Оружие времен Античности. Эволюция вооружения Древнего мира - Джек Коггинс

Цитата из «Комментариев к Галльской войне» Цезаря свидетельствует о том, что эффективность пилума, который оставался основным оружием легионеров, держалась более шестисот лет.

«Метнув свои дротики, наши воины с легкостью прорвали основные массы вражеского войска и, достигнув этого, принялись работать своими мечами. Во время сражения действия галлов были затруднены, поскольку несколько больших их щитов, которыми они закрывались, зачастую пробивал один дротик. Его железный наконечник тут же гнулся, и враг не мог ни вырвать его из щита, ни применять его, поскольку его левая рука оказывалась блокированной. Многие из них, после нескольких тщетных попыток освободиться, предпочитали бросить свои щиты и сражаться, не имея защиты для своего тела».

В сочетании с пилумом легионеры применяли и самый эффективный по тогдашним временам меч. Это оружие представляло собой обоюдоострый gladius Ibericus, или иберийский меч, заимствованный в Испании, причем довольно короткий — менее двух футов в длину. Меч был преимущественно колющим оружием, требовавшим для своего применения гораздо больше умения и подготовки, чем длинный рубящий меч варваров. В ближнем бою это было смертоносное оружие и в руках опытного в сражениях и отважного человека было неотразимым. Поскольку меч был коротким, его можно было носить на правом боку — несомненное преимущество при наличии большого щита, к тому же воин мог его обнажить даже в гуще схватки, будучи стиснутым со всех сторон. Новая система основывалась на эффективном сочетании энергии метательного оружия и шока ближнего боя, дополненных наличием надежного резерва.

До нас не дошло подробных описаний боевой тактики манипульного легиона, но, как представляется, бой должен был начинаться с залпа брошенных пилумов, после чего легионеры обнажали мечи и вступали в ближний бой. Общий эффект был подобен залпу из мушкетов, за которым следовала штыковая атака, если проводить аналогии с временами Веллингтона.

Если в ходе жаркой баталии подразделения гастатов ослабевали из-за потерь и усталости, они могли отойти в тыл сквозь окна в линии принцепсов, которые затем выдвигались вперед, занимая место ушедших. Представляется, что ветераны-триарии, вооруженные вместо пилумов длинными копьями, придерживались в резерве в тылу так долго, как это было возможно. Также можно предположить, что подразделения легковооруженных воинов использование для того, чтобы при необходимости поддерживать сражающихся на линии столкновения, хотя больше похоже на то, что обычно они располагались на флангах. Древнеримский историк Ливий повествует, что в сражении с одной из групп латинских племен, которые пока еще не вошли в состав Римской империи, бой был долгим и ожесточенным, причем ни одна из сторон не могла добиться преимущества. Гастаты и принцепсы каждой из сражающихся сторон зашли в тупик, но их командиры все еще медлили, не решаясь бросить в бой копьеносцев третьей линии. В конце концов римляне ввели в бой своих легковооруженных воинов, чье появление на поле боя побудило командующего с другой стороны ввести в бой свой последний рез'ерв. Когда все эти новые воины втянулись в битву, римский командир отдал приказ своим триариям, и удар этих ветеранов решил исход сражения.

Легионом командовали шесть трибунов (обычно это были люди, занимающие определенное общественное положение), порой ветераны-воины или молодые люди из хороших фамилий, начинающие свою карьеру. Но реальное командование легионом осуществляли 60 центурионов, которые в большинстве случаев выдвинулись на эту должность из рядовых воинов. Их отбирали трибуны, и эти люди играли значительную роль, сравнимую с ролью бывалых унтер-офицеров. Своя иерархия существовала и среди центурионов, самой почетной была должность primus pi/us — старшего центуриона первой манипулы триариев.

Римская конница на первых порах формировалась из представителей аристократии. Если в последующие времена над патрициями стали численно преобладать те, кто смог заполучить всаднический статус своим богатством, а не по праву рождения, то это происходило в полном соответствии с усиливавшейся коммерциализацией, что становилось духом времени.

Тактическим подразделением была турма, состоявшая из трех декурий по десять человек. Каждая из этих «десяток» находилась под командованием декуриона. Старший декурион командовал также всей турмой. Для боя турма выстраивалась в три шеренги по десять человек или в четыре, по восемь человек по фронту. Старший декурион находился перед первой шеренгой, второй — на правом фланге, третий — на левом. В каждом легионе было десять турм. Они обычно находились на флангах, но могли пребывать и в тылу, в резерве, а порой размещались и перед фронтом легиона.

Помимо солдат-граждан легиона, римская армия этого периода также включала в себя большое число социев, или «союзников». Эти подразделения были вооружены и оснащены как и легионы, но состояли не из манипул, а из когорт по 400—500 человек в каждой. Им также придавалась конница, обычно в довольно значительном количестве — вдвое большем, чем обычно придавалось стандартному легиону. Этих социев, кстати, не следует путать с вспомогательными подразделениями из варваров. По большей части они были италийцами и в более поздние времена, после предоставления им права голоса (90 до н. э.), стали римскими гражданами. Шестнадцать турм союзнической или вспомогательной конницы образовывали a/iy («крыло» или эскадрон), которой командовал префект. Эта союзническая конница называлась equites alarii, тогда как римская конница носила название equites legionarii. Вплоть до Пунических войн римляне не придавали особого значения развитию этого рода войск, а его использование в качестве ударной силы было не оценено в полной мере. Конфликты на италийской земле обычно разрешались силами легионов, а конница играла роль разведывательных подразделений или преследовала бегущего противника. И только такой гений войны, как Ганнибал, придя на италийскую землю, заставил римлян задуматься о необходимости реформирования их конных сил.

Неиспользуемые в таких количествах, как в более поздние годы, легионы первой части III века порой действовали совместно с приданными им вспомогательными частями (нелатинянами). Эти последние обычно были оснащены оружием, традиционным для тех стран, откуда они набирались, и состояли под командованием своих собственных вождей и/или римских офицеров.

Римляне ежегодно выбирали двух консулов. Каждый из консулов по традиции командовал двумя римскими легионами, таким же количеством союзнической пехоты, приданной легионам конницей и более крупными силами союзнической конницы. Если оба консула находились на поле сражения, то они командовали через день, по очереди; подобную систему могли сделать работоспособной, пожалуй, только римляне. Объединенные же силы консулов в полном составе достигали 16 800 римских легионеров, 16 800 человек союзнической пехоты, а также 1200 легионеров и 2400 всадников союзнической конницы.

Организация легиона по манипулам требовала хорошей подготовки, навыка в обращении с оружием и отличной дисциплины. Все эти качества были в полной мере присущи тому классу легионеров, который Рим мог поставлять в те времена, поскольку нет никаких сомнений в том, что солдат-гражданин раннего периода республики намного превосходил по своим качествам любого из тех, кто пришел позднее ему на смену. Воины, противостоявшие Пирру и Ганнибалу, были людьми состоятельными, солидными бюргерами, для которых зачисление в ряды армии было ревниво охраняемой привилегией. Подобные люди, которые сражались за Рим из чувства патриотизма, обладавшие отменной дисциплиной, не нуждались в угрозах жестоким наказанием, чтобы исполнять свой долг. Для них в службе государству было нечто сакральное. И пока римская дисциплина была некой ужасной вещью, к которой никакой грек, за исключением разве что спартанца лучших времен, не мог чувствовать влечения, движущей силой для римского солдата тех гордых дней было искреннее желание сделать все возможное для своей страны, а не страх перед плетью.

Великолепной дисциплиной своих воинов римская армия была обязана частью римскому образу жизни и привычке своих граждан к повиновению закону. Похоже, они обладали неким врожденным почтением перед властью, соединенным с воинственными традициями и духом милитаризма, который побуждал их соблюдать жесткую дисциплину. Следует отметить также и вклад центурионов и унтер-офицеров в поддержание дисциплины. Тогда, как и сейчас, становым хребтом армии были унтер-офицеры, и они, будучи частями римской военной машины, действовали с особой эффективностью.

Любое сравнение между древнегреческой и древнеримской военными системами того периода крайне сложно сделать, поскольку случаи, когда между ними происходили столкновения, чрезвычайно скупо описаны в анналах. Одним из таких столкновений было вторжение на италийскую землю Пирра, правителя Эпира [29], о котором великий Ганнибал говорил, что считает его самым выдающимся полководцем своего времени, уступающим только Александру Македонскому. Он пришел в ответ на призыв о помощи из греческой колонии Тарент в Италии, которая оказалась вовлеченной в раздоры с набирающим мощь Римом. Пирр, бывший большим почитателем Александра Македонского, организовал свою армию по лучшим македонским образцам и соединился с не очень жаждущими этого тарентцами (которые, похоже, рассчитывали, что он будет сражаться вместо них самих). Заручившись обещаниями помощи от других союзников, он вступил в бой с римской армией под командованием консула Валерия Лавиниуса на берегах реки Сирис (280 до н. э.).