Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ - Сергей Козлов

На следующем привале Леха даже достал кусок «рафинада» и разжевал его вместе с галетиной. Употребление в пищу углеводистых продуктов позволяет частично удовлетворять потребность организма в воде за счет внутренних ресурсов. Сделал маленький глоток, чтобы смыть сладкий вкус от сахара.

— Странно. Нормальный сахар. Вполне сладкий.

Группа поднялась и вновь двинулась в путь, но вопрос, засевший в Лехиной голове, не давал теперь ему покоя. Нет, конечно, выбирая место засады и располагая огневые средства так, чтобы ни одна гадина из засады не уползла, Леха забывал сетования солдата. Но как только садился перекусить сам или замечал, как кто-то из бойцов на дневке выскребает банку куском галеты, вопрос занозой возникал в мозгу.

Наконец Леха решил просто понаблюдать за бойцом с феноменальными вкусовыми ощущениями.

И вот тут-то все и встало на свои места. Солдат по недоученности (видимо, в Чирчике им из экономии не выдавали сухие пайки «эталон № 5») принял за сахар кубики сухого топлива, упакованного в целлофан, и с тоской в глазах грыз его, поминая недобрым словом армию.

Епта

Саня Шипунов рассказывал, что был у них в роте сапер, которого все назвали странной кличкой Епта. Сам из очень интеллигентной семьи, рафинированный горожанин, он был инородным телом в среде солдат спецназа. И потому подвергался всяческим шуткам и розыгрышам. Солдат он был никудышный и такой же сапер.

Под стать ему была и собака Альма. Зная это, командование роты, дабы избежать лишних потерь, на разминирование и на боевые действия с группами спецназа его не посылало.

Так он и жил, занимаясь какими-то хозработами, ходил в наряд и выполнял все рутинные работы, которые возникали в подразделении. И даже привык к этому своему положению. Несмотря на насмешки сослуживцев, чувствовал себя, я полагаю, весьма комфортно. Но все хорошее когда-то заканчивается.

Однажды, с началом крупной операции, потребовалось выставить максимальное количество саперов. Поэтому дошла очередь и до Епты. Новость о том, что ему надо собираться на войну, обрушилась громом на его голову. Епта затосковал. Но тоскуй, не тоскуй, а собираться надо.

Уже перед самым выходом Епта, с оружием и рюкзаком, сидел грустный, рядом лежала Альма. Ковыряя ботинком афганскую землю, ни к кому конкретно не обращаясь, но в то же время чтобы слышали все, Епта бубнил: «Послали мины искать. Ну да! Найдем мы с моей Альмой мину… Одну!».

Куканы

Командир группы третьей роты Шура Паршин был личностью неординарной и склонной к эпатажу. Например, зимой на войну он ходил всегда в длиннющем красно-белом «спартаковском» шарфе. Любил он давать различные прозвища бойцам.

Перед выходом он строил солдат и говорил:

— Сегодня вы — мои верные каманчи! Запомнили?

— Да!!!

— Громче, скажите, кто вы?

— Мы — каманчи! — радостно орали бойцы.

— А какой боевой клич у каманчей?

В ответ группа начинала вопить на все лады, изображая клич кровожадных индейцев.

Это снимало психологическое напряжение перед выходом, который мог оказаться для любого последним. Создавало чувство группы.

Но был в третьей роте период, когда из-за неосторожного обращения с оружием погибло и пострадало подряд несколько человек.

Разозленный Шура пришел в роту и, построив солдат, сказал:

— От вас смердит мертвечиной! Нет, с этого дня вы не каманчи, вы даже не трусливые сиу. Вы тупые банд ер логи, которые не умеют обращаться с оружием. Вы, я даже не знаю, кто.

И тут он в сердцах выдал: «Вы куканы!».

— Вы поняли, кто вы теперь? Куканы!

После этого как-то пришлось ходить на войну с сан-инструктором-грузином, который всегда ходил с Паршиным.

Когда уже возвращались в батальон, услышал я, как он рассказывал с характерным грузинским акцентом кому-то из моих сержантов:

— А старший лейтенант Паршин говорит: «Кука-ни-и-иі Бандерлоги-и-и!». А ми отвечаем: «Ми-и-и!».

Самое интересное, что прозвище Кукан закрепилось за бойцами сто семьдесят третьего отряда. До сих пор так называют их офицеры и так называют бойцы сами себя. При этом, в зависимости от ситуации, это слово может иметь как высшую степень похвалы, так и быть последним оскорблением. Но, безусловно, это слово определяет принадлежность бойцов к прославленному подразделению.

Мина для засранца

Историю эту рассказал мне Саня Шипунов, служивший сержантом в роте минирования нашего отряда.

В начале 1986 года духи активизировали обстрел территории семидесятой бригады, где стоял и наш отряд. Появились первые жертвы. Чтобы избежать потерь, командир отряда капитан Бохан приказал отрыть окопы для укрытия личного состава во время обстрела. Отрыли эти окопы и саперы, и связисты, расположение которых находилось рядом. Там служил прапорщик, азербайджанец. Сам на войну не ходил — боялся, но тем не менее был весьма заносчивым и вредным. Туалет от расположения находился относительно далеко. Во всяком случае, окопы родной группы были ближе. Вот и облюбовал этот прапорщик для оправления один из них. А утром, проверяя деяния своей задницы, вызывал солдат и заставлял убирать. А радисты, ребята были очень толковые. Выследили они его, а потом предупредили, что, если не прекратит пакостить, пожалеет. Но прапор в ответ разорался и пообещал пожаловаться, что ему угрожают.

Пришли радисты к Сане и рассказали о своих проблемах. Саня тогда уже второй год дослуживал, опыта, как у минера, хоть отбавляй. Порекомендовал он им на него мину сигнальную поставить. Сам ставить отказался из-за сложных отношений со своим взводным. Когда мина сработает, крайнего искать все равно начнут. И сделают им обязательно сержанта Шипуно-ва. Поэтому он рассказал, где мину взять, и показал, как ее поставить, но сам от участия отказался.

Радисты все сделали сами и с нетерпением ждали вечера. Прошел ужин. Поступила команда «отбой», а прапор вроде как и не собирался никуда. Но природа берет свое. Через некоторое время натянул он штаны и потрусил на улицу, к заветному окопчику. Прыг в окопчик, а там растяжка. Мина сработала. Сначала свист, а потом в небо примерно 15–20 ракет. От неожиданности прапор даже штаны снять не успел, так что окопчик чистым остался. И, надо отметить, больше он в него не гадил.

Правда, Сане Шипунову все равно вдули, считая, что кроме него это сделать было некому.

Вот такие курьезы

Поведение человека в экстремальной ситуации зависит главным образом от его психотипа и характера ситуации. То есть возникновение опасности внезапное или ожидаемое. Проявления реакции человека зачастую довольно курьезны.

В самом начале боевой деятельности нашей роты в Афганистане мы совершали боевой выход в район населенного пункта Шерджанака. Тогда мы даже не догадывались о всей «прелести» этого местечка. Как потом выяснилось, этот кишлак являлся одним из ключевых пунктов на северном маршруте центрального направления, и духи его стерегли пуще глаза. Но тогда мы решили оседлать небольшое, но весьма удобное для засады ущелье перед кишлаком. Ротный с первой и третьей группами сел на северный бугор, а я со свой группой — на край хребта, выходившего к ущелью с юга. Уже не помню, почему они провозились, но до рассвета позиции не заняли. Под утро ротный послал Лэху Рожкова, одного (!), на разведку местности, чтобы наконец выбрать позиции. Лэха добросовестно отправился на выполнение задачи. Но духи ведь тоже не дураки. Они прекрасно понимали, что место это весьма уязвимо, поэтому тоже отправили разведку и тоже в составе одного духа. На тропинке они столкнулись нос к носу. Как вы думаете, что сделал Лэха, увидев своего первого духа? Нет, не зарезал. И не застрелил. И не задушил. Он… послал его на х…й. Дух наверняка не понял, но обиделся и прыгнул за камень, а оттуда открыл огонь. Но Лэха быстро пришел в себя и накрыл его гранатой.

Понятно, что такая реакция — результат неопытности и неожиданности. А вот пример реакции, когда человек сознательно шел на смертельный риск.

В конце 1984 года мой товарищ Олег Шейко действовал недалеко от той же Шерджанаки, на том же северном маршруте. Он недавно прибыл из Союза и тоже не имел еще достаточного опыта. Потому и выбрал для засады самое удобное в тактическом смысле место. С маршрута на севере уходила в горы дорога, а перед ущельем находилась невысокая горка. Однако она блокировала и ту дорогу, что сворачивала в ущелье, и ту, что шла далее на Шерджанаку. Ясный день, что духи прекрасно понимали, что гора эта — лакомый кусок для группы спецназ. Потому и пристреляли ее из двух ДШК, расположенных на входе в ущелье. Гора была лысой, как задница младенца. Поэтому, когда рассвело и присутствие группы было незамедлительно обнаружено, ее начали очень плотно обстреливать из крупнокалиберных пулеметов. Деться было некуда. А тем временем под прикрытием огня пулеметов из ущелья вышла группа моджахедов, численностью человек сорок, и чуть ли не строевым шагом направилась к злополучной горе. Ситуация была критической. Несмотря на то что Олегу удалось связаться с ЦБУ, а оттуда дали команду на взлет дежурной пары Ми-24, до ее прибытия в район было не менее получаса. При таком раскладе очень вероятно, что, прилетев, вертушкам некого было бы уже прикрывать. Надо было срочно давить ДШК. Единственное средство, имевшееся в распоряжении командира группы, — это АТС-17. Но, тоже по невыясненным причинам, его к утру еще не развернули, а расчет вместе со своим грозным, но зачехленным оружием прятался за камнями.