Агония Сталинграда. Волга течет кровью - Эдельберт Холль

– Герр лейтенант, там, в стене, дыра. Огонь идет оттуда!

Я посмотрел в бинокль в том направлении, увидел дыру и, кажется, какое-то движение внутри.

– Неметц, противотанковое ружье!

После короткой задержки я установил ружье и стал ждать. Когда в дыре показалось пламя выстрела, я выстрелил. Пулемет затих. С нами поравнялись товарищи справа. Упорное сопротивление принесло первые потери. Мы пробивались вперед, поддерживая друг друга огнем, вычищая гнездо за гнездом. Это тоже добавило нам потерь. Оба украинца оказывали чудесную помощь в качестве команды носилок. Противник защищался до последнего, никто не сдавался.

Прямо перед нами оказалась землянка, явный командный пункт. Мы подобрались ближе. Полетели гранаты. Вильман получил несколько осколков, но смог дойти до пункта первой помощи.

Юшко крикнул:

– Герр лейтенант, там комиссар!

– Крикни ему, чтобы он сдавался!

Когда Павеллек крикнул ему, он залег и открыл огонь из автомата. Мы ответили. Диттнер, будучи слева, решил дело. Одним броском он оказался в 10 метрах от русского. Комиссар, поняв, что выхода нет, вытащил свой «наган» и застрелился. Мы продвигались дальше. Шум боя слышался справа, слева и отовсюду. В этом небольшом котле, занимающем около двух квадратных километров, ты с трудом понимал, кто в кого стреляет. Русские с более возвышенных позиций, конечно, давно поняли, что здесь происходит. Артиллерия противника открыла в секторе заградительный огонь. «Сталинские органы» отправили свои залпы в котел, не заботясь о товарищах, которые еще воевали в нем.

Мои верхнесилезцы взбесились. Чем выше были потери, тем более упорно они бились, таща за собой молодых. Котел медленно уменьшался, чувствовалась абсолютная воля бойцов достичь поставленной цели.

Мы пробивались вперед, когда Юшко крикнул мне:

– Внимание, герр лейтенант, «органы»!

Мои товарищи мгновенно исчезли. Каждый бросился к ближайшему окопу или воронке. Одним броском я приземлился в одиночном окопе ровно в тот момент, когда снаряды стали рваться вокруг меня. Взрывная волна, пришедшая в лицо слева, на секунду оглушила меня. «Печные трубы» приземлились как раз на краю окопа. Осколки, а также давление взрыва было направлено вверх. Часть этой могучей силы, однако, пошла вниз. Ни одна из ракет меня не задела – иначе мне настал бы конец. В голове гудело, я чувствовал себя так, словно получил молотом по голове. Посмотрев на товарищей, я увидел, что их губы шевелятся, но я их не слышал. Неужели я оглох? Только бы прекратился рев в ушах. Это было похоже на паровой клапан, непрерывно выпускающий пар. Я ничего не слышал. Но я мог говорить, и я сказал своему компанитруппфюреру, что теперь он заменяет меня. Потеряв слух, я был теперь бесполезен.

Я пошел в батальон – через свой старый командный пункт – доложить командиру. Унтер-офицер Пауль и его медики были по горло заняты работой. Несколько наших, из тех, кто не успел получить помощь, пошли со мной. Рядом падающие снаряды несколько раз заставляли нас залечь.

Штаб LI АК: 17.55 18 октября 1942 г. Сегодня противник возобновил сопротивление в районах, захваченных 16 и 17.10… Зачистка оврага 73b3 еще не закончена… 18.10. артиллерия противника усилила огонь на северном крыле 100-й егерской дивизии и перед 14-й танковой дивизией…

Когда я прибыл в батальон, то от Шюллера узнал, что по настойчивой просьбе батальонного врача майор доктор Вайгерт был вынужден покинуть батальон. У него – как и у его предшественника, майора доктора Циммермана, – неожиданно открылась желтуха. Черт!

Теперь батальоном командовал адъютант. Моей ротой, или, точнее, жалкими ее остатками, командовал командир группы управления.

Мы общались друг с другом в довольно странной манере. Йохен писал на листке из блокнота ответы на мои вопросы. Когда у него были вопросы, он писал их, а я на них отвечал.

До конца дня оставался час. Хорошо бы к тому времени закончить ликвидацию котла. Каков же теперь наш боевой состав? Суточная сводка скажет нам об этом.

Я сказал Йохену, что переночую в обозе и пусть гауптфельдфебель заберет меня, когда закончит с раздачей пищи. До тех пор я полежу и попробую поспать.

Я проснулся оттого, что меня трясли за плечо. Это был Йохен. Рядом с ним стоял мой гауптфельдфебель.

Сначала я вспоминал, где я, затем все стало ясно. Свист в ушах говорил, что это был не сон. Я проспал четыре часа и выпал из реальности. Теперь она вернулась, жесткая и безжалостная.

На мой вопрос, как на фронте, Йохен написал: «Котел ликвидирован, в 5, 6 и 7-й ротах, вместе взятых, боевой состав 23 человека. Семеро из них – из 7-й роты. В стрелковых ротах III батальона всего 21 человек. В нашем батальоне 8 убитых, 14 тяжелораненых, остальные ранены средне и легко. Лейтенант Вайнгертнер и лейтенант Фукс ранены».

Я был ошеломлен и не мог вымолвить ни слова. Что осталось от нашего полка? Где пополнения? Если придут неопытные и необстрелянные солдаты, что толку от штаба и частей снабжения, а также от частей с тяжелым вооружением? Мы, пехота, входим в тесный контакт с противником. Тяжелые потери дня лишний раз это доказали.

Йохен писал дальше: «Приказ командира полка. Ты вызываешься к нему в 10.00 с рапортом».

Я кивнул, пожал другу руку и пошел за гауптфельдфебелем. Добравшись до обоза, я поел и дальше хотел только одного – спать, спать…

Штаб LI АК: 22.40 18 октября 1942 г.

LI АК с частями 24-й танковой дивизии выполнил задачу по очистке местности… В овраге 73b1—3 противник – сжатый на незначительной площади – продолжает удерживать позиции.

Трофеев и пленных на 18.10.:

537 пленных, включая 10 дезертиров, 19 пулеметов, 2 противотанковые пушки, 32 противотанковых ружья, 2 миномета, 10 автоматов.

19 октября 1942 г.

Я проснулся в 07.00. Снаружи было еще темно. На полевой кухне еще шла раздача. Как всегда, солдаты на передовой уже получили еду. Я взял кружку горячего кофе. Господи, как хорошо!

Повара разговаривали между собой. Я радостно отметил, что могу слышать правым ухом. Звуки еще доносились как будто издали, но я уже мог их слышать. С левым ухом все оставалось без изменений, но я был уверен, что со временем слух вернется и к нему. В любом случае я был в этом уверен.

Гауптфельдфебель рассказал мне, кто остался на фронте: Диттнер, Павеллек, Неметц и три старых солдата из роты, а также один из нового пополнения. Кроме того, санитатс-унтерофицер Пауль и украинец Павел. Я спросил о втором «хиви», Петре. Михель сказал:

– Он был убит по дороге с перевязочного пункта к роте. Павел был так разъярен, что вступил в бой с винтовкой в руках.

Подумав о павших друзьях, я понял, что он чувствовал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});