Ночные шорохи - Джудит Макнот

Слоан больно прикусила губу и съежилась при мысли о предстоящих неделях унижения и позора.

Наконец машина подъехала к роскошной вилле в итальянском стиле, с подъездной аллеей, вымощенной плитняком, и огромными воротами из кованого железа.

— И последнее, — поспешно проговорил Пол. — Знаю, как это трудно, но вы обязаны скрыть свою ненависть от Рейнолдса. Он отнюдь не глуп и должен убедиться, что вы в самом деле хотите примирения. Сумеете притвориться?

— Вероятно. Во всяком случае, практиковалась.

— Интересно, каким образом? — без усмешки осведомился он, сворачивая на аллею.

— Стояла перед зеркалом, думала обо всех гадостях, которые он сделал, и при этом улыбалась, убеждая себя, что все прекрасно.

Пол громко рассмеялся и крепко, дружески стиснул ее руку, прежде чем опустить боковое стекло и положить палец на кнопку на медном ящичке, укрепленном на каменном столбике перед входом.

— Ну, — скомандовал он, многозначительно кивая на крохотный стеклянный глазок, — улыбку на тридцать два зуба перед камерой!

С этими словами он нажал кнопку.

— Кто там? — раздался мужской голос.

— Слоан Рейнолдс и Пол Ричардсон. Ворота медленно разъехались в стороны.

Глава 14

Вызывая в воображении эту минуту, Слоан неизменно представляла, как распахивается тяжелая дверь и на пороге возникает отец. Поэтому и постаралась принять приветливый, но не слишком заинтересованный вид. И это ей, можно сказать, удалось, да только все усилия пропали даром, поскольку гостей встретил высокий седовласый дворецкий, выглядевший таким же дружелюбным, но куда более сдержанным, чем Слоан.

— Добрый день, мисс Рейнолдс. Здравствуйте, мистер Ричардсон, — приветствовал он их приятным баритоном с едва заметным скандинавским акцентом. — Вас уже ждут.

Прошу следовать за мной.

Он повел их по широкому, выложенному изразцами коридору с арочными входами по обеим сторонам, ведущими в бесчисленные просторные комнаты, обставленные европейской антикварной мебелью. В дальнем конце коридора неожиданно открылась дверь, и Слоан впервые в жизни увидела своего отца. Он широким шагом устремился навстречу гостям. Помня об инфаркте и о внезапном желании отца как можно скорее примириться с дочерью, Слоан ожидала увидеть перед собой согбенного под грузом вины, осунувшегося старца, но перед ней предстал высокий, стройный загорелый красавец.

— Слоан! — выдохнул он, простирая вперед руки. Слоан механически протянула свою для рукопожатия. Но Картер накрыл ее пальцы ладонями и заглянул в глаза. — Боже, ты так походишь на Кимберли, что, кажется, время повернуло вспять! — Он тепло улыбнулся и добавил с очевидной искренностью:

— Спасибо, что решилась приехать.

Слоан трясло от нервного напряжения, но голос звучал на удивление спокойно:

— Знакомьтесь, это мой друг Пол Ричардсон.

Мужчины пожали друг другу руки, и Картер, казалось мгновенно позабыв о Поле, вновь взглянул на дочь.

— Сам не знаю почему, — смущенно признался он, — я предположил, что ты приедешь с подругой. Нордстром приготовил две спальни, но если…

— Нет-нет, все в порядке, — поспешно заверила девушка.

Отец мгновенно расплылся в широкой улыбке, и Слоан показалось, что он доволен скромностью дочери, не пожелавшей делить постель со своим «приятелем» под крышей родительского дома. Она сама не поняла, каким образом он умудрился дать ей это понять, и снова напомнила себе, что его мнение для нее не стоит гроша ломаного.

— Нордстром позаботится о вещах, — сообщил Картер, — а вы идите за мной. Твоя сестра и прабабка ждут н солярии.

Не успели они сделать и двух шагов, как откуда-то возник тощий человечек лет тридцати пяти с редеющими волосами и в очках в металлической оправе, со стопкой бумаг в руках. Очевидно, он не сразу заметил гостей, поскольку был с головой погружен в чтение какого-то документа. Картер остановил его и представил Слоан и Полу.

— Это Гэри Дишлер, мой помощник и правая рука. Если понадобится что-то, немедленно зовите Гэри. У него есть волшебная палочка.

Гэри, очевидно, понял, что с вновь прибывшими не стоит особенно церемониться.

— Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне в любое время дня и ночи, — раскованно предложил он. — Я здесь что-то вроде мальчика на посылках и мастера на все руки.

Солярий оказался огромной восьмиугольной комнатой в глубине дома, где росли, цвели и распускались деревья и тропические растения, а посредине был устроен крошечный китайский мостик над миниатюрным ручейком. У горшков с экзотическими цветами и под решетками, увитыми лианами и розами, стояли плетеные диванчики, заваленные мягкими подушками. Около мостика, среди плакучих ив и белых орхидей, сидели две женщины, наблюдавшие за приближением гостей. Слоан собралась с мужеством перед первой встречей, такой же странной и ненужной, как и ее приезд в этот дом.

Подойдя ближе к сестре. Слоан поняла, что газетные снимки не могли передать красоту кремовато-розовой кожи Парис, ее карих глаз в пол-лица и темных блестящих волос, рассыпанных по плечам. Девушка казалась живым воплощением безупречного стиля и элегантности. Полотняное платье цвета зеленого нефрита, с узкой юбкой и широкими рукавами на манжетах, отделанное золочеными пуговицами, изумительно ей шло. Прямая и молчаливая, со сложенными на коленях руками, сжимавшими альбом для рисования, она смотрела на сестру, ничем не выдавая бушевавших в ней эмоций.

Раздраженная собственной нервозностью, трусостью и нерешительностью, Слоан стала прикидывать, сколько шагов остается еще пройти, и, считая неуместным глазеть на сестру, сосредоточила все внимание на старой, неестественно худой женщине, восседавшей рядом с Парис. Пол назвал Эдит Рейнолдс ведьмой. Действительно, в этой сухой, костлявой старухе проглядывало что-то зловещее. В черном платье, с широким жемчужным ожерельем, прикрывающим старческую шею, она, казалось, сошла с фамильного портрета: узкое аристократическое лицо, серебряные брови и волосы, уложенные в строгий узел. Бледно-голубые глаза были единственным цветовым пятном на ее лице, но их пристальный, пронизывающий взгляд вонзался в Слоан двойным лазерным лучом.

В голосе ее тоже не замечалось ни малейшего признака слабости. Картер попытался было представить гостей, но старуха бесцеремонно оборвала его на полуслове.

— Слоан и без того знает, кто мы, — вызывающе бросила она, словно подначивала вступить в спор, но тут же, чуть смягчившись, добавила:

— Я твоя прабабка, а это — твоя сестра Парис. Ты, конечно, Слоан.

Поскольку ее поведение и манеры не отличались вежливостью, Слоан решила отделаться коротким кивком, что, кажется, застало старуху врасплох и немного охладило пыл. Она решила перенести огонь батарей на Ричардсона.