Лик Архистратига - Александр Холин

— Как чувствуете себя? Как настроение? — протокольное осведомление о здоровье было для Хаусхофера правильным жизненным ритуалом. — Есть ли какие-нибудь срочные пожелания?

— Нет, ничего. Спасибо, — постарался бодро ответить Гесс. — Судя по вашему приезду, всякие дальнейшие неурядицы будут легко устранимы. А наши заявления в теперешнем положении могут только отрицательно повлиять на окончательное решение проблемы. Лучше мы прислушаемся к вашему совету. Во всяком случае, меня это ещё ни разу не подводило.

— Возможно, вы и правы, Рудольф, — профессор потёр кончиками пальцев виски. — Я намерен провести с вами несколько предварительных бесед. Здесь нам никто не помешает, меня это место устраивает, а вам придётся несколько потерпеть. Ну и время сейчас играет нам на руку. Вот вы, — обратился он ко второму заключённому. — Вы помните меня?

— Да, господин профессор, — кивнул тот. — Вы подошли ко мне в замке Харбург возле копья Лонгина. Мне показалось, что мой ответ вам понравился, именно поэтому я вас и запомнил.

— Точно. Именно так, — кивнул Хаусхофер. — Иначе бы вы не были сейчас здесь, на свидании со мной. Но ближе к делу господа. Вам обоим доподлинно известно, что история человечества — удивительная вещь. Она предстаёт перед человеком фундаментом своего прошлого: вот жизнь этой планеты, вот что на ней случалось, и будет случаться, вот кому всегда поклонялись, и будут поклоняться. Значит, тебе, человек, решать — нужна ли жизнь вообще? Каждый человек решает эту проблему только сам. Но главное решение — за тобой, человек! Что на этой планете должно свершиться, то обязательно свершится, хочешь ты этого или не хочешь. Если же хочешь, то будущее прислушается к тебе. Ведь оно во всей своей неизменности подобно глине, из которой можно вылепить всё, что хорошо для будущего и для настоящего. Я доходчиво выражаюсь?

Оба молодых человека кивнули, а Рудольф достал даже из кармана своей вельветовой курточки карандаш, блокнот и внёс в него какие-то записи. Возможно, конспект лекций Карла Хаусхофера был для него жизненно необходим, ведь человеку чуть ли не каждый день приходится решать важные проблемы, поэтому нужная подсказка в нужный момент никогда не помешает.

— Так вот, — продолжил лектор. — Человек встаёт перед проблемой поклонения. Поклонись — и получишь власть, ибо ты сможешь управлять энергией власти, энергией денег, энергией жизни, энергией информации, которая передаётся из поколения в поколение в человеческой крови. Это настоящая религия человечества. Единая! Делай же историю религии, человек! Только в начале своего возникновения любая религия живёт и властвует над людьми, включая самых умных и сильных. Потом вместо веры приходит толкование, вместо праведной жизни — обряды и всё кончается существованием девизов, борющихся меж собой за чистую, праведную, почётную жизнь. То есть, жизнь превращается в догму. В мире, где мы живём, находится только тьма, которую необходимо лепить, обновлять и обустраивать. И закон, по которому ты преподнесёшь для других религию и догму этой религии будет для всех один, потому что никто ещё не нашёл закона соединяющего духовный, физический и мистический миры. Да, мост меж ними есть, вы не ослышались! Да, он более чем реален, понятен и существен! Но откуда этот мост, как по нему ходить, куда попадёшь и попадёшь ли куда — не знает никто. Кстати, пути прохождения по мосту во все три параллельных пространства усиленно ищет Рэм. Вы знаете кто это? Знаете. Вот и хорошо. Только ещё, вероятно, не слышали, что недавно он совершил марш-бросок со своими штурмовиками к Дорнаху, одному из городов на границе Швейцарии. А об этой вылазке знать необходимо. Никогда нельзя оставлять без внимания своего будущего противника, даже если поначалу он кажется совсем безобидным и дружелюбным. Укус с его стороны всегда будет неожиданным и жестоким. Так что лучше заранее обрубить ему возможные пути нападения, иначе все пути к победе будут захвачены другим. Запомните это.

— Левой! Левой! — раздавалась размеренная команда.

Человек тридцать — сорок молодых людей, одетых в коричневые рубашки, такие же штаны и солдатские ботинки с высокими голенищами вышагивали по шоссе скорым строевым шагом. Отряд этот можно было бы посчитать за скаутский, но вместо синих галстуков на шее у каждого красовался коричневый, под стать рубашке и брюкам. Такой одежды ещё не было ни у кого в Германии. А неустанная армейская выправка просто радовала глаз, потому что боевым строевым маршем даже регулярные войска не всегда ходить умели. Это было известно ещё со времён Первой Мировой войны.

— Левой! Левой! — не уставал повторять разводящий.

Штурмовики час назад переступили границу Германии со Швейцарией без каких-либо возражений со стороны патрульных, и ускоренный бросок подходил к своему апогею. В это время отряд приблизился к раздваивающейся дороге. Основная трасса так и вела прямиком в город, а направо уходила второстепенная окружная часть, огибающая Дорнах с севера.

— Стой! Раз, два! — перебил разводящего отрядный, ещё один из молодых людей ничем от других не отличавшийся, только шедший не в колонне, даже не в начале, а сбоку.

Штурмовики чётко выполнили команду, а отрядный скомандовал снова:

— На-ле-во!

Штурмовики опять чётко выполнили команду. Из Германии сюда путь был не из лёгких, однако ни один из штурмового отряда даже не показывал одышки.

— Бауэр, ко мне! — снова отдал приказ отрядный.

Разводящий мигом оказался рядом. Отрядный немного помедлил, но потом пришёл всё же к какому-то внутреннему решению, ни с кем не советуясь и подчиняясь только собственной интуиции. Во всяком случае, решимость молодого человека говорила много больше каких-нибудь слов.

— Значит так, — обратился он к Бауэру. — Берёшь десяток своих, и по этой дороге огибаете Дорнах с севера. Оттуда совсем близко до ашрама [34] Гетенаума. В это время мы завершим марш-бросок возле центральных южных ворот. И хотя Штайнер повсюду рекламирует свободу своего ашрама, только ворота на ночь всё равно закрываются. Поэтому мы взорвём гранату под главными воротами. Они вряд ли пострадают из-за своей тяжести, но тебе это будет сигналом, поскольку взрыв отвлечёт внимание остальных. У нас с южной стороны поднимется суматоха среди жителей городка, но внушение о спокойствии мы берём на себя. Главное — ты с командой должен проникнуть в Гетенаум через запасной северный выход, открыть нам ворота и не дать Рудольфу Штайнеру удрать, потому что какая крепость без командира и если он скроется, значит, весь наш марш-бросок можно выбросить псу под хвост. Всё понял? Выполнять!

Бауэр тут же отделил десять человек и отработанным ускоренным маршем отправился с ними по северной дороге. Остальные перестроились и продолжили путь по ранее намеченному маршруту. В ночное спокойное время жители пограничного с Германией городка мирно спали. А если кого мучила бессонница, то успешно занимающихся своими бессонными делами уважаемых горожан не интересовали марширующие юнцы. Поэтому никто не обращал на штурмовиков особого внимания.

И не принято было в Швейцарии обращать на кого-нибудь пристальное внимание, тем более, показывать невоспитанное любопытство. Это страна неукоснительно держалась позиций нейтралитета не только к мировым и особенно соседним государствам, а к каждому человеку в отдельности. За такое лояльное отношение к людям различных национальностей, многострадальная страна заработала всеобщее уважение.

Штурмовики быстрым маршем миновали окраину, но в Альбер-плац — район, изобилующий государственными, финансовыми и протокольными учреждениями — заходить не стали. Впрочем, город был не такой уж большой и обойти центр, на всякий случай, не составляло особого труда, что Рэм и сделал с оставшимся в его подчинении отрядом.

Но Гетенаум, разросшийся в Дорнах, как город в городе, и получивший от самого Штайнера наименование ашрама, на индийский лад, составлял единую цель операции. Мало того, к Рудольфу Штайнеру давно уже внимательно прислушивались люди очень тяжёлых политически-весовых категорий не только в этой стране, а в соседней Германии, Австрии и даже Италии.

Реальная опасность возникновения новой религии в Европе появилась, когда очередными учениками, зачисленными в антропософский Гетенаум, оказались Вальтер Даре, германский фельдмаршал Мольтке и ещё несколько ведущих немецких политиков. Влияние весомых государственных личностей на общее население Германии было очевидным и распространение через них новой веры в мир, провозглашавшей любовь к ближнему и беспредметный альтруизм было реальной опасностью.

С этим Рэм примириться не мог.

— Сам Штайнер никакого особого внимания не заслуживает, — думал предводитель штурмовиков, — но когда к возможности «спасения души» оккультным путём устремляются не только ничего не значащие гуманитарии, но люди совсем другого склада души и функционального мировоззрения, владеющие реальной действующей армией, это ни в какой степени недопустимо и неприемлемо.