лживости иллюзорного мира.

На втором часу пути, в обычных условиях достаточного для преодоления целой мили, я уже с глуповатой усмешкой вспоминал наивную попытку перебросить камень на другую сторону ущелья. Вокруг по-прежнему простиралось молочное марево тумана, оставляя для глаз сферу окружностью в десяток шагов. А подвесной мост покачивался и натужно кряхтел, едва держась над дышащей смертью бездной.

Похоже, просто передвигать ноги было недостаточно, для того чтоб достичь противоположного края. Я остановился и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, чтоб решить: как быть дальше. Но ничего стоящего в голову не приходило. Хотя, похоже, именно этого от меня и ждали.

Потому что постояв немного зажмурившись, я почувствовал, как исчезло ощущение размеренное покачивание. А когда открыл глаза, то в изумлении вытаращился на огромную дверь, парящую в воздухе, всего в нескольких шагах, прямо по курсу. Тогда как мостик непринужденно нырял под ее 'порог'. И, несмотря на то, что вокруг одинокой створки не было совершенно ничего, кроме уже привычной дымки, я понимал, что даже не стоит пытаться обойти ее стороной.

— И что дальше?.. Кричать? Стучать?

'Ищите и обрящите. Толцыте и отвержится…' — веселилось мое второе я, позабыв об аналогичном и бородатом анекдоте о внутреннем голосе и ковбое.

— Ага, откроют и дадут вам. А потом — догонят и еще раз дадут. Увянь, Чапай думать будет.

После более тщательного осмотра, мне удалось выяснить, что висящая поперек пути створка была вытесана из цельной гранитной брылы, и больше походила на могильную плиту, поставленную торчком. Нашлись даже какие-то сильно затертые письмена и руны, высеченные по всем четырем углам, изукрашенные непонятными рисунками. Но тем не менее, там где и располагается замочная скважина, имелось неглубокое или сильно затертое углубление, знакомой формы.

'Для идентификации личности, предъявляйте сетчатку глаза в развернутом виде…'

Дверь работала в более гуманном режиме и всего лишь изъявляла желание ознакомиться с ладонью. Примитивно, но надежно. И мгновение спустя, преграда исчезла без каких-либо дополнительных спецэффектов, открывая моему взгляду широкую каменную дорогу, ведущую чуть в гору, к вырисовывающимся на фоне пасмурного неба, очертаниям человеческого поселения. С виду — небольшого городка или крупной деревни.

А еще — вокруг, по-прежнему, как и на мосту, переброшенном через Ущелье Снов, расстилалась небывалая тишина… Столь звонкая, какую можно услышать только перед приближением урагана.

* * *

Впечатление от деревни на пригорке, куда вела заброшенная дорога, как и ощущение от всего неизвестного мира, простиравшегося вокруг меня, можно было легко передать одним понятием — 'слишком'.

Слишком тихо было вокруг… Настолько тихо, что не только собачий брех, петушиное кукареканье, блеянье овец, коровье мычание или иные звуки, непременные спутники человеческого жилья, не доносились от селения, — не слышно было даже обычного и вездесущего птичьего гомона, как то: карканья ворон, воробьиного чириканья, стрекотанья любопытных и беспокойных сорок.

Слишком безлюдно… По выгону в предполье с воплями, свистом и лаем собак, не носилась ватага горластой ребятни, увлеченно играющих во что-то понятное только им самим. А на невозделанных, густо поросших травами и сорняками, полях никто не только не пахал или не косил, но даже не выпасал стадо. Ни единой пары стреноженных коней — и то не попалось на глаза.

Слишком тревожно… Пасмурное, несмотря на близкий полдень, небо не рассекала над селением ни одна быстрокрылая молния. Не то что благородных стрижей — а шустрых сельских ласточек, с удовольствием вьющих гнезда непосредственно на стенах хлевов и прочих хозяйственных построек, и тех не было видно. Будто не только люди попрятались из виду, но и все мушки и мухи в один миг исчезли вместе с ними.